Мистер Несовершенство - Галина Валентиновна Чередий

обводившую черно-белые ломаные линии на моем теле, что поднимал дыбом все волоски на нем и заставлял член брыкаться за молнией, как неприрученного мустанга. Нет, я реально кончу — пиздец фокус будет! Водит по мне ладонями, еле прикасаясь, а меня штырит круче, чем если бы надрачивала в бешеном темпе! Да что же это такое?! Сюрстремминг[1], вонючие носки Рауля, гребаный Дизель в розовых стрингах со стразами! Ну что-то должно помочь не облажаться!

— У тебя эрекция. — О, ну надо же, здесь у нас великолепная мисс Очевидность. «Эрекция!» Когда я слышал такое от своих партнерш? — Из-за меня?

— Ты видишь здесь еще кого-то, принцесса? — проскрипел и чуть не завопил «да-а-а!», когда она положила руки на мою ширинку.

— Ты сказал, что я тощая и не в твоем вкусе.

Солнышко, я бы хотел посмотреть на того долбоеба, не в чьем вкусе ты будешь.

— Тощая же лучше, чем жирная, нет? Мне казалось, такой комплимент девушки куда хуже переносят. — Да, блядь, ничего еще тупее в башку не пришло, Рик? — И я говорил, что ты во вкусе Дизеля. — Который хер тебя получит, и я ему ебало начищу, даже если слюнями разок в твою сторону капнет. — Но я всегда думал, что у братца вкус что надо, и ты этому железное подтверждение.

Выкрутился, бля, называется. Самая железная вещь сейчас в этой комнате — мой готовый лопнуть стояк.

Соскользнув на колени, моя Удача заглянула мне в глаза, спрашивая безмолвно, и я закивал так, что башка чуть не отлетела. Вот как можно улыбнуться предвкушающе так, что яйца мои в камень сжались, но при этом без малейшего намека на пошлость? Чертов ангел передо мной на коленях, которого я трахнуть хочу больше, чем дышать, но и готов стоять так, пока в соляной столп не обращусь, если ей так угодно.

Медленно, вытягивая из меня последние жилы, она опустила мои джинсы к лодыжкам. Прошлась кончиками пальцев по линиям рисунков, пока не поднялась обратно к паху, и потрогала мокрое пятно на трусах. Да, я протек, и сделаешь так еще — и получишь фонтан.

— Милая, самым умным для тебя сейчас будет остановиться. — Или дать мне официально добро.

— Почему?

— Потому что это пи… сильно по-жесткому — так наматывать на локоть нервы мужика.

— Тебе неприятно?

— Мне так приятно, что чуть еще приятнее — и наружу потечет.

— Не хочешь этого? — Новая пытка легким трением вверх-вниз по стволу.

Да это ни хера уже не называется словом «хочу» — это уже «подыхаю». Но какой бы я ни был до сих пор озабоченной скотиной, но таким, как ты, на лицо не кончают. Не в первый раз уж точно.

— Хочу, но девушки вперед! — Да ебись оно все конем. Меня инсультом разобьет к чертям, если не засажу ей. — Я тебе показал свое, теперь твоя очередь!

Подхватил ее под мышки, поднял и кинул на кровать, оскалившись и давая понять, что все — финиш: или беги от меня, или понеслась.

Едва приземлившись на локти, она подскочила, и я почти был готов, что ломанется с криками. Но нет, стремительно стянула платье и, вильнув несколько раз бедрами, скинула и белый кусок кружева, открывая мне самый охуительный вид. Сраное рождество в сентябре!

Выдирая резинку из кармана, натягивая ее и избавляясь от болтавшихся внизу штанов, я сто пудов установил какой-нибудь мировой рекорд скорости. Что-то там в паленых мозгах мелькнуло про прелюдию, но влажный блеск между ее ног стер остатки соображаловки.

Подцепив ее под коленями, раскрыл максимально и вломился. Не с наскоку, глаза на лоб чуть не вылезли от тесноты, враскачку, но по самый корень. За малостью сразу не приплыл, начав перебирать в башке все самые отвратные картинки, что видел в жизни, чтобы притормозить уже прущий в полную силу вниз по позвоночнику оргазм. Но надолго меня не хватило, начал долбиться в нее так, будто через ее тело пролегал путь в мой личный хренов рай, и моя жизнь и, мать его, посмертие зависели от того, пробью я себе туда вход или нет. И как только она кончила, распахнув свои глазищи широко, словно произошло что-то нереальное, шокирующее, самого прорвало, да так, что орал как резанный и трясся, умываясь жгучим потом.

Кстати, я тоже оказался тем еще брехуном, понтуясь и заявляя ей, что не сплю с женщинами. Потому что взял и уснул под ее уютное сопение на моем плече.

Глава 5

— Где тебя, черт возьми, носило всю ночь?!

Мари, растрепанная, в мятом вчерашнем платье, с красными глазами и с телефонами, моим и своим, в обеих руках ринулась на меня, едва я со вздохом облегчения захлопнула за собой дверь своего дома и студии по совместительству, нахваливая себя за предусмотрительность и удобную привычку всегда оставлять запасные ключи в щели под подоконником. Не лишнее благоразумие, учитывая, сколько раз я уже теряла свою основную связку. Хотя сердитая подруга никогда так не считала.

— Ты дождешься, что однажды посреди ночи к тебе вломятся какие-нибудь отморозки, надругаются, ограбят и убьют! А все потому, что ты сама же и оставила для них ключи в укромном местечке. Думаешь, такие мерзавцы не осведомлены, где всякие глупцы-растеряхи их прячут? Да они в этом профи! Почему бы тебе просто сразу не написать красивенько на двери: «Войди и ограбь, всякий мимо проходящий?!»

— Алеена! Ты меня слышишь вообще? Куда ты вчера испарилась прямо посреди мероприятия? Где была всю ночь? И что это за вид вообще? Ты хоть представляешь, что я обзвонила все больницы, морги, полицейские участки, частные охранные компании и даже военных?

— Их-то зачем? — поразилась я, бросила туфли, которые сняла еще в такси, и проковыляла мимо подруги в сторону ванной. Да, именно проковыляла, потому что помимо того, что мои ступни адски болели, так еще и этот… Мангуст оказался неким шоком для моей… эм-м… интимной сферы после двух лет полного отсутствия там активности. Впрочем, я уверена, что и не будь этого вынужденно-добровольного перерыва, то шока все равно было бы не избежать. Во всех отношениях причем.

Можно прямо перечислить, загибая пальцы: я никогда даже не целовалась с парнем на первом свидании, не упоминая уже о сексе, хотя, строго говоря, собственно секс у меня и был-то только с Томасом. Да и свидания у нас вообще никакого не было, даже чего-то отдаленно похожего, так что это можно просто опустить. Как и тот факт, что мы не удосужились поинтересоваться