Человек на балконе - Пер Валё

С.: Седьмо… девять…

Г.: Пожалуйста, поворачивайте голову к микрофону, когда говорите. Хорошо?

С.: Седьмого апреля одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года.

Г.: Гражданское состояние?

С.: Что… я…

Г.: Я имею в виду, вы незамужняя, замужем или в разводе.

С.: Я в разводе.

Г.: Как давно вы развелись?

С.: Шесть лет… почти семь.

Г.: Как зовут вашего бывшего мужа?

С.: Сигвард Эрик Бертил Карлсон.

Г.: Где он живет?

С.: В Мальмё… то есть я хочу сказать, он туда приписан… по крайней мере, я так думаю.

Г.: Думаете? Вы точно не знаете?

МАРТИН БЕК: Он моряк, плавает. Пока что нам не удалось его найти.

Г.: Ваш бывший муж платил алименты на свою дочь?

М. Б.: Естественно, но оказалось, что уже несколько лет он ничего не платил.

С.: Он не очень любил Еву.

Г.: Вашу дочь звали Ева Карлсон. Еще одного имени у нее не было?

С.: Нет.

Г.: Она родилась пятого февраля одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года?

С.: Да.

Г.: Пожалуйста, попытайтесь рассказать нам как можно точнее, что произошло в пятницу вечером.

С.: Что произошло… ничего не произошло. Ева… пошла на улицу.

Г.: В котором часу?

С.: Было чуть позже семи. Она смотрела телевизор, а потом мы ужинали…

Г.: В котором часу вы ужинали?

С.: В шесть. Мы всегда ели в шесть часов, когда я приходила домой. Я работаю на фабрике, где изготовляют абажуры… и захожу за Евой в группу продленного дня, когда иду домой. Она сама ходит туда после школы… а по дороге домой мы вместе делаем покупки.

Г.: Что она ела за ужином?

С.: Котлеты… можно, я выпью немного воды?

Г.: Конечно, пожалуйста.

С.: Спасибо. Котлеты и картофельное пюре. А потом мы ели мороженое.

Г.: А что она пила?

С.: Молоко.

Г.: Что вы делали потом?

С.: Мы немножко смотрели телевизор… показывали детскую программу.

Г.: И приблизительно в семь часов или в начале восьмого она вышла на улицу?

С.: Да, дождь тогда уже прекратился. По телевизору были новости. А новости ее не очень интересуют.

Г.: Она пошла на улицу одна?

С.: Да. Понимаете, ведь было совсем светло и именно в этот день начались каникулы. Я разрешила ей оставаться на улице и играть до восьми часов. Вы считаете, что это… что это с моей стороны было легкомысленно?

Г.: Нет, что вы… вовсе нет. И после этого вы, значит, ее уже не видели?

С.: Нет… только при… нет, я не могу…

Г.: При опознании? Об этом вы можете не говорить. Когда вы начали беспокоиться?

С.: Не знаю. Я постоянно волновалась. Я всегда волновалась, когда ее не было дома. Ведь у меня есть только она…

Г.: Когда вы пошли ее искать?

С.: Около половины девятого. Она иногда забывает о времени. Может остаться у какой-нибудь подружки и забывает посмотреть на часы. Сами знаете… дети играют…

Г.: Конечно, еще бы мне это не знать. Когда вы начали ее искать?

С.: Приблизительно без четверти девять. Я знала, что у нее есть две подружки такого же возраста, как и она, и она с ними часто играет. Я позвонила родителям одной из них, но там никто не подходил к телефону.

М. Б.: Семья уехала. Они отправились на субботу и воскресенье в летний домик.

С.: Я этого не знала. Думаю, Ева тоже этого не знала.

Г.: Что вы делали потом?

С.: У родителей другой девочки нет телефона, и я туда сходила.

Г.: В котором часу это было?

С.: Наверняка я пришла туда уже после девяти, потому что входная дверь была заперта, и мне удалось попасть в дом только через несколько минут. Мне пришлось подождать, пока кто-нибудь не выйдет или не войдет. Ева была у них сразу после семи часов, но родители не пустили ее подружку на улицу. Ее отец сказал, что, по его мнению, уже слишком поздно, чтобы маленькие девочки играли на улице.

(Пауза.)

С.: Боже мой, если бы я знала… но ведь было светло и везде много людей. Если бы я знала…

Г.: А оттуда ваша дочь ушла сразу же?

С.: Да, она якобы сказала, что хочет пойти на детскую площадку.

Г.: О какой именно площадке она говорила, как по-вашему?

С.: Той, что в Ванадислундене, со стороны Свеавеген. Она всегда ходила только туда.

Г.: Может, она имела в виду другую детскую площадку, наверху, у водонапорной башни?

С.: Думаю, что нет. Она никогда туда не ходила. По крайней мере, не одна.

Г.: Как вы думаете, она могла пойти к каким-нибудь другим друзьям или подружкам?

С.: Насколько мне известно, нет. Она всегда играла только с этими двумя.

Г.: Что вы делали после того, как не нашли ее у подружки?

С.: Я… я пошла на детскую площадку возле Свеавеген. Там никого не было.

Г.: А потом?

С.: Потом я уже не знала, что должна делать. Я пошла домой и принялась ждать. Стояла у окна и высматривала ее на улице.

Г.: Когда вы позвонили в полицию?

С.: Это было уже позднее. В пять или десять минут одиннадцатого я увидела, как возле парка остановился полицейский автомобиль, а потом приехала машина скорой помощи. Тогда уже начался дождь. Я надела плащ и побежала туда. Я… я говорила там с каким-то полицейским, но он сказал мне, что там ранена какая-то взрослая женщина.

Г.: И вы пошли домой?

С.: Да… и я увидела, что в квартире горит свет. Я так обрадовалась, думала, что она уже дома. Но я просто забыла выключить свет.

Г.: Когда вы позвонили в полицию?

С.: После половины одиннадцатого, я уже больше не могла выдержать. Я позвонила одной моей подруге, мы вместе работаем на фабрике. Она живет в Хёкаренгене. И она мне сказала, чтобы я немедленно позвонила в полицию.

Г.: По нашим данным вы позвонили без десяти одиннадцать.

С.: Да. А потом я пошла в управление полиции. То, которое на Сурбрунгатан. Они были очень любезны со мной, я должна была описать им, как Ева выглядит… как она выглядела, во что была одета. Я взяла с собой фотографию, чтобы они знали, как она выглядит. Они были очень доброжелательны. Тот полицейский, который все записал, сказал, что не проходит и минуты, чтобы какой-нибудь ребенок не заблудился или не остался на ночь у знакомых, но всегда через несколько часов это обязательно выясняется. И…

Г.: Да?

С.: Он сказал, что если бы что-то случилось, возможно, какое-нибудь несчастье, то им об этом уже наверняка бы доложили.

Г.: Когда вы вернулись домой?

С.: После полуночи. Я сидела и ждала… всю ночь. Ждала, что кто-нибудь позвонит. Полиция. Я оставила им свой номер. Но никто не позвонил. Я на всякий случай позвонила туда еще раз. Но тот господин, с которым я разговаривала, сказал, что у них есть мой номер и что они немедленно позвонили бы мне, если бы…

(Пауза.)

С.: Но никто не позвонил. И утром тоже. А потом пришел полицейский в штатском и… сказал… что…

Г.: Думаю, можно не продолжать.

С.: Да. Нет.

М. Б.: К вашей дочери уже пару раз приставал один… ненормальный человек, не так ли?

С.: Да, прошлой осенью. Дважды. Она говорила, что якобы знает его. Он живет в том же квартале, что и Эйвор, это та девочка, у которой нет телефона.

М. Б.: Он живет на Хагагатан, да?

С.: Да. Я заявила об этом в полицию. Мы были там с Евой, и все это мне пришлось рассказать какой-то женщине. Ей также показали множество фотографий в альбомах.

Г.: У нас имеется рапорт об этом. Материал мы уже нашли.

М. Б.: Я знаю. Но я бы хотел вас спросить, не приставал ли этот человек к вашей Еве еще раз. Я имею в виду, после того, как вы заявили об этом в полицию.

С.: Нет… насколько мне известно, нет. Она ничего не говорила… а ведь она всегда обо всем рассказывала.

Г.: Спасибо, фрау Карлсон, это все.

С.: Уже все?

М. Б.: Не сердитесь, что я спрашиваю, но куда вы собираетесь сейчас идти?

С.: Не знаю. Только не домой, там…

Г.: Я провожу вас вниз, и мы по дороге все это обсудим. Думаю, мы что-нибудь придумаем.

С.: Спасибо. Вы очень добры ко мне.

Колльберг выключил магнитофон, хмуро посмотрел на Мартина Бека и сказал:

— Тот мерзавец, который приставал к ней осенью…