Толстая тетрадь (журнальный вариант) - Агота Кристоф

— Это ужасно. Вы понимаете хоть, как называется то, что вы делаете?

— Да, сударь. Это шантаж.

— В ваши годы… Как это прискорбно!

— Да, сударь, прискорбно, что им пришлось прибегнуть к этому. Но Заячьей Губе и ее матери абсолютно необходимы деньги.

Священник встает, стаскивает свою бело-золотую накидку и говорит:

— Это испытание, ниспосланное Господом. Надо смириться… Сколько вам надо? Я ведь не слишком богат, правда.

— Вдесятеро больше того, что вы нам сейчас дали. Раз в неделю. Мы не просим у вас невозможного.

Он вытаскивает из кармана деньги и дает нам:

— Приходите по субботам. Только не думайте, что я поддался на ваш шантаж! Я делаю это единственно из милосердия.

Мы говорим:

— Конечно, святой отец. Мы от вас ничего другого и не ждали.

Обвинения

Однажды вечером денщик заходит к нам на кухню. Мы не видели его довольно давно. Он говорит:

— Вы идти помогать разгружать машину.

Мы обуваемся и выходим наружу — там, у калитки, стоит легковой вездеход, джип. Денщик дает нам ящики и картонные коробки, а мы носим их в комнату офицера.

Мы спрашиваем:

— Что, офицер приезжает сегодня? Мы еще так и не видели его.

Денщик говорит:

— Офицер нет приезжать здесь зима. Может, никогда. Он не есть счастливый в любви. Может, потом найти другой. Вы забывать, не слушать — такая история не есть для вы. Вы приносить теперь дерево для печка, греть комната.

Мы приносим дрова, растапливаем маленькую железную печку. Денщик открывает коробки и ящики и ставит на стол бутылки с вином, бренди, пивом и разную еду — колбасу, мясные и овощные консервы, рис, печенье, шоколад, сахар и кофе.

Денщик откупоривает бутылку, отпивает и говорит:

— Я греть еда в котелке, на керосинка. Сегодня есть, пить, петь песни с друзья. Мы праздновать победа над врагом. Скоро мы выиграть войну с новый чудо-оружие!

Мы спрашиваем:

— Война скоро кончится?

Он говорит:

— Да, совсем скоро! Зачем вы так смотреть на еда на этом столе? Если вы есть голодный, вы кушать шоколад, печенье, колбаса.

Мы говорим:

— Люди умирают от голода.

— И что? Не надо думать про это. Много людей умирать от голода и еще от разное. Не думать про это. Мы кушать, и мы нет умирать.

Он смеется.

Мы говорим:

— Мы знаем слепую и глухую женщину, которая живет неподалеку отсюда со своей дочерью. Они не переживут эту зиму.

— Это не есть мой вина.

— Нет, это ваша вина. Ваша и вашей страны. Вы принесли нам войну.

— А до войны, тогда как они жить, эта слепая женщина и дочь?

— До войны они жили подаянием. Люди отдавали им старую одежду и обувь, приносили им еду. Сейчас у людей у самих ничего нет. Все бедные или боятся стать бедными. Война сделала их жадными и эгоистичными.

Денщик кричит:

— Не есть мое дело! Мой все равно! Хватит! Молчать!

— Да, вам все равно, а вы едите нашу еду.

— Нет вашу еду! Я брать еду в магазин, в казарма!

— Все, что сейчас на столе, из нашей страны: напитки, консервы, печенье, сахар. Наша страна кормит вашу армию.

Лицо денщика краснеет. Он садится на кровать, кладет голову на руки:

— Вы думать, после война я хотеть еще приезжать в ваш грязный страна? Я много лучше дома! Я жить тихо, делать стулья, столы! Пить вино от моя страна, веселиться с девушки! Здесь все есть недобрые, даже вы, дети! Вы говорить, это есть моя вина. Я могу сделать что? Если я говорить — не хотеть на войну, не идти в ваша страна, меня паф-паф, расстрелять!… Вы забирать все, все на этот стол. Праздник есть конец. Я есть печальный, вы есть очень недобрый ко мне.

Мы говорим:

— Мы не хотим брать все. Только несколько банок консервов и немного шоколада. Но вы могли бы приносить нам, по крайней мере пока стоит зима, сухое молоко, муку и что-нибудь еще.

Он говорит:

— Это я мочь. Завтра вы идти со мной в дом к слепая женщина. Но потом вы не злой ко мне, добрый. Да?

Мы говорим:

— Да.

Денщик смеется. Приходят его товарищи, а мы уходим. Всю ночь мы слышим, как они поют.

Экономка священника

Как— то утром, уже в конце зимы, мы сидим на кухне с бабушкой. Раздается стук в дверь, и входит молодая женщина. Она говорит:

— Доброе утро. Я пришла купить картошки для…

Она замолкает и смотрит на нас:

— Господи, до чего хорошенькие!

Она пододвигает табуретку и садится:

— Подойди-ка ко мне! Вот ты!

Мы не двигаемся с места.

— Или ты!

Мы не подходим. Она смеется:

— Да что это вы? Подойдите — вы что, боитесь?

Мы говорим:

— Мы никого не боимся.

Мы подходим к ней, она говорит:

— Силы небесные, какие же вы красавчики! Но до чего грязные!

Бабушка спрашивает:

— Чего вам надобно?

— Картошки для священника. Но отчего вы такие чумазые, мальчики? Вы что, никогда не моетесь?

Бабушка сердито говорит:

— Не ваше дело. Почему старуха не пришла?

Молодая женщина смеется:

— Старуха! Она моложе вас была. Но она вчера умерла. Она была моей тетей. Я теперь вместо нее.

Бабушка говорит:

— Она меня на пять лет была старше. Померла, значит?… Так сколько вам картошки надо?

— Килограмм десять или больше, если есть. И еще яблок. И еще… что у вас есть? Священник тощий, как кочерга, а в чулане у него хоть шаром покати.

Бабушка говорит:

— Осенью думать надо было!

— Не было меня осенью. Я только со вчерашнего дня у него.

Бабушка говорит:

— Учтите, в это время еда недешево стоит — дело-то к концу зимы!

Молодая женщина снова смеется:

— Называйте вашу цену. Выбирать-то нам не из чего! В лавках тоже почти ничего нет.

— Скоро нигде ничего не останется…

Бабушка хихикает и выходит. Мы остаемся с экономкой священника. Она спрашивает:

— Так отчего вы не моетесь?

— У нас нет ни ванны, ни мыла. Негде мыться и нечем.

— А ваша одежда! Ну и тряпье, ну и грязь! У вас что, и надеть больше нечего?

— Есть еще одежда в чемоданах, что под лавкой, но она вся грязная и рваная. Бабушка никогда не стирает.

— Так Ведьма вам бабка? Ну дела!

Бабушка возвращается с двумя мешками:

— За все десять серебряных монет или одна золотая. Бумажки я не беру. Скоро они ничего стоить не будут.

Экономка спрашивает:

— В мешках-то что?

Бабушка отвечает:

— Еда. Хотите — берите, хотите — нет.

— Беру, беру. Деньги завтра принесу. Может быть, мальчики помогут донести мешки?

— Может, и помогут, коли захотят. Они могут и не захотеть — никого не слушают.

Экономка спрашивает нас:

— Вы ведь поможете мне, правда? Вы возьмете по мешку, а я возьму ваши чемоданы.

Бабушка спрашивает:

— Чемоданы тут при чем?

— Я постираю их вещи. Принесу их завтра, вместе с деньгами.

Бабушка хихикает:

— Постирать их вещи! Ну, коли вам делать нечего…

Мы выходим из дому с экономкой и несем мешки к дому священника. У экономки две длинные светлые косы, они мотаются по накинутой на плечи черной шали. Косы у нее до пояса. Она идет, качая бедрами под красной юбкой. Мы видим ее ноги между башмаками и юбкой — чулки у нее черные, на правом петля спустилась.

Купание

Мы приходим в дом священника. Экономка впускает нас через черный ход. Мы кладем мешки в кладовой и идем за экономкой в прачечную. Здесь от стены к стене натянуты веревки для белья, стоят всякие чаны и баки, а также цинковая ванна странной формы — она похожа на глубокое кресло.

Экономка открывает наши чемоданы, замачивает нашу одежду в холодной воде, потом начинает разводить огонь под двумя большими котлами. Она говорит:

— Что вам сразу понадобится надеть, я прямо сейчас постираю. Пока вы моетесь, все и высохнет. А прочее завтра принесу — все равно там еще шить и штопать надо.

Она наливает в ванну горячей воды, потом добавляет холодной.

— Ну, кто первый?

Мы не двигаемся.

Она говорит:

— Ну, кто? Ты или ты? Давайте раздевайтесь!

Мы спрашиваем:

— Вы что, не уйдете, пока мы моемся?

Она громко смеется:

— Че-го? Разумеется, не уйду! Я вам еще спину и голову помою. Вы же не станете меня стесняться, а? Я вам, можно считать, в матери гожусь!

Мы по— прежнему не двигаемся. Тогда она начинает раздеваться сама:

— Ну ладно. Тогда я вымоюсь первой. Видите, я-то вас не стесняюсь! Вы ведь еще маленькие.

Она напевает что-то себе под нос, но краснеет, когда видит, что мы разглядываем ее. У нее тугие груди с острыми концами, похожие на воздушные шарики, которые надули не до конца. Кожа у нее очень белая, и на ней много белых волос. Не только между ног и под мышками, но и на животе и бедрах. Она продолжает напевать и намыливается. Потом она смывает пену, выходит из ванны и быстро накидывает купальный халат. Потом она меняет воду в ванне и, повернувшись к нам спиной, берется за стирку. Тогда мы раздеваемся и забираемся в ванну вдвоем — места нам в ванне вполне достаточно.

Через некоторое время она протягивает нам две большие белые простыни: