Татуированный пес - Пауль Маар

Она вскочила с кровати и выбежала из норки. Точнее, она хотела выбежать из норки, но ударилась обо что-то твёрдое и упала на спину.

Путь преграждала стена, которую было не сдвинуть с места, как мышка ни старалась.

Ей не оставалось ничего другого, как прорыть рядом со старым выходом новую дыру, через которую она и выбралась на свободу. При ярком полуденном солнце она увидела, что вход заслонён большим кокосовым орехом, причём так плотно, что ни один луч света не мог проникнуть в квартиру.

— Нет, ну надо же! И угораздило этот орех упасть прямо на мой дом! — сердито воскликнула мышка, пустилась бежать и впервые опоздала в школу.

Когда мышка проснулась на следующее утро, в её комнате было темным-темно.

— Здорово, что я могу поспать ещё немного! — сказала она и повернулась на другой бок.

Когда через некоторое время мышка проснулась во второй раз и было всё так же темно, она вышла на порог, чтобы подышать свежим воздухом. (Превосходное средство от бессонницы.) Точнее, она хотела выйти на порог! Но спросонья пошла к старому выходу, который был завален орехом, ударилась об него и упала на спину.

— Бестолковая какая! — отругала саму себя мышка, поднялась и пошла ко второму выходу.

Но и его заслоняла глухая стена! Хочешь не хочешь, а мышке, чтобы выбраться наружу, пришлось вырыть рядом третью дыру. В ярком дневном свете она увидела, что и второй вход плотно заперт кокосовым орехом.

— Ну, это уже никуда не годится! — воскликнула мышка ещё более сердито, чем накануне. — Угораздило же ещё один орех свалиться и опять мне тут всё перегородить!

Так она опоздала в школу во второй раз.

На другое утро мышка снова проснулась и снова в норке было так темно, что и собственной лапы не видать.

— Вчера и позавчера я опоздала в школу, так что сегодня лучше встану сразу и полюбуюсь восходом, — сказала она себе. — А то залежусь и, чего доброго, просплю в третий раз!

Она поднялась, сделала несколько приседаний, зевнула и, всё ещё не вполне проснувшись, направилась к двери привычной дорогой. Стукнувшись головой о кокосовый орех, мышка встрепенулась и пробормотала:

— Ах, я же вырыла вторую дыру!

Она нашла на ощупь второй выход, стукнулась о второй орех и проснулась окончательно.

— Какая же я глупая! — воскликнула она. — Совершенно забыла, что из моей квартиры есть теперь третий выход! Надо бы поторопиться, а то ещё пропущу восход!

И она выбежала через третью дыру. Точнее, хотела выбежать! Но ударилась головой обо что-то твёрдое и упала на спину.

Когда она вырыла четвёртую дыру, то увидела в лучах утреннего солнца то, что и ожидала: большой кокосовый орех, который закрывал вырытый накануне лаз. Так Мышка-Торопыжка опоздала в школу в третий раз.

— Интересно, продолжится ли это завтра в том же духе, — сказала мышка, забираясь вечером в кровать.

Утром, когда она открыла глаза, действительно было так же темно, как и в предыдущие три дня.

— Теперь надо хорошенько подумать, чтобы снова не наткнуться на что-нибудь эдакое и не упасть на спину, — сказала мышка, выскочила из кровати, споткнулась о стул и растянулась во весь рост.

Поднявшись, она осторожно, на ощупь, пробралась к правильной двери и натолкнулась на непреодолимую преграду.

— Скоро земля вокруг моей квартиры станет вся в дырочку, как швейцарский сыр, — сокрушалась она, выкапывая рядом с четвёртой дырой пятую.

Выбравшись наружу, она увидела, что и четвёртый выход заперт очередным кокосовым орехом. Мышка даже среди учительниц выделялась необычайным умом, она задумчиво покачала головой и сказала:

— Что-то тут нечисто!

На этот раз она едва успела в школу вовремя.

Как обычно, Мышка-Торопыжка вернулась из школы в четыре пятнадцать и пошла в свою комнату. Но на этот раз не осталась внутри: дождавшись темноты, она тихонько выскользнула из норки и спряталась за камнем возле новой, пятой дыры.

Не прошло и часа, как с дерева спустился Шлевиан с кокосовым орехом в руке. Он остановился перед мышиной норой, еле сдерживая смех, нагнулся и осторожно положил орех на новый вход в мышиную квартиру.

И тут Мышка-Торопыжка рассердилась не на шутку.

Забыв, что она гораздо меньше обезьяны, мышка вскочила на камень, за которым пряталась, и закричала, сверкая глазами от ярости:

— Ах вы, болван! Ни стыда ни совести! Мне стоило бы сейчас же надрать ваши здоровенные уши! Какая наглость! Какая подлость! Немедленно уберите все орехи, вы, бесстыжая обезьяна! Хам!

— У меня вовсе не здоровенные уши, — возразил обиженно Шлевиан, — уж и пошутить нельзя.

— Это называется пошутить! — воскликнула мышка, вне себя от злости. — Ну подождите! Я расквитаюсь с вами, макака вы эдакая!

— А что ты мне сделаешь? — дерзко спросил Шлевиан. — Может, укусишь за большой палец?

Он рассмеялся.

— Уж что-нибудь придумаю, не сомневайтесь!

— Смотри, чтоб голова не заболела, пока думаешь! — ответил Шлевиан, собрал все кокосовые орехи и исчез в густой кроне.

Хотя Шлевиан не очень-то поверил мышкиным угрозам, весь следующий день он был начеку. Он медленно ступал, озираясь по сторонам, потому что боялся, что мышка вдруг выскочит из-за какого-нибудь камня, укусит его за пятку и быстро скроется в своей норе. Сидя на земле, он часто оглядывался, чтобы мышка не подкралась незаметно и не ущипнула его за попу.

Но, судя по всему, это не входило в её планы: она, как и прежде, отправилась в школу без пятнадцати восемь, вернулась домой в четыре пятнадцать и больше уже не выходила на улицу.

Вот почему на следующий день Шлевиан опять заскучал. Он сидел на своей ветке и думал, чем бы таким заняться.

В этот момент мимо проходил носорог Бульбо.

Господин Бульбо — толстый и статный, как и полагается носорогам, был при этом самовлюблённым, отчаянным пижоном, всегда одетым с иголочки. На его неуклюжих ногах красовались лакированные ботинки, начищенные до такого блеска, что он пользовался ими как зеркалом. Бульбо был наряжен в узкие брюки, в которых даже не мог нагнуться, и пиджак из белого шёлка по последней моде. Казалось, что он сошёл прямо с обложки глянцевого журнала. Наряд дополняла высокая зелёная фетровая шляпа с твёрдыми полями и жёлтой лентой. А ещё у Бульбо был позолоченный рог.

И вот когда он во всей красе не спеша проходил под деревом и приятным голосом напевал последний шлягер, Шлевиан скинул кокосовый орех прямо на зелёную шляпу носорога.

Та съехала ему на глаза, и носорог оказался в темноте. Когда ему наконец удалось вернуть помятую шляпу на прежнее место, он посмотрел наверх. Прямо в нахальное, ухмыляющееся лицо Шлевиана, который преспокойно сидел на своей ветке.

Бульбо погрозил обезьяне, но та рассмеялась и крикнула:

— Мне вас плохо слышно! Будьте любезны забраться на дерево, тут мы сможем побеседовать!

Это, конечно, ещё больше разозлило носорога. Но как только он принялся неистово ругаться на обезьяну, та невозмутимо и метко кинула ему на шляпу второй орех. Шляпа снова съехала на глаза, и когда носорогу удалось водрузить её обратно на затылок, она совсем потеряла форму.

Рассвирепевший носорог решил, что пора переходить от слов к делу. Он нагнулся и обхватил ствол, намереваясь стрясти хулигана с дерева. И тут его брюки взяли и лопнули.

Шлевиан удовлетворённо отметил, что толстое дерево даже не шелохнулось, и кинул третий орех. Стоит признать, что стрелком он был отменным: третий орех, как и два предыдущих, угодил точно в шляпу, которая снова съехала носорогу на глаза.

Ярости Бульбо не было предела. Снова и снова он с разбега таранил дерево своим рогом, стараясь скинуть обезьяну на землю. Но ствол был слишком толстый, да и обезьяна держалась крепко. Когда носорог наконец сдался и покинул поле боя, рог у него был погнут, брюки разодраны в клочья, пиджак испачкан, ботинки в пыли, шляпа безвозвратно помята, а красивая жёлтая лента порвана. Шлевиан же был очень доволен — он нашёл, чем развеять свою скуку!

Следующей его жертвой стал слон Данте. Он был тайным советником географии. Маленький и толстый, но зато очень учёный, Данте всегда носил походные штаны, гольфы грубой вязки и полуботинки — в общем, был подготовлен к любым погодным условиям.

Каждый день он исследовал лес, рисовал карты местности всех его частей и писал толстые книги о его обитателях.

За учёные труды ему было присвоено звание тайный советник географии. Он первым установил, что обезьяны начинают есть банан с верхнего конца, и посвятил этому книгу.

Лишь изредка он оставался дома на целый день и ничего не исследовал. Тогда жена, пользуясь таким случаем, торопилась приготовить ему обед, но учёный слон с презрением отвергал подобного рода предложения. «Географы едят на природе!» — говорил он, усаживался на лужайке перед домом и жарил себе на костре колбасу.