Заговор теней - Андре Олдмен

Плохое вино, плохое место.

Варвар сунул оказавшийся неожиданно тяжелым орех в кожаную сумку на поясе, поднялся и размял затекшие мускулы. Птицы висели над головой, внимательно наблюдая за человеком.

Да, он теперь Хранитель! О том объявил тощий жрец, после того как Рогар ударился головой о ствол кальпаврикши и рухнул возле корней дерева. Приложился он мощно: ствол содрогнулся, и Плод Желаний золотистой искрой сорвался вниз.

Конан глянул на свой кулак. Костяшки пальцев были сбиты в кровь. Барон припечатался затылком к стволу с его помощью.

Но что сталось с ним самим, отчего он оказался сидящим возле кальпаврикши?

И тут вспомнилось, как они с Рогаром Безголовым брели к пальме, пошатываясь, похлопывая друг друга по плечам, похохатывая и сыто рыгая. Довольные друг другом, почти друзья. Тауранец поглядывал вверх и грозил кулаком пустому небу. Птиц тогда еще не было.

— Вот! — возгласил младший сын Гайварда Толстого, останавливаясь возле дерева, — Вот семя, упавшее из Небесных садов, чтоб им пусто было! Kru singh omm-olu! Сорвем же плод сей и уйдем, предоставив горбоносым самим поливать гнилые корни.

— Сорвем, — согласился киммериец, — подсади меня.

— Нет, — замахал руками бородач, — я сделаю это сам! Или ты мне не доверяешь?

— Я тебе не доверяю, — сказал Конан, — потому что пришла мне в голову одна мысль.

— Ты меня обидел, — сказал барон упавшим голосом, — но мысль твою я послушаю.

— А мысль такая, — объяснил варвар, поглядывая на черные точки, появившиеся в безоблачном небе, — ты можешь сожрать орех и возжелать освобождения.

— Чего возжелать?! — уставился на него Рогар маленькими мутными глазками. Конан пожал плечами, удивляясь его тупости.

— Мог бы и раньше сообразить: если отсюда нельзя уйти с плодом, можно уйти без него. Предварительно проглотив и попросив у той вон бабы отпустить тебя восвояси. — Он кивнул на грудастую статую Хали, молча взиравшую на них из-под откоса.

Барон растерянно пошевелил пальцами, немного подумал и сказал:

— Умный ты, северянин. Я так и сделаю.

И треснул кулачищем по стволу. Кальпаврикша жалобно заскрипела и закачалась, однако Золотой Плод удержался на своем месте.

— Ты обещал отдать орех мне, — напомнил киммериец.

— Обещал, — согласился Рогар, — но твоя мысль нравится мне больше. Надо было самому догадаться. Глупо надеяться, что мы сможем уйти отсюда просто так, это вино замутило мне голову.

— Тогда ты отправишься в Сады Индры, — сказал варвар. — Я пришел сюда за Плодом Желаний, и я его возьму.

Тауранец молча на него посмотрел и побежал на тяжелых ногах к своим мечам.

Крылатые соглядатаи жрецов, слетевшиеся к тому времени, могли быть довольны: Хранитель защищал вверенное ему священное растение яростно и ожесточенно. Надежда обрести свободу, опрометчиво подсказанная северянином, придала ему силу и неустрашимость. Правда, недоставало картинного изящества, подобающего битве пред очами самой Богини Смерти: нанося удары, бойцы часто промахивались, спотыкались о камни, а клинки их лишь со свистом рассекали знойный воздух, не достигая цели. Что и говорить: лиановая настойка была достаточно крепкой.

Дальнейшее вспоминалось смутно. Кажется, Конану удалось выбить кривые мечи из рук Хранителя. Тогда Рогар подобрал булаву и, яростно вопя: «Оmm-olu!», запустил ею в противника. Киммериец не смог отбить шестопер, тот саданул его в левое плечо и сбил с ног.

Страж кальпаврикши устремился к пальме. Крылатые соглядатаи возмущенно загалдели, снижаясь: очевидно, подобное отступление не предусматривалось правилами. Впрочем, киммерийцу дела не было до черных птиц — он вскочил и бросился вслед за бароном, сжимая в руке меч. Рогар был возле самого дерева, когда варвар настиг его. Хранитель был безоружен; он оглянулся, оскалив зубы в жуткой гримасе, и тогда Конан ударил в эти зубы кулаком, сжимавшим рукоять меча, ударил так, что тауранец отлетел на пару шагов и стукнулся затылком о волосатый ствол.

И тут что-то садануло киммерийца по темени, и перед глазами поплыли огненные круги. Потом перед ним оказался по пояс голый жрец в черном дхоти. Видно, прошло какое-то время, и Конан уже сидел, прислонившись спиной к стволу, потому что видел горбоносого снизу. На широком землисто-буром лице жреца лежала печать мутного равнодушия, словно у каменного изваяния. Волосы были цвета жухлой осоки, тощую шею украшала гирлянда маленьких черепов, вырезанных из сандалового дерева. Витой посох служителя Хали тоже венчал череп, настоящий, принадлежавший некогда человеку, с выкрашенными охрой зубами и зелеными камешками, вставленными в провалы глазниц.

— Ты победил, — проскрипел жрец по-вендийски. — Золотой Плод сорван. Ты будешь Хранителем кальпаврикши, пока не созреет новый или кто-нибудь тебя не убьет. Omm-olu Kru singh!

Краем глаза киммериец заметил, как еще двое в черных дхоти тащат поверженного барона к тропинке, ведущей из котловины. Косматая голова тауранца безвольно моталась, длинные волосы подметали землю. Прикончил ли его роковой удар, или слуги Богини Смерти просто решили наказать Стража, нарушившего правила поединка? Это навсегда осталось тайной.

Жрец бросил на колени варвара Золотой Плод. Конан потянулся было к мечу, но горбоносый вытянул вперед тощую руку, что-то пробормотал, и мир снова погрузился во тьму.

Когда Конан пришел в себя, рядом никого не было. Осмотрев котловину, варвар не обнаружил никаких следов, дом Хранителя был пуст, а возле ног статуи Богини Смерти аккуратно лежали кривые мечи, булава, крылатый шлем, желтая одежда и доспехи с золотыми пластинками. Все это, как видно, предназначалось ему, новому Стражу пожелайдерева.

Немного поразмыслив, киммериец пришел к следующим умозаключениям. Во-первых: никогда не стоит пить вино, приготовленное из красной лианы. Оно развязывает язык и заставляет болтать лишнее. Например, подсказывать здравые идеи человеку, которому знать о них вовсе не следует. Во-вторых: Золотой Плод, с виду маленький и невзрачный, может причинить серьезные неприятности, угодив кому-нибудь в голову. И наконец в-третьих: ему вовсе не хочется десять лет кормить лесных клопов и не стричь волосы.

Тут намечалось два выхода. Можно было немедленно проглотить орех и потребовать у грудастой Хали свободы. Но тогда предстояло вернуться к Жазмине с пустыми руками. Это уязвляло гордость киммерийца. Сейчас, когда хмельные пары лиановой настойки выветрились, он рассудил, что Деви навряд ли стала бы избавляться от него столь сложным способом. В конце концов он сам пришел в ее Дворец в Айодхьи, пришел один, ночью, практически доверив свою судьбу ее милости. И сам вызвался принести властительнице Вендии Плод Желаний.