Американская дырка - Павел Крусанов

Однако войти в синклит, встать у руля того, что неизвестно каккуда плывет, о чем, по сути, не имеешь даже представления… Опять же вот -

“орала на свистела”…

Сомнения я решил высказать директору приватно. Ну а пока приветливым наклоном головы ответил на радушный взгляд Анфисы, в котором брезжила отпущенная в качестве задатка, но уже вполне горячая, корпоративная любовь к своим. В общем-то, Анфиса была по-своему мила и даже, может быть, красива. Другое дело – свежесть… Но не поставишь же работать “фильтром” пубертатную дианку, неспособную осадить на скаку зарвавшееся чмо и войти в горящую мужскую баню.

– Мы наверх, – сказал Капитан Анфисе и, кивнув на уже вполне невинный левый монитор, приветливо добавил: – Между прочим, веды запрещают православным смотреть этих ибливых хомячков в служебное время.

На втором этаже мы сначала зашли в небольшую комнату, где помещались два мощных компа и разная сопутствующая электронная дребедень.

Рассуждая логически, здесь можно было бы увидеть гобелен, однако стены, помимо одной, занятой стеллажом со всякой всячиной (журналы, электрочайник, картонные коробки, шнуры, книги etc.), были пусты, что, возможно, диктовалось требованиями профилактической борьбы с пылью. На окне, раздуваемые ветром, висели все те же вертикальные жалюзи.

Одно из двух рабочих мест пустовало. Другое занимал загорелый белобрысый паренек в очках и с юношеской бородкой: сразу видно – активист радикального студенческого движения за право учащихся посещать преподавательский буфет, или компьютерный гений. Что ж, юность всегда мнит себя венцом умственного совершенства, она всегда на вершине посвящения в тайны прекрасного – только потом до нее доходит, что по градусу идиотизма она ничуть не уступает зрелости.

Но, когда она это понимает, она уже не юность.

Паренек сидел перед экраном с сигаретой в одной руке и чашкой капуччино в другой.

– Это Артем, – представил паренька Капитан. – Васин напарник.

А это… – Он, в свою очередь, представил Артему меня, после чего добавил: – Наш гость и будущий соратник.

Артем посмотрел мне в глаза испытующе, но дружелюбно, после чего, обращаясь сразу к директору и гостю, кивнул на свою укутанную пеной кружку:

– Ваксы такой хотите? У меня есть пара дринк-пакетов.

Директор и гость не хотели.

Далее, пройдя по коридору, мы угодили в небольшой отстойник, где сидела секретарь-девица с гладко зачесанными за уши рыжими волосами и круглыми очочками на крапленом бледными веснушками носу. Глаза у нее были такие зеленые, что невольно вспоминалось слово

“фотосинтез”. Благодаря деловому костюму вид девица имела какой-то педантично-островной; ко всему она немного пахла можжевельником и в миг нашего появления как раз бойко лопотала по-английски в телефонную трубку. Судя по словарю – что-то личное. Круглая английская речь была ей покорна, и она густо мазала ею пространство, как бутерброд зернистой икрой.

Над секретарским столом висел гобелен. Нечто беспредметное в сине-зелено-палевых тонах, языками струящееся вверх. Известное дело – чем непрерывнее и радикальнее трезвость человеческого ума, тем более изощренныеизвращенные формы принимает его мировидение.

Жестом показав секретарь-девице, что, мол, все в порядке, мечи свой инглиш дальше, Капитан, увлекая за собой меня, прошел в директорский кабинет.

Здешнее убранство разительно отличалось от унифицированного интерьера прочих помещений. Никакого пластика, никакой подчеркнутой деловой стерильности. Стол здесь стоял дубовый, двухтумбовый, под темно-зеленым сукном, на котором красовались яшмовая доска с бронзовым чернильным прибором и яшмовое пресс-папье. Рядом возвышался дубовый же (или смастаченный под дуб) книжный шкаф; стулья были с резными спинками; по стенам висели охотничьи трофеи в виде кабаньего рыла, чучела глухаря на лакированном суку и лосиной морды с разлапистыми рогами; на окна ниспадали полузадернутые тяжелые шторы; вокруг бронзовой люстры вилась замысловатая лепная розетка. Словом, кабинет выглядел скорее домашним, чем служебным и располагал больше к вдумчивой организации личного досуга, нежели к ревностным трудам на благо какого-нибудь общего дела. Можно было предположить, что личное от служебного директор “Лемминкяйнена” не очень-то и отделяет. То есть как-то, наверно, отделяет, но не в основном, не в главном.

В углу на декоративной подставке в виде колонны, увенчанной коринф-ской капителью, стоял террариум с певчими туркменскими лягушками. Раздув трепещущие пузыри, они просвиристели нам свое приветственное “ква”. Как показалось мне – без вдохновения. Часть лягушек, упершись четырехпалыми лапками в стекло, бесстыдно предъявляли посторонним нежные животики. Мне почему-то пришли на память строки из “Хагакурэ”: “Когда-то давно в нашей провинции не росли грибы мацутакэ. Люди, видевшие их в провинции Камигата, стали молиться о том, чтобы они росли в наших краях, и вот теперь их можно встретить по всей провинции Катаяма”.

Дав мне возможность осмотреть голосистую свору и высказать свое сочувственное: “Да-а!”, Капитан гостеприимно указал на стул и доверительно признался:

– Думаю заняться выведением породы певчих рыбок.

После чего, как предстоящему соратнику, поведал все, что посчитал необходимым.

Фирма “Лемминкяйнен” появилась в 1997-м году. Со дня основания ее бессменным руководителем оставался Капитан, в то время как остальной состав не раз уже менялся подчистую. Ассортимент услуг, оказываемых фирмой, вначале был совсем не тот, что нынче. Другое было время, другие интересы, не нажиты были еще моральный капитал, авторитет и деловая репутация. Отсюда – плевый заказчик, узость профиля, мизерные дела. И несерьезное, игривое, как к безобидным и потешным идиотам, отношение к фирме со стороны местных предпринимателей, что, впрочем, стоило только приветствовать, поскольку подобный взгляд надолго обеспечил и до сих пор отчасти обеспечивал отсутствие реальной конкуренции.

Начинали, как уже было сказано, с ерунды и мелкотравчатого вздора.

Здесь Капитан к месту вспомнил Ибн Хазма: “Воистину ничтожен тот, кто пренебрегает малым – ведь в начале огня бывают искры и от малой косточки возносятся деревья”. Короче говоря, как выразился вслед за этим излюбленным присловьем господин генеральный директор, невольновольно намекая на тайну своего происхождения: “Курица по зернышку клюет”. Механизм деятельности выглядел примерно так: клиент делал заказ, следом собиралась необходимая информация, фирма разрабатывала сценарий розыгрыша или кары, затем, получив задаток, своими силами или с привлечением внештатных сотрудников

“Лемминкяйнен” осуществлял дерзкую операцию, после чего следовал окончательный расчет.

Одним из первых дел, принесших фирме локальную известность, было дело доцента имярек из Псковского политеха – акция возмездия под кодовым названием “Плащ Геракла”. (“Об этом даже неприятно вспоминать”, – стыдливо оговорился Капитан.) Доцент в повседневности был стоеросовым дураком и похотливым павианом, пускавшим слюни от каждой встречной девки, независимо от количества доставшихся ей от природы и “Орифлейм” феромонов. Ко всему он был неопрятен и страдал хроническим насморком. Словом, никакого артистизма, сплошная физиология. Банальная история – для достижения своих приапических целей доцент преступно, но весьма эффективно использовал служебное положение. Студентки, изнуренные его сексуальными домогательствами, в конце концов сбросились в складчину и заказали павиана

“Лемминкяйнену”.

Собрав достаточную информацию (в частности, при анализе многочисленных свидетельств потерпевших выяснилось, что доцент – то ли из научного педантизма, требующего строго соблюдать условия некоего эксперимента, то ли из подростковых венерических фобий, то ли просто из чистоплюйства – неизменно предохраняется смазными резинками, пачку которых всегда имеет при себе), фирма приступила к действию. На муляжах был проведен ряд научно-практических опытов, после чего однажды доценту подменили в сумке пачку контрацептивов.

Подменные кондомы внешне ничем не отличались от хозяйских и были гигиенично запаяны в вакуумные упаковки, вот только вместо ароматизированной смазки на них был нанесен молекулярный клей, благо павиан вечно ходил с насморком. Студентка из числа заказчиц, принужденная в тот день к уединению с доцентом в физической лаборатории, стала свидетелем жестокой экзекуции, и всю последующую неделю в кругу наперсниц не смолкал ее мстительный смех.

– Надеюсь, он недолго мучался, – потупил взор Капитан.

В ту пору сценарии розыгрышей и кар для фирмы сочиняли люди веселые: знакомый с законами драмы Сергей Носов, художник жизни и гений процесса Андрей Хлобыстин, идеолог неотупизма Сергей Спирихин. Плюс кое-кто из числа людей не столь известных. Грешил и сам Капитан. В общем, эти остроумцы могли придумать что угодно, вплоть до действующей модели ада.