Записки «черного полковника» - Сергей Трахимёнок

Затем следует короткий инструктаж нашего страноведа Володи Бязева, который говорит мне об этнопсихологических особенностях баварцев.

Ночью я уже в аэропорту Западного Берлина, а утром прилетаю в Мюнхен. Мой плохой немецкий объясняется по легенде тем, что я родился в Баку, в семье немецких специалистов, которые в тридцатые годы погибли, и я воспитывался в детском доме, пока меня не нашли мои родственники из Мюнхена. Но мне не судьба была жить в Германии. Призванный на службу в вермахт, я в сорок третьем году попал в окружение и пробыл в советском плену девять лет, пока не вернулся домой и не открыл собственное дело. Моя строительная фирма называлась «Шеффер и Кº».

Несколько часов — и я в Деггендорфе, беру напрокат машину и некоторое время езжу по городу. Потом захожу в гаштет, заказываю пива и говорю с хозяином о бывшем лагере для перемещенных лиц. Он поясняет, как мне туда добраться. Оставляю несколько марок и обещаю зайти еще.

Бывший лагерь для перемещенных лиц представляет собой ряд хорошо сохранившихся деревянных бараков и каменное здание. И самое удивительное, что он не охраняется. Впрочем, ничего удивительного, как говорит Володя Бязев: «Немец никогда не отдаст своего, но и чужого не возьмет». В крайнем бараке складированы ящики с маркировкой на английском языке. Прекрасно. Возвращаюсь в гаштет, снова неспешно беседую с хозяином, прошу порекомендовать мне небольшую фирму для производства земляных работ. Хозяин оживляется и говорит, что таковую содержит его кузен. Обещаю ему заплатить за то, что он меня срочно сведет с ним. Хозяин соглашается, и я знаю почему. Ведь глупый приезжий немец заплатит ему, а потом и с кузена можно потребовать комиссионные.

Он звонит кузену и дает мне адрес. С большим трудом нахожу улицу и дом. И, наконец, вижу хозяина, это молодой баварец, но с солидным брюшком. Первое, о чем он мне напоминает, это то, что рабочий день уже кончился и говорить он будет за отдельную плату. Разумеется, я соглашаюсь, представляюсь ему сам и показываю документы. Но этого мало, при всей практичности, пунктуальности и меркантильности немецкого фирмача он все же — человек, а не машина.

Говорю ему, что пытался начать свое дело на севере, но народ там, о-о! Одним словом «пройсен».

Мой собеседник оживляется. И хотя слово «пройсен» означает всего лишь пруссака, этим словом южные немцы зовут немцев северных, и не просто зовут, а скорее обзывают. Особенно этим грешат баварцы, у которых своеобразные счеты с пруссаками. Они полагают, что их последний король Людвиг II был утоплен по приказу Бисмарка.

Вспоминаю инструктаж Бязева. Баварцы, несмотря на то, что являются южанами, гораздо сдержаннее северян. И там, где северяне последовательно озвучивают свои мысли, баварцы оглашают только результат мыслительного процесса.

О баварцах есть анекдот. Баварская семья за столом. Муж молча ест поданное ему. Жена спрашивает: «Вкусно?». Муж отвечает: «Если молчу, значит, вкусно».

— Правильно говорил Кини, что пруссаки — не чистокровные немцы…

— Да, да, — соглашается фирмач.

О Кини, ласковом прозвище последнего короля Баварии Людвига II, который у баварцев считается одновременно чем-то вроде святого и национального героя, я тоже слышал от Бязева.

— Только в Баварии да еще в небольших городках сохранилась традиции строительства настоящих немецких домов, — говорю я. — Я купил участок возле реки Изар, где были бараки лагеря для перемещенных лиц, и в понедельник ко мне приезжает заказчик. Мне надо к этому времени сделать планировку.

— Плохой участок, — говорит фирмач.

— Но зато земля дешевле.

— Место там не лучшее, — упорствует фирмач. — Гораздо лучше купить участок вблизи Лукаскирхе.

— Конечно, лучше, но я связан желанием заказчика.

— Но там строения, — говорит фирмач. — Одно из них на хорошем фундаменте.

Он хорошо знает свой город и его предместья.

— Участок небольшой, — говорю я ему. — Как раз до каменного здания, поэтому работы там немного. Мы сдвигаем деревянные строения в овраг и делаем планировку.

— Не могу, — говорит фирмач. — Выходной день, рабочие отдыхают, в понедельник и начнем.

— Я тоже не могу, — говорю я ему. — У меня заказчик будет в понедельник с утра. Что я ему покажу, старые бараки? В общем, решайте, или я еду в другую фирму.

— Хорошо, — говорит фирмач. — Двойная цена за работу в выходные.

— Тройная, — отвечаю ему, — если мы все сделаем ночью.

— Правильно, — отвечает он, — за ночную работу нужно платить дороже. Я сам прослежу за работой бульдозера. А планировку завтра сделает моя жена по плану. У вас есть план?

Он садится за печатную машинку, и мы создаем договор между ним и фирмой «Шеффер и Кº», к которому прилагаем копию купчей на участок. Мой контрагент по сделке требует план разбивки участка, которого у меня нет.

Я обещаю ему представить его завтра утром, даю задаток, и мы разъезжаемся.

Останавливаюсь в «Паркотеле» и начинаю создавать план будущей застройки. Получается скверно, но лучшего варианта нет.

Утром еду к фирмачу, но предварительно заезжаю на участок. Там еще работает бульдозер, за рычагами которого сидит, ба, мой фирмач! Но я делаю вид, что не узнаю его и уезжаю. Примерно через час появляюсь у него дома. Он уже на месте. Передаю план, фирмач удивленно смотрит на меня.

— Это не план, — говорит он мне.

— Это рисунок заказчика, — говорю ему я, — а кто платит, тот и заказывает музыку.

— Да, да, — соглашается он со мной и приглашает жену. Мы втроем разбираемся с планом, который нарисовал мнимый заказчик, и я выкладываю деньги за работу бульдозера. Конечно, мне хотелось бы сразу расплатиться и с планировщиком, но этого делать нельзя. Это может насторожить подрядчика. Здесь все упорядочено: сначала работа, а потом деньги. Вечером принимаю работу, расплачиваюсь и спешу на поезд в Мюнхен.

И все вроде бы складывается благополучно, но из Мюнхена нужно улететь в Западный Берлин, а оттуда перебраться в Восточный. Однако погода нелетная, рейсы задерживаются и к бабушке не ходить, чтобы понять, что в Деггендорфе уже подняли тревогу и допросили фирмача. Разумеется, он показал им документы, и, разумеется, тут же было установлено, что они липовые. Теперь на всех аэропортах и вокзалах будут искать Карла Шеффера, владельца компании «Шеффер и Кº».

Слава Богу, если так. Немцы — народ педантичный, у них есть установочные данные, и они будут искать по ним, а уж во вторую очередь по внешним данным. Конечно, если бы в Деггендорфе не зафиксировали мою фамилию, то по станциям и аэропортам разослали бы приметы, а так можно с уверенностью сказать, что это будут данные на Карла Шеффера.

Но на этот случай у меня есть некая квартира в Мюнхене. Я отправляюсь туда и говорю хозяину слова пароля. Он стрижет меня наголо, делает фото, и через сутки из Мюнхена в Западный Берлин летит странный человек лет сорока, с рукой на перевязи и несколькими латками лейкопластыря на лице. И конечно же в паспорте значатся совершенно другие установочные данные, даже близко не напоминающие Карла Шеффера.

В Карлхорсте дядя Миша принес мне в кабинет несколько западногерманских газет.

— Приложишь к отчету, — сказал он.

Прежде чем писать отчет о командировке, я прочитал прессу. Во всех газетах была напечатана одна и та же статья. Суть ее была в том, что теперь ни один житель Западной Германии не может спать спокойно, потому что длинные руки коммунистических разведок могут дотянуться к нему в любой точке Германии. И в качестве иллюстрации этого приводилась моя операция.

Чем-чем, а способностью моментально реагировать на свои провалы и получать из них дивиденды за рубежом умели лучше, чем мы. И с чем это связано до сих пор не знаю. Возможно, у большого народа нет потребности постоянно напоминать, что он обижен и что к нему все время тянутся чьи-то руки…

Расим

В другой отель они ехали с полчаса на такси и почти не говорили. Да и о чем было говорить? Оба понимали, что они оказались пешками в чужой игре, но продолжали играть. Впрочем, чему тут удивляться? Жизнь людей — постоянная игра.

Машина миновала поле-пустырь, проехала мимо небольшой пальмовой рощи, вслед за которой простиралась огромная лужайка для игры в гольф.

— Кому принадлежит это поле? — спросил Расим просто так, чтобы прервать молчание, которое начинало тяготить обоих.

— Это поле отеля.

— Шикарный, наверное, отель?

— Семь звезд, — произнес Фарук.

— Но таких не бывает.

— Почему же, — ответил Фарук. — Пять звезд это обычная градация, а сверх ее владельцы самых крутых отелей выстраивают собственные иерархии. Есть поле для гольфа — вот тебе и шестая звезда, есть аквапарк внутри отеля, вот тебе и седьмая, а…