Повелитель воздуха - Майкл Муркок

Ни малейших следов Шаран Канга или его людей. Честно говоря, не имелось вообще никаких признаков жизни. Куда бы я ни смотрел, я видел только руины. Ни один из домов Теку Бенга не пережил землетрясения. Многие храмы как сквозь землю провалились.

Я встал и пошел по развороченным остаткам мостовой.

И вот тут я внезапно остановился, ибо в первый раз с того момента, как очнулся, заметил нечто, чему никак не мог найти объяснения.

Трупы. Вполне естественно было ожидать, что я обнаружу много трупов, если прошлой ночью здесь действительно бушевало землетрясение. И однако ж их совершенно не было видно. Хотя, может быть, людям удалось бежать из города? Эта мысль меня почти убедила…

Однако вот что ставило в тупик: даже не тот факт, что мостовая пошла трещинами — сквозь эти трещины проросли уже густые сорняки!

И теперь, когда я присмотрелся внимательнее, я увидел повсюду на развалинах вьюнки, крошечные цветочки, пятна вереска. Эти руины были старыми! Должны были миновать годы и годы с того времени, как здесь в последний раз жили люди!

Я облизал губы и попытался собраться с мыслями. Возможно, я вообще нахожусь не в Теку Бенга… Может так статься, что меня утащили прочь от города Шаран Канга и бросили умирать на развалинах какого-то другого города…

Но было слишком хорошо понятно, что это все-таки Теку Бенга. Я узнавал по развалинам все больше и больше зданий. Да и вряд ли существовал еще один такой же город, как Теку Бенга, даже здесь, в загадочных Гималаях. Узнавал я также горы, лежащие вокруг, и дорогу, ведущую наверх к тому, что прежде было городской стеной. Не подлежало сомнению — сам я находился на центральной площади, где стоял храм Грядущего Будды.

И вновь меня пронизала дрожь ужаса. Я снова оглядел себя, покрытого коркой грязи, взглянул на траву под своими рваными сапогами, на обветшавшую одежду, на все эти несомненные признаки, которые точно издевались над моим здоровым человеческим рассудком, ибо бесспорно доказывали: не часы, но годы минули с той поры, как я вырвался из западни, подстроенной Шаран Кангом!

Или я, быть может, все еще во власти грез? Но даже в том случае, если это сон, он никоим образом не напоминал все те видения, что мучили меня до сих пор. И сон всегда можно отличить от реальности, каким бы отчетливым и завершенным он ни был. (Так думал я тогда, но сегодня сильно сомневаюсь в этом…) Я поднялся на обломок упавшей стены и попытался мыслить последовательно. Как вообще стало возможным, что я все еще жив? Со дня землетрясения должно было пройти по меньшей мере года два — если это было землетрясение. В то же время, если моя одежда выказывала подверженность длительному воздействию разрушительных процессов, то тело мое не носило ни следа подобных изменений. Мог ли тот газ, на который я прежде возлагал ответственность за мою истлевшую одежду, сохранить мое тело? Это было единственное объяснение, к тому же довольно абсурдное. Все эти обстоятельства мог бы объяснить умудренный ученый; я же до такого еще не дорос. Моя задача состояла теперь в том, чтобы добраться до цивилизации, связаться с моим полком и выяснить, что же произошло на самом деле с тех пор, как я потерял сознание.

Карабкаясь по руинам, я пытался изгнать из головы все эти непостижимые мысли и сосредоточиться на моей непосредственной задаче. Но это было непросто, и я так и не сумел окончательно избавиться от мысли, что вполне мог лишиться здравого рассудка.

Наконец я взобрался на рассыпавшуюся стену и прислонился к обломкам всем своим избитым телом. Поднявшись наверх, я взглянул по другую сторону крепостной стены в поисках дороги, бывшей некогда там. На месте дороги зияла пропасть, как будто скала расступилась, и та часть горы, где стоял город, провалилась в бездну метров на тридцать. Не было совершенно никакой возможности попасть на другую сторону. Я захохотал. Это было усталое хриплое карканье, после которого меня охватило сдавленное рыдание. Судьба каким-то образом сохранила мне жизнь только для того, чтобы я умер на этой безжизненной горе мучительной голодной смертью.

Обессиленный, я опустил голову и, должно быть, на час или два погрузился в глубокий сон, ибо когда я вновь проснулся, солнце клонилось уже к закату. Было примерно три часа пополудни.

Я вскочил, повернулся и бросился бежать назад по руинам. Я должен попробовать пробраться на другой конец города и поискать там возможности опуститься вниз.

Повсюду вокруг меня вздымались заснеженные склоны Гималаев — равнодушные и непоколебимые. А надо мной расстилалось бледно-голубое небо, в котором даже ястребы не описывали кругов. Мне почти казалось, что я — единственное живое существо на земле.

Я отогнал от себя эту мысль, ибо знал: расплатой за чрезмерное увлечение подобными рассуждениями будет безумие.

Когда я наконец был на другой стороне города, меня вновь охватило отчаяние, ибо за сохранившимися стенами начинались отвесные голые скалы, спускавшиеся, по крайней мере, на глубину нескольких сотен метров. Вот, без сомнения, причина возводить город именно в этом месте. Есть (или был) один-единственный доступ к нему, а это означало, что Теку Бенга можно было взять только прямым штурмом. В отчаянии я передернул плечами и занялся размышлениями на тему: какие из растений могут оказаться съедобными. Не то чтобы я моментально проголодался. Я горько улыбнулся. С чего бы это — особенно если учесть, что я по меньшей мере года два провел без еды? Эта шутка заставила меня рассмеяться. Смех мой прозвучал безумно, и я взял себя в руки. Солнце опускалось за горы, воздух стал холодным. В конце концов я забрался под прикрытие двух обломков стены, прислоненных друг к другу, и тотчас же провалился в глубокое забытье без сновидений.

Уже светало, когда я вновь очнулся. Я ощутил новый прилив надежды и принялся развивать своего рода план. Мой кожаный пояс и портупея не сильно пострадали от времени, и хотя немного рассохлись, все же были еще довольно надежны. Я обыщу руины в поисках других кожаных полосок. Где-нибудь еще должны быть лари с припасами; я постараюсь отыскать останки воинов-кумбалари, погибших во время землетрясения, все оставшиеся у меня силы я употреблю на то, чтобы собрать достаточное количество кожи и сплести канат. С помощью каната я мог бы попробовать спуститься с горы. А если при этой попытке я погибну — что ж, эта участь не хуже той, что уготована мне в мертвом городе.

Последующие часы я провел, карабкаясь по руинам, где обнаружил несколько черепов и скелет воина-кумбалари, все еще полностью облаченный в меха, железо и кожу. Вокруг его талии был застегнут пояс хорошей сохранности. Я проверил кожу на прочность; она вполне годилась. Моя уверенность росла, и я продолжал поиски.

Я как раз стоял па коленях в развалинах одного из храмов и пытался вытащить из-под обломков другой скелет, когда в первый раз уловил звук. Поначалу я подумал, что его издают кости, которые я тащил по земле, но для этого он был слишком мягким. Тогда я задался вопросом: а что если я вовсе не один в этих руинах? Не ворчание ли тигра я слышу? Нет, хотя очень похоже. Я замер, склонил голову и напряженно вслушался. Гром? Барабанный бой, отраженный горным эхом? Но он должен быть не ближе чем в пятидесяти милях отсюда. Я выбрался из развалин, и в это самое время на щебень передо мной медленно стала наползать тень. Огромная черная тень, которую могла бы отбрасывать гигантская птица, если бы форма этой тени не была такой длинной, правильной и округлой.

Вновь я усомнился в своем рассудке и, дрожа, заставил себя обратить взор к небу.

От изумления я всхлипнул. То была не птица, а гигантский воздушный шар! Даже не шар, ибо он имел форму сигары. И все же он не был похож на аэростат, который я как-то раз видел, ибо стенки его, как мне казалось, были построены из какого-то серебристого металла. К корпусу была приделана (а не подвешена на канатах!) гондола, в длину она была почти вровень с самим аэростатом. Но что удивило меня еще больше, так это надпись, сделанная на корпусе гигантскими буквами:

КОРОЛЕВСКАЯ ВОЗДУШНАЯ СЛУЖБА ИНДИИ На корме выдавались четыре треугольных «крыла», которые больше всего напоминали плоские хвостовые плавники кита. И на каждом сверкающими красками, красным, белым и синим, был нарисован «Юнион Джек»!

Какое-то время я не был способен ни на что иное, кроме как вне себя от изумления взирать на этого летающего монстра. А после принялся скакать среди руин, размахивать руками и вопить что было сил.

Глава 4

Археолог-любитель

Должно быть, я являл собой весьма диковинное зрелище — грязный, облаченный, к тому же, в лохмотья, я носился с криками, как умалишенный, среди развалин. Я был словно потерпевший кораблекрушение Anno «Anno — году (лат.).» Бог знает в каком, который наконец увидел шхуну, могущую стать для него спасением.

Однако ничто не указывало на то, что сия воздушная шхуна меня заметила. Невозмутимо плыла она дальше, направляясь к далеким горам на севере. Четыре мотора стучали равномерно, вращая огромные скрипучие винты, которые, очевидно, и толкали корабль вперед.