Добрая традиция - Грейс Грин

Сердце у Стефани оборвалось. Она прижала к себе книгу как щит.

— Что…

— Я иду во двор, нарублю дров для камина.

Стефани чуть разжала пальцы, державшие книгу.

— А разве вам… можно так… так напрягаться сегодня?

— Мне нужен свежий воздух.

Лезвие топора сверкнуло в свете люстры. Стефани сглотнула.

— Тогда отправляйтесь на воздух, — сказала она. Ну и пусть голос у нее дрожал, ей на это наплевать.

Кивнув, он развернулся и пошел к двери.

Стефани отложила книгу и потянулась. А что, свежий воздух и ей бы не повредил. И если бы Макаллистер позвал ее с собой, она бы, скорее всего, пошла. Но он не позвал. Значит, хотел быть один.

В задумчивости Стефани подошла к окну. Все было белым-бело. Она ахнула. Господи, снег-то кончился! На безоблачном небе сияло солнце, сосульки над окном превращали его лучи в радужных зайчиков на стенах. В восхищении она смотрела на широкие поля вдалеке, обрамленные заснеженным лесом, на реку и озеро. Просто зимняя сказка. Снежная страна чудес. Вермонт в красивейшее для него время года.

Покружившись на месте, Стефани с улыбкой порхнула к телефону.

Она набрала номер аварийной службы и, когда Боб Грантем взял трубку, быстро заговорила:

— Мистер Грантем, это снова Стефани Редфорд из дома Макаллистера. Снег кончился, и я хотела узнать…

— Дорогу на Тарлити расчистят ближе к вечеру. Я пошлю кого-нибудь, чтобы вас вытащить.

Слава Богу, подумала Стефани, вешая трубку. Когда же она наконец попадет домой?

Однако, несмотря на плохое настроение Макаллистера, ей будет трудно не волноваться о нем. Пусть ему не нравится ее интерес. Но она знала, что будет думать о Деймиане Макаллистере в Рождество — как он там справляется в одиночестве.

И кто такая Эшли — женщина, чье имя он бормотал в бреду? Та, которая подарила ему ту книгу… с любовью?

Она все еще присутствует в его жизни? Если так, то почему она не здесь, с ним? А если нет, то почему она присутствует в его снах?

Загадка, горестно подумала Стефани.

Но любопытство ее разгорелось.

Макаллистер вернулся, только когда начало смеркаться. Стефани услышала стук входной двери, намеренно громкий звук шагов по коридору. Лицо его порозовело. Лишь бегло взглянув на нее, он с охапкой дров прошел к камину. Умело развел огонь, и через несколько минут в камине уже полыхало яркое пламя.

Только после этого он снял куртку и вытер руки о штаны.

— Ну, — начал он, вдыхая аромат из кухни, — что готовите?

— Всего лишь макароны с ветчиной. — Стефани беззаботно пожала плечами. — А вам, мистер Макаллистер, пора закупать продукты. Если вы не погибнете от пневмонии, то вам грозит голодная смерть.

Он усмехнулся.

— Не хотите выпить?

— Выпить? — Она вскинула бровь. — Чего, например?..

— Чего-нибудь вроде виски или вина. Выбирайте!

Она хотела отказаться, но мысль выпить бокал вина была слишком соблазнительной. В конце концов, сегодня ведь Сочельник.

— Белое вино было бы кстати.

— Сейчас принесу.

Макаллистер ушел на кухню и через минуту-другую вернулся. Вручив ей красивый хрустальный стакан, на три четверти наполненный вином, и подняв свой, с виски, звенящий кубиками льда, провозгласил:

— Ваше здоровье!

— Ваше здоровье! — пробормотала она. И, не подумав, добавила: — С Рождеством!

Ответом на это поздравление было неприятное «Хрмпф!». Он отвернулся и отошел к окну. Стефани могла видеть его отражение в темном окне — уже знакомая мрачная гримаса. Какой сухарь, подумала Стефани, какой ужасный зануда!

— Вам будет приятно узнать, что скоро я вас покину, — сказала она сладким голоском. — Я позвонила Грантему, когда увидела, что снег кончился. Они пришлют аварийку сегодня ближе к вечеру.

— И что вы намерены делать, когда ваша машина пройдет осмотр? Вполне возможно, что вы повредили передачу или… — Он повернулся к ней лицом.

— Мистер Грантем сказал, что проблем не будет. Я доеду до Тарлити на аварийке, а оттуда могу взять такси. Или поеду на автобусе.

Он нахмурился:

— Вы еще куда-нибудь звонили?

— Нет, — отчеканила Стефани, — и не беспокойтесь, я заплачу за телефонные звонки. Правда, я…

— Мисс Редфорд, — в его голосе сквозила усталость, — мне наплевать на деньги. Я подумал о том, что вы застряли здесь, а возможно, есть еще кто-то — кроме семьи, — кто может волноваться, узнав, что вы не доехали туда, куда собирались.

— Ой, — она вдруг почувствовала себя очень маленькой, — извините…

— Ну и как, есть?.. — резко прервал ее Деймиан.

— Есть что?

— Кто-нибудь еще в вашей жизни!

Конечно, он имел в виду мужчину. Только она понять не могла, почему он был так зол.

В любом случае Стефани не собиралась рассказывать ему о Тони, развлекающемся сейчас в Аспене с семейством Уитни… и с их красавицей дочерью Тиффани, которая уже несколько лет с ума по нему сходит.

— Нет, — легко ответила Стефани, — в моей жизни нет никого. В данный момент. — Она не хотела продолжать эту тему. Водя пальцем по кромке стакана, она спросила: — Скажите мне, мистер Макаллистер, а чем занимаетесь вы?

Деймиан оперся плечом о каминную полку. Закрыл глаза.

— Черчу… рисую. — Он как будто уходил от ответа. Открыл глаза, и его взгляд скользнул по полотну, которое испугало Стефани ночью. — Поэтому я и построил дом в этом месте. Пейзажи здесь… Ну, не думаю, что мне стоит рассказывать вам о красотах Вермонта.

Стефани поставила свой стакан, обошла диван и отступила на несколько шагов, чтобы посмотреть на картину издали.

— Ваша работа?

— Да.

— Вы очень талантливы, — сказала она после довольно долгой паузы. И посмотрела на него. Деймиан стоял все там же, у камина. Но смотрел уже не на картину, а на нее. Ждал.

— А вы не очень-то критичны, — легко сказал он, но его тон не обманул Стефани.

Она поколебалась и снова взглянула на картину:

— Эффект потрясающий, живой и драматичный, отражение в озере очень хорошо передано…

— Но?..

Услышал-таки сомнение в ее голосе. Черт! Стефани расправила плечи.

— Но у себя дома я вряд ли захотела бы иметь такую картину. Она мне кажется слишком… мрачной.

— Мрачной?

Его прохладный тон задел ее.

— Ммм. И будоражащей. Этот сумрак долин, сгущающиеся тучи, смутное чувство тревоги от хищной птицы над раненым оленем…

— Эта хищная птица, мисс Редфорд, — орел.

— Да я знаю, что это орел, — сказала она нетерпеливо, — и мне нравятся орлы, но здесь впечатление слишком… зловещее. — Она поморщилась и вздохнула. — Мне очень жаль. — Она снова вернулась на диван. — Это, несомненно, не то, что вы хотели услышать, но я должна быть честной. Видите ли, мне нравится окружать себя картинами, которые доставляют мне удовольствие. В мире достаточно уродства и жестокости, и совершенно незачем приносить их к себе в дом. — Поколебавшись, она добавила: — Если бы я увидела эту картину в картинной галерее, я бы подумала, что художник был очень несчастен, когда…