Обнаженная красота - Андреа Лоренс

Броди бросил пиджак на стул около кухонного бара и стал искать записку от Пегги. Для общения с ним она всегда использовала подаренную им бумагу с монограммой из первой буквы ее имени.

Нашлась она около тарелки со свежеиспеченным печеньем с шоколадной крошкой. Закинув одно в рот, наслаждаясь вкусом, он мысленно поблагодарил Пегги и развернул записку:

«Запеканка в духовке. Сегодня купила ваше любимое пиво, оно в холодильнике. Поменяла постельное белье. Почту положила на стол. Крис поужинала, не позволяйте себя обмануть! А еще вам пришла посылка от брата.

Пегги».

Посылка от брата? Нахмурившись, Броди подошел к холодильнику, достал бутылку пива и направился в кабинет, по дороге захватив еще одно печенье. Крис следовала за ним по пятам. На столе, помимо всевозможных счетов и рекламных рассылок, красовалась большая коричневая коробка, отправителем которой был его брат Ксандер.

В возрасте одиннадцати лет, спустя всего несколько месяцев после нападения отца, Броди переехал жить к Молли и Кену в штат Коннектикут, на ферму «Рождественская елка». Там он рос вместе с их дочерью Джулианной и мальчиками Уэйдом, Ксандером и Хидом. Именно Иденов он считал своей настоящей семьей. Ксандер и его младший брат Хид переехали на ферму сразу после того, как их родители погибли в автомобильной катастрофе. Ксандер учился в одном классе с Броди и был всего лишь на несколько месяцев его младше. В настоящее время он был конгрессменом Коннектикута.

Броди взял посылку. Ведь сейчас не день его рождения, и до Рождества еще далеко — на дворе октябрь. Загадка. Содрав с коробки бумагу, он увидел картинку с изображением надувной женщины.

Эти мучения никогда не прекращались. Ни расстояния, ни годы не могли отвлечь братьев от его личной жизни. А если бы они узнали правду, то вообще проходу бы ему не давали. Бросив коробку на стол, он пошел за телефоном.

— Лангстон слушает, — ответил Ксандер.

— Знаешь, — начал Броди, опустив приветственные речи, — подобное дерьмо я мог ожидать от Хида, но не от тебя. Ведь ты же у нас здравомыслящий.

— В офисе — да! Но в остальное время я твой брат и имею полное право беспокоиться о твоей личной жизни.

— Кто бы говорил, Ксандер. Когда ты последний раз был на свидании?

— На той неделе мы с Аннабель Гамильтон ходили на прием.

Броди усмехнулся и присел на край стола:

— Политический? По сбору средств?

— Ну да… Но…

— Не считается. Когда ты последний раз был на свидании и не говорил о политике? Не оставлял свою пару скучающей в одиночестве, пока разговаривал с каким-нибудь лоббистом?

Брат заговорил после длительной паузы:

— Я против строгих рамок, в которые ты поместил мою личную жизнь. Жизнь холостяка-конгрессмена довольно сложна. — Ксандер произнес свою речь официальным тоном, будто он выступал на собрании конгресса.

— Я так и думал. Надо было оставить куколку себе.

Ксандер засмеялся и, отвернувшись от трубки, кому-то что-то сказал. Несмотря на поздний час, он все еще был в офисе. Он всегда был в офисе.

— У тебя там кто-то есть? — спросил Броди.

— Один из стажеров конгресса. Он уходит и напоминает мне о моей встрече завтра утром. Я должен провести экскурсию по зданию Капитолия для каких-то очень важных персон из моего района.

Броди уселся на двухместный диван из коричневой кожи. Крис сразу же запрыгнула следом и, свернувшись калачиком, положила голову ему на колени. Ласково почесывая ее за ухом, он сказал:

— Уже очень поздно. Я не хотел бы работать на тебя, ты отвратительный босс.

— Ну не хуже тебя. Во всяком случае, я разговариваю со своими подчиненными лицом к лицу, вместо того чтобы выдавать им команды по громкоговорителю.

— Я хорошо им плачу за это.

— А я своим не плачу. Это прелести государственной стажировки. Я могу бесплатно выжимать их идеалистические сердца до смерти, чтобы по окончании колледжа они были полностью готовы к работе в государственной службе.

— По-моему, ты изнурен. Ты уверен, что готов к кампании или как там это еще называется?

— Просто был тяжелый день. У меня совсем нет свободного времени. И я знаю, что ты в таком же положении. Собственно, вот почему я и отправил тебе чудесную резиновую женщину. На самом деле это приглашение на прием по сбору средств для моей партии, который состоится на следующей неделе. Если бы я послал обычное приглашение, то ты бы точно его проигнорировал, а куколка сделала свое дело — ты позвонил.

Ну конечно. Естественно, он проигнорирует приглашение, даже это, которое надо спрятать так, чтобы Пегги не нашла и не упала в обморок.

— Я пришлю чек.

— Не надо, Броди. Я хочу, чтобы ты приехал.

Ага, уже бежит! Ведь тусовка на коктельной вечеринке с кучей незнакомцев и есть предел его мечтаний! Ксандер это прекрасно знал, значит, за этим скрывается что-то еще.

— Как ее зовут?

— Почему ты…

— Тебя так же легко раскусить, как и маму.

Ксандер тяжело вздохнул:

— Ее зовут Брианна Джессап. Я познакомился с ней несколько недель назад. Она пластический хирург, специализирующийся на реконструктивной хирургии. Она довольно много времени проводит в странах третьего мира, помогая изувеченным детям.

Чем больше говорил его брат, тем больше раздражения Броди испытывал.

— Даже не знаю, что хуже. То ли ты пытаешься сосватать меня, то ли завлечь к очередному доктору.

— Это просто общение, — поправил его Ксандер. — Я подумал, что тебе комфортнее будет общаться с женщиной, если бы ты знал, что… — Он замялся, и создалось впечатление, что он просто пытается подобрать правильные слова. Это была его прямая обязанность как политика. Но как брата… здесь самое главное было не перейти грань, стать неискренним.

— Что она видела и похуже? — предположил Броди.

— Ты же понимаешь, о чем я, парень? Не обижайся.

Броди отхлебнул пива. Он понимал, к чему ведет его брат, но это была плохая идея. Конечно, женщина, имеющая дело с серьезными повреждениями, не будет реагировать негативно. Возможно, она даже дотронется до него, но скорее из профессионального любопытства.

— Я не обиделся. Просто мне совсем не хочется ничего начинать с этой твоей докторшей.

И он действительно не был в этом заинтересован. Если бы Ксандер предложил неделю назад… Но сейчас все его мысли были заняты одной конкретной женщиной: яркой блондинкой с соблазнительными формами и пристрастием к блестящему и розовому.

— Ты все еще переживаешь из-за Лауры? Ведь уже прошло три года.

Броди усмехнулся: