Бледное солнце Сиверии - Александр Меньшов

— Он всегда такой, — вступилась вдруг за Стержнева Бажена. — Но на самом деле, он человек мягкий…

— Оно и видно.

Я попытался привстать, но раненная нога отдала прямо в мозг такой болью, что я снова выругался.

— Ничего. Пару деньков и тебе станет легче.

Последнее слово она произнесла, как «легше», снова выдавая в себе зуреньское происхождение.

Она помогла мне подняться и дойти до кровати.

— Мне думается, что это у тебя не первое ранение, — мягко сказал она. — И заживление с каждым разом становится всё быстрее. Так ведь?

— Наверное… Ты мне рассказывала про кровь единорога. Или мне это привиделось?

Знахарка, хотевшая было отойти по своим делам, остановилась.

— Кровь единорога… Я мало об этом знаю. Не мое это…

— И всё же.

Бажена вернулась и присела у изголовья.

— Сущность единорога в том, что он противится любому злу… Отсюда и целебность его крови… рога… ну и вообще… В лунном сиянии можно увидеть, как она светится голубовато-серебристым цветом… Моя бабушка, помнится, даже говорила, что серебро — это их застывшая кровь… Тот человек, который выпивал её, излечивался от тяжёлых болезней. А вот о тех, у кого течёт в жилах такая кровь, мне слышать не приходилось. Да и человеку не выдержать всей… всей… всей её «святости», ведь человек от природы носит как печать добра, так и печать зла. Потому, если поразмыслить, он должен либо стать «святым», либо… либо погибнуть.

— Но я ведь жив, а сам ведь и не святой вовсе.

— Сама вижу и не понимаю… Если хочешь, то я могу вечером провести обряд окуривания.

— Зачем?

— Чтобы очистить твой разум. Он сейчас заполнен повседневными заботами, страхами, переживаниями. Отогнав всё это, ты сможешь увидеть ответы, на то, что сейчас сокрыто…

Я поднялся на локте.

— А чем окуривать?

— Да не бойся, — Бажена улыбнулась. — Мы, знахари, в некотором роде тоже колдуны да маги. Но самое низшее сословие. Если остальные собирают «силу» в себе и через себя ею пользуются, то мы ищем «силу» в тех предметах, в которых она хранится и накапливается. И заставляем эту самую «силу» совершить некую… некую… Не подберу слово.

— Я понял.

Бажена приподняла брови, мол, уверен, что понял. Я кивнул.

— Окуривание — одно из самых простых обрядов. Я возьму полынь и шалфей. Они развеют твои мысли «не по делу». И ещё добавлю…

— И это поможет?

Бажена снова улыбнулась, но не ответила. Она поднялась и пошла по своим делам.

4

…Лошадь сильно хрипела. Розовая пена вырывавшаяся из её рта, забурлила; животное споткнулось и рухнуло на пожухлую траву. Я едва-едва успел вытянуть ногу из стремени и покатился по земле.

Стоял тихий холодный вечер. Небо, окрашенное сине-багровыми полосами облаков, устало глядело на меня.

Я был не в силах встать. А рядом доходила раненная, да ещё и загнанная лошадь.

Где-то глубоко в душе мне было её жаль. Надо было бы помочь, попытаться прекратить её страдания, но разум охватила какое-то безразличие.

Я устал. Безумно устал. Второй день в бегах. Без сна, отдыха… Петляю по лесам, что заяц, сбивая со следа.

Прикрыл глаза всего лишь на секунду, и вдруг… кто-то затормошил меня за плечо.

Глаза резко открылись. И первое, что они увидели — это было испуганное лицо Бажены.

— Что случилось? — спросил я.

— Ты так стонал… страшно стонал…

Я сел. Голова была тяжелой, как это обычно случается от того, что не доспал. Во рту снова пересохло.

Бажена протянула деревянную ендову. Сделав несколько мощных глотков, я ощутил странный привкус напитка. Нога, на удивление, уже не так ныла и болела. Бажена еще минуту стояла рядом и внимательно смотрела на меня.

— Думаешь, сейчас в лунных лучах буду светиться? — пошутил я, чувствуя, как разум слегка затуманился.

Знахарка задумалась и отошла к печи.

Только теперь я учуял в воздухе легкий запах дымка. Бажена повернулась ко мне лицом. У неё в руках был тугой пучок каких-то сушенных трав, один конец которого сильно дымил.

Знахарка подошла ко мне вплотную и, по какой-то, понятной только ей одной, схеме стала обмахивать «веником» вокруг моей головы — окуривала.

Трава дымила очень сильно. Отчего я стал уже с трудом различать контуры её лица. Грудь сдавил сильный кашель.

Попытался было разогнать дым рукой, но она вдруг перестала слушаться. Ощущение сродни тому, словно сильно выпил. Заторможенность движений передалась заторможенности мыслям. А, может, и наоборот.

В общем, я перестал воспринимать окружающий мир. Хотел сказать Бажене, чтобы она убрала этот пучок да затушила его, но изо рта вырвались прозрачные пузыри. Они распались на множество мелких, а те, в свою очередь, густой пылью расплылись в воздухе.

Кожи лица коснулся странный ветерок. Он хоть и был холодным, но от этого же и приятным.

Я даже услышал странноватый звук, похожий на глухое постукивание палкой по мешку с мукой. Звук был ритмичным, размеренным.

Туман перед глазами рассеялся, и я очутился у отвесной скалы. Впереди, среди белого дыма виднелась черная расплывчатая фигура ледяного дрейка. Его могучие крылья громко хлопали…

И тут же марево пропало.

Я сидел на кровати. Голые стопы опирались на холодный бревенчатый пол. Лицо Бажены медленно выплыло из дыма и её серые глаза внимательно уставились в мои.

— Дрейк? — переспросила она. — Ты сказал «дрейк»?

Я молчал. Просто не мог говорить. Язык прилип к нёбу, мысли путались.

Бажена открыла дверь, проветривая избу. Потом взяла из небольшого мешочка соль и посыпала по всем углам. А, остановившись у образа Святого Тенсеса, что висел в красном углу, чуть помолилась.

В голове стало проясняться, но ясность еще ей не вернулась.

Память снова сделало странный кульбит, вызвав из своих недр странные воспоминания. В них снова был в башне Айденуса в Новограде. Ноги опирались на мозаичный пол… Это верхняя зала мага, вокруг которой снаружи медленно курсировали фонари. Обездвиженный я стоял напротив Айденуса.

— О, если бы ты видел мир таким, каким вижу его я, — говори маг.

Нереальность происходящего усиливалось ещё тем, что воспоминание часто прерывалось, как это бывает во сне.

Великий Маг опустил глаза. Его лоб покрылся глубокими складками. И я вдруг увидел перед собой дряхлого уставшего от жизни старика.

Это откровение настолько меня поразило, что я пропустил большую часть рассказа мага.

— Многие знания умножают многие печали, — проговорил Айденус.

Я слышал эту фразу. Кажется, это из «Святого жития Великого Тенсеса». Его слова. Точно, точно!