Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне - Бен Брайант

Когда я служил на «H.49», разгорелся абиссинский кризис, и почти все наши лодки, даже старые типа «H», были направлены в Средиземноморье на случай войны с Италией. К моей досаде, «Н.49» предстояло остаться в базе – здесь должны были проходить тренировки будущих командиров подводных лодок. Значит, мне предстояло оставить Портленд, который я очень полюбил, и направиться в Блокхауз.

В те дни еще не было пособий, и офицерам приходилось тратить много денег. Нужно признать, что мы не слишком бедствовали, поскольку я, тогда еще лейтенант, имел няню и повара, но постоянные переезды были неприятны. Открытые автомобили очень помогали в этом случае, и, когда мы ехали на своей «лагонде», она была настолько тяжело нагружена, что приходилось очень осторожно управлять ею, дабы не потерять вещи. Однажды нашу собаку, проявившую интерес к мелькнувшему у дороги кролику, снесло с багажа. Марджори к тому же не могла выйти из машины, пока часть вещей не была разгружена, поэтому иногда приходилось искать людей, чтобы они помогли справиться с тяжелым багажом.

Я оставался в Англии на протяжении двух лет, пока учился на командирских курсах и служил на «Н.49». Все остальные годы до войны постоянно находился за границей. Следующие два года я провел на австралийском корабле «Австралия», но это уже другая, совсем не подводная история. В 1938 году вернулся в Средиземноморье командовать подводной лодкой «Силайон».

Пребывание в Средиземноморье было чрезвычайно удачным для меня, но иногда очень хотелось вернуться домой. Первой подводной флотилией в Средиземноморье командовал Филипп Рук-Кин, или Рукерс (позже вице-адмирал), по моему мнению, самый дальновидный подводник предвоенных лет. Он не только сделал из нас отличных подводников, но сумел сломать стереотип некоторых мелких и незначительных наставлений подводников во время учений.

Эти правила были обязательны, но, возможно, покажется невероятным, что между 1927-м и 1938 годами я ни разу не погружал субмарину ночью, не принял участие в учениях флота в темное время суток, без сигнально-отличительных огней. Для каждого разумного подводника было очевидно, что ночная атака на поверхности будет играть главную роль в предстоящей войне, но нам не разрешали практиковаться в ней из боязни столкновения, которое случилось бы, если бы наша атака или контратаки условного противника оказались эффективными. Так как Великобритания потеряла в подводной войне большое количество транспортных судов и потопила больше чем кто-либо вражеских подводных лодок, существовала традиция преувеличивать превосходство наших противолодочных сил, которые, по общему признанию, были лучшими в мире. Все учебные занятия, которые мы выполняли, назначались в соответствии с этой непродуманной доктриной.

Например, субмарины могут одинаково хорошо действовать как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскости. Но наши упражнения были рассчитаны только на горизонтальную плоскость, потому мы не имели оборудования, позволяющего оценивать глубину погружения субмарины и глубину, на которой следовало ожидать взрыва глубинных бомб кораблей противника.

Напрасно мы оспаривали результаты флотских учений, и обычно нас считали потопленными, не принимая в расчет глубину, на которой мы находились. Только несколько месяцев спустя мы начали учиться иметь дело с субмариной; много наших судов было потеряно, а много немецких – спаслось, потому что в адмиралтействе не слушали своих подводников.

На объединенных учениях флота весной 1939 года Рук-Кин разрешил лодкам действовать ночью без сигнально-отличительных огней. Бикфорд на «Салмон» и я на «Силайон» провели значительную часть ночи посреди «вражеского» флота, оставаясь для него невидимыми. Бикфорд «торпедировал» судно «Коурегиос», и оно было вынуждено снизить скорость до двух узлов. Спустя несколько месяцев «Коурегиос» был потоплен немецкой подводной лодкой. Капитан крейсера, торпедированного «Силайон», не признал повреждений. Когда несколько дней спустя в Гибралтаре я спросил его, почему он так поступил, он ответил, что субмарина не имела никакого права находиться в надводном положении посреди флота ночью, без огней. А несколько месяцев спустя в Атлантике началась битва с всплывающими на поверхность среди ночи немецкими подводными лодкам.

Мы также практиковали тактику «волчьей стаи», и, хотя впоследствии ее в основном использовали немцы, не было причин ею не заниматься.

Я думаю, что даже командиры подводных лодок неосознанно находились под влиянием тех учений, которые проводились перед войной. Самолетов очень боялись, несмотря на их примитивное оборудование и вооружение. Поэтому нам постоянно рекомендовали сразу же идти на глубину, где они не могли нас обнаружить. Стэнли по прозвищу Фон Крешмер, один из моих командиров подводных лодок во время моего командования в 1945 году Тихоокеанской флотилией, придумал способ борьбы с японскими противолодочными гидросамолетами «Джейк», который назвали Тетушка Салли. При этом он не стал самым лучшим мастером этого приема. «Джейк» был небольшим самолетом и мог нести только две глубинные бомбы. Сбросив их, он переставал создавать опасность и не мог нам больше угрожать. Методика приема заключалась в том, чтобы при приближении «Джейка» всплыть на поверхность. Как только он начнет атаку, следовало резко погружаться и уходить подальше от того места, куда сбрасывались бомбы. Если субмарина начинала погружаться слишком быстро, японцы бомбы не сбрасывали, если слишком медленно, обычно она погибала. Поэтому применение этого приема требовало точного расчета.

Война закончилась быстрей, чем Тетушка Салли преуспела в борьбе с самолетами, и, я думаю, его мало кто применял, кроме Стэнли. Но это был один из тех примеров, который разрушил неоправданные довоенные представления о борьбе с неприятелем.

Имея упрямую натуру и считая нужным анализировать некоторые результаты учений, я постоянно упражнялся в анализе. И в то время как штабное командование разбирало противолодочные успехи этих учений, я больше внимания уделял неудачам. Когда я был вынужден признать, что на этот раз, возможно, «был потоплен», я искал, где сделал ошибку, и выявлял не одну, а еще и множество других ошибок, которые до этого были скрыты от меня. Безотносительно всех «за» и «против» этих исследований, они должны были наделить меня уверенностью в моих знаниях и опыте. Если бы я бездумно следовал всем указаниям штаба, то непременно был бы уничтожен прежде, чем ввязался в бой.

1939 год был наполнен ожиданиями и постоянными передвижениями. День и ночь первая подводная флотилия не прекращала учения. Поэтому книга паролей, которую я создал, в это время осталась для меня неизменной на три с половиной года войны.

Несмотря на тревоги лета 1939 года, остров Мальта остался в памяти веселым местечком. Большая часть флота и в конечном счете наша плавучая база была направлена в Александрию. Те субмарины, которые остались, были расположены в старом форте на острове Маноель, в Марса-Мусетто, второй гавани Ла-Валетта. Много лет там не жил никто, кроме песчаных мух, но в любом случае многие из нас, когда не выходили в море, спали на берегу в форте Маноель. Лазаретто, другое древнее селение на небольшом острове, стал штабом знаменитой десятой флотилии до конца всей войны.

В клубе устраивали танцы, ночи напролет длились вечеринки, мы круглые сутки купались и устраивали пикники, скандалили и сплетничали, участвовали в гонках и играли в различные игры. Тень наступающей войны не вселяла в нас отчаяния и страха. Так что Мальта в перерыве между войнами веселилась и веселилась до того момента, пока не наступил конец затянувшемуся мирному времени.

Много военных книг написано теми, кто не служил в те годы, или теми, кто видел в них одни лишь потрясения и несчастья. Для меня же, профессионального моряка, еще достаточно молодого, чтобы участвовать в войне, казалось, наступил кульминационный момент всей жизни.

Марджори уехала домой, забрав с собой ребенка, а Билл Сладен (теперь капитан-лейтенант Сладен, кавалер ордена «За боевые заслуги»), Бикфорд и я остались в гавани Лазаретто. Красивый, талантливый Бики несколько месяцев спустя стал очень известным со своей подводной лодкой «Салмон». Припоминаю, что, пока мы бесконечно обсуждали тактику, которой будем придерживаться, Бики взбирался на крутые утесы южной оконечности Мальты. И когда позже, в ходе войны, мы часто подходили к берегу возле этих утесов, мне казалось, что я вижу фигуру веселого Бики, девиз которого всегда был: «Живей! Живей! Отдохнуть вы всегда успеете». Вот он и успел отдохнуть, погибнув совсем молодым летом 1940 года.

Время от времени «Силайон» направлялась в Александрию, чтобы принять участие в учениях флота по противолодочной обороне. Александрия – восхитительное место, и, когда командиры подводных лодок выходили в ее гавань, у них было много времени для отдыха. Некоторые из них участвовали в гонках, играли в гольф в спортивном клубе, катались на серфинге в Сиди-Бише, стреляли на озере Мазорин, а я имел обыкновение нанимать лодку и ловить рыбу. По вечерам на рынках Александрии начиналась торговля, главными продавцами конечно же были левантийские купцы, потомки знаменитых купцов древности. Если вам удавалось сторговаться с ними, это вызывало у них бурю эмоций. Ближе к полуночи мы обычно ходили по кабаре, которыми так славилась Александрия.