Отец лучшей подруги - Майер Жасмин

Понятия не имею, что это такое, но тех, кто его делает, надо посадить под арест за введение в заблуждение других людей, которые рассчитывали увидеть кудряшки!

– А как же очки? – продолжает Юля. – Я даже в скайпе не видела тебя без них!

Да, те самые, в тяжелой оправе, из-за которых я, видимо, так и не разглядел ее черных глаз раньше. Где хотя бы они?!

– Перешла на линзы. Думаю, сходить на обследование. И если это возможно, провести лазерную коррекцию зрения. Линзы мне тоже надоели.

У меня просто не было шансов ее узнать. Это незаконно так сильно меняться за каких-то шесть лет!

Но почему, почему она, черт возьми, сама не сказала, кто она такая? Почему вообще так легко согласилась переспать? Зачем ей это понадобилось?

– Лазерная коррекция? Тогда тебе понадобится помощь! – быстро реагирует Юля. – Говорят, из-за специальных капель зрачок так расширяется, что почти ничего не видишь. Да и после коррекции какое-то время ходишь будто слепая. У нас одна девочка балерина делала. Василиса, если помните, Сара Львовна. С Яковом танцевала одно время.

– Ах да, – вздыхает мать Леи. – Хорошая девочка, я все надеялась, что Яков выберет ее, но нет…

Дальше Сара Львовна тактично умолкает. Розенберг с детства был по уши влюблен в Юлю, мы все это видели и знали. Но Юля сделала другой выбор, и теперь кормит последствия этого выбора грудью.

Замечаю, как Костя откладывает в сторону вилку и делает большой глоток яблочно-брусничного компота, переданного моей мамой. Упоминания Якова Розенберга с тех пор, как Костя выбил ему два передних зуба, в нашем доме это табу.

Юля убирает свою тарелку, в которой Егор моет руки.

– Чудесный малыш, – вздыхает Сара Львовна. – Дай бог ему здоровья, а вам терпения, молодые родители… Как бы я хотела такого внука, но мои дети меня радовать не хотят. До чего же тебе повезло с дочерью, Платон!

О внуках Сара Львовна начала мечтать, кажется, сразу после того, как ее дети начали ходить. Вернее, это Лея ходила. Яков тот сразу пошел в пляс и до сих пор не останавливается.

Я о внуках так рано не мечтал. Хотел, чтобы моя дочь еще пожила для себя, но она решила иначе.

– Только он никак не сядет, – с тревогой жалуется Юля.

– Не переживай, Юленька. Скоро ваш Егорка сядет, а потом и танцевать начнет раньше, чем ползать! – успокаивает Юлю Сара Львовна. – Мой Яков был таким же.

На этих словах Костя снова тянется к компоту и опрокидывает его в себя так, как будто это крепкий алкоголь. Что с ним такое?

– Кто будет десерт? – громко спрашивает он, поднимаясь из-за стола.

– Ты еще и десерт сам приготовил? – ахает Сара Львовна.

– Нет, Ида Марковна нам свой яблочный пирог передала.

– Знаменитая «Шарлотка» Иды Марковны! Ох, ради нее одной стоило вернуться в Россию! Давай я тебе помогу, Костя.

– Сиди, мама. Я сама.

Лея выскальзывает из-за стола и принимается убирать грязные тарелки. При виде красного свитера и синих джинс, которые обтягивают ее бедра как раз на уровне моих глаз, стискиваю зубы так, что начинает ломить в висках.

Хочу уже сказать, что устал и обойдусь без десерта, ретировавшись к себе, но Юля вдруг сажает мне на колени Егора и убегает в свою спальню.

– До чего тебе идут маленькие дети, Платон! – ахает Сара Львовна.

Пока Костя с Леей возятся на кухне, Сара Львовна садится на место Юли и сочувствующе похлопывает меня по руке.

– Слышала о твоем последнем разрыве, Платон. Лея рассказала.

А сама Лея, видимо, решила скрасить мои холостяцкие будни?

Должно быть, Юля и раньше обсуждала меня с подругой, но теперь я совсем не рад, что Лея в курсе моей личности жизни.

– Как ты вообще, Платон? – продолжает Сара Львовна. – Сидишь сам не свой, не улыбнешься даже. Погляди, какая у тебя дочь чудесная. А какой зять хозяйственный! Да я бы все отдала за такого мужа для своей Леи. А уж внук просто сладкий пирожочек, – она делает «козу» пальцами и Егорка хохочет, дергая ножками. – Жениться тебе надо, Платон. Свою семью завести, тогда и жизнь другими красками заиграет. А то сидишь хмурый бирюк, как будто жизнь у тебя окончена. А ты ведь даже моложе меня.

Я уже пытался другую семью завести, но семья у меня оказалась одна – Юля да ее дети. Так что хватит с меня.

– Нашла! – с радостным криком возвращается Юля, и внимание Сары Львовны, слава богу, снова переключается на девочек, а мне даже ничего не нужно отвечать.

Юля кладет на стол потрепанный альбом для рисования. При виде него Лея впервые за все время застолья улыбается.

Черт, опять я на нее смотрю.

Перевожу взгляд на разрисованные страницы альбома. Все оттенки розового и обильные блестки поверх крупных неровных букв. С моего места не разглядеть текста, но я не буду присоединяться к Косте, Саре Львовне и девочкам, которые склонились над альбомом так, что их головы соприкасаются.

– «Альбом сокровенных желаний», – читает Костя. – Ну и ну! Это сколько же вам было тогда?

– Мне одиннадцать, а Лее… шестнадцать. Помнишь, Лея? Помнишь, как мы его делали?

Улыбка Леи почему-то меркнет.

– И какие же сокровенные желания у тебя были в этом возрасте? – смеется Костя, за что сразу получает от Юли тычок под ребра.

– Тебе лишь бы о глупостях думать! Мы записывали наши мечты, Костя! Вот слушай…

Она находит нужную страницу и принимается читать:

– «Я мечтаю танцевать. Хочу танцевать лучше всех и добиться такого же успеха, как великая Айседора Дункан. Хочу станцевать все главные партии и чтобы меня приглашали на сцены театров всего мира».

Юлин голос затихает, она пробегается глазами по этим строчкам и вдруг смотрит на меня:

– А твои детские мечты исполнились, папа? Кем ты мечтал стать?

Я не готов к такому вопросу сейчас. Взгляды всех теперь направлены на меня.

Всех, кроме Леи. Она смотрит в пол, как будто я для нее – пустое место.

– Футболистом, – отвечаю, откашлявшись. – Я мечтал гонять мяч и забивать, как Марадона.

– А стал генеральным директором телефонной компании, – задумчиво отзывается Юля. Кивает своим мыслям и переводит взгляд обратно на страницу блокнота и читает дальше: – «А еще мечтаю о самом красивом принце, который станет моим мужем», – читает Юля, водя пальцем по исписанной фиолетовым фломастером странице. – «И хочу, чтобы мы жили в прекрасном замке, а Лея жила рядом».

От ее мягкого мечтательного голоса желудок сжимается в горошину.

– Смотри-ка, все исполнилось, – в повисшей тишине бодрым голосом говорит Костя. – Принц тебе уж точно достался самый красивый!

– От скромности ты не умрешь, – показывает ему язык Юля.

А я снова чувствую себя лишним, хотя и держу на руках их сына и в комнате сейчас есть и другие гости. Но Юля с Костей, сами того не осознавая, часами могут не замечать никого, кроме друг друга.

Юля не ошиблась в выборе мужа. Костя от нее без ума, как и она от него. Сара Львовна права, моей дочери очень повезло. Они молоды и… живы.

Я умею радоваться за свою дочь. И чтобы чувствовать себя счастливым, мне совсем не нужно жениться самому.

– Ладно, – встряхивает волосами Юля, – а у тебя, Лея, что было? Помнишь, о чем ты тогда мечтала?

– Не надо… Юль, оставь. Ерунда.

Она мотает головой и снова пытается убрать волосы за уши, но, прямые и блестящие, они падают ей на лицо темной вуалью.

– Давай посмотрим, о чем мечтала ты! – Юля уже переворачивает листы альбома в поисках нужной страницы. – Нашла! Читаю! «Я мечтаю о большом доме. О большой счастливой семье и детях, с которыми мы будем печь печенья, а потом угощать ими мужа, вернувшегося с работы. Но больше всего я мечтаю о дне, когда смогу открыто рассказать о своих чувствах, чтобы он наконец-то…»

Лея одним движением вырывает альбомный лист.

– Я же сказала, что не надо читать эту чушь.

Комкает лист в шар и, ни на йоту не сдвигаясь с места, через всю кухню, отправляет его в мусорное ведро.

– Офигенно метко, – замечает Костя. – В армии научилась?