Счастье как способ путешествия - Марина Йоргенсен

– Позвони мне обязательно, я буду очень рада, всего хорошего, скоро увидимся, целую, всего хорошего, – обняла меня Изаура и попеременно коснулась щеками моих щек. Прощание по-португальски – это настоящий ритуал. В то время как мы стояли в метре от калитки и обменивались совершенно искренними любезностями, к дому подъехала машина. Спортивный кабриолет серебряного цвета. «Порше»? Я не самый большой знаток машин, поэтому «Порше» мне видится практически в любом кабриолете. Из машины вышел, даже, можно сказать, выскочил (такой стремительной была его походка) невысокий молодой человек. Или мужчина? Интересно, а где заканчивается «молодой человек» и начинается «мужчина»? Он открыл калитку и направился в дом, по пути здороваясь с нами.

– Olá, tudo bem? – поприветствовал он Изауру полувопросом-полуутверждением.

– Boa tarde, senhora! – вежливо улыбнулся он мне.

Изаура подтвердила, что все хорошо. Мужчина скрылся за дверью дома.

– Хозяин, – пояснила Изаура. Мы еще раз, но уже в убыстренном темпе, обменялись цепочкой любезностей, и Изаура закрыла за мной калитку.

Вниз по Алфаме я не спускалась, а летела. На крыльях ощущения собственного счастья. И везучести. Как все замечательно! Как жизнь прекрасна! Летела я по Алфаме не быстро, а вдумчиво. Потому что извилисто-холмистая Алфама просто создана для прогулок. Впрочем, как и весь исторический центр Лиссабона. И все же Алфама – место особенное. Именно здесь и начинается история Лиссабона. Алфама – самый старинный из всех районов города, один из немногих сохранившихся после землетрясения 1755 года. Бесконечные лабиринты escandinhas – узких уличных лестничных пролетов, очаровательные, неожиданно утопающие в цветах и зелени тупики. Сейчас конец мая, и деревья покрыты пушистой дымкой из сине-фиолетовых цветов. Джакаранда. Вы только вслушайтесь в название этого дерева! Оно звучит как латиноамериканский танец.

По Алфаме нужно гулять с широко открытыми глазами, а не с широко открытым путеводителем. Ее извилистые улочки и переулки хранят тайны прошлого и подсмотренные секреты настоящего. Я спускалась вниз с холма, по пути разглядывая обшарпанно-очаровательные дома со стандартно-зелеными дверями, ставнями, балконами, и украдкой подглядывала за жизнью местных жителей. Живописные старики с их обязательными газетами, маленькие, простецкие на вид кафешки, которые как будто бы посылают сигнал «только для своих», но в которых вам будут рады, мальчишки гоняют мяч, из окон доносится речитатив телевизионных новостей и музыка. Не обязательно фаду, хотя лиссабонское фаду родилось именно в Алфаме, в этих самых кафешках и кабачках, где рабочий люд собирался после трудового дня выпить вина под аккомпанемент песен. Песен о странности жизни, сложности любви, неизбежности смерти. После землетрясения аристократия покинула Алфаму, и квартал стал народным – в нем поселились рыбаки, рабочие, ремесленники. В наши дни постоянный туристический интерес немного отполировал и подретушировал Алфаму. Хоть этот квартал и сохранил в целом свою самобытную атмосферу, но назвать его истинно народным будет небольшим преувеличением. В отличие от Mouraria, района, который наряду с Алфамой считается родиной лиссабонского фаду и где жизнь по-прежнему протекает без ретуши. Я спускалась вниз по rua da Costa do Castelo, потом шла по rua de Săo Mamede, мимо руин римского театра, которые уже много лет находятся в стадии исследования и восстановления. Около собора Sé я свернула налево, на rua Cruzes da Sé, которая плавно перетекает в rua de Săo Joăo da Praḉa. В уютном кафе Pois я, удобно устроившись в зеленом плюшевом кресле, заказала себе огромный чайник зеленого чая с имбирем и огромный сложносочиненный сэндвич с салатом. Только сейчас осознала, как сильно я, оказывается, успела проголодаться. Из динамиков тихой струйкой лилось нечто в стиле сборника Café del Mar, улыбчивая официантка пританцовывала в такт, а я улыбалась в такт своим мыслям, обещая себе, что завтра обязательно сделаю ксерокопии всех своих документов, список всех самых важных телефонов и закажу дубликат ключей. Я буду умненьким, благоразумненьким, – мурлыкала я себе под нос песенку неунывающего Буратино. Я не настолько умна, чтобы никогда не ошибаться, но и не настолько глупа, чтобы повторять свои ошибки дважды. С журнального столика у стены я взяла себе несколько флаерсов и свежий номер бесплатного журнала ConVida. Почитала висящую на стене доску объявлений – может быть, мне примкнуть к классу хатха-йоги? Или взять дополнительные часы португальского языка у симпатичного студента-бразильца, который, видимо для большей убедительности, прилагал к объявлению о репетиторстве свою фотографию?

Когда я вышла из кафе на улицу, было уже темно. Летом в Португалии темнеет рано. Я свернула на rua dos Bacalhoeiros. При вечернем освещении здание Casa dos Bicos выглядело гораздо более привлекательно, чем при дневном. Я очень много слышала об этом, похожем своим стилем на кремлевскую Грановитую палату, здании. Но когда увидела его своими глазами, то была очень разочарована. Нет, не задумкой архитектора, а тем, в каком плачевно-запущенном виде находится фасад этого памятника архитектуры. Когда-то Каза душ Бикуш была построена итальянскими архитекторами по заказу знаменитого и влиятельного португальского семейства Альбукерков, потом здание купил богатый, но безызвестный торговец треской и даже использовал его какое-то время под рыбный склад. Сейчас оно принадлежит лиссабонскому муниципалитету. И при всей своей исторической и художественной ценности находится в таком ужасном состоянии. А еще считается, что мы, русские, нация – хоть трава не расти. Если это и так, то португальцы в вопросе пофигизма наши самые ближайшие родственники!

Дома я приняла горячий душ и, опустив вниз железные рольставни, провалилась в глубокий ароматный сон. Умиротворенная и счастливая. Как мало все-таки надо человеку для счастья. Нет, я не права. Иметь крышу над головой, теплую постель и даже кредитную карточку – это не так уж и мало. Поверьте на слово человеку, который все это чуть было не потерял из-за своего собственного раздолбайства.

Глава 11

– Há novidades? – задала стандартный для начала урока вопрос наша сеньора-профессор.

– Não ha, – соврала я, решив не вдаваться в подробности прошедшего выходного. Нет у меня новостей. Сумку не теряла, через заборы не перелезала, на полицейских не ругалась. Сидела перед окном в своей светлице, вышивала крестиком, зубрила записанные столбиком прилагательные. Тупой – еще тупее.

Сегодня мы всей группой дружно продемонстрировали незнание географии. Столица Бразилии? Бразилиа. А мы думали, что Рио-де-Жанейро.

– Чем знаменит Рио-де-Жанейро? – спросила нас сеньора профессор.

– Пляжи, бразильская сборная по футболу, статуя Иисуса Христа, карнавал, – дружно и старательно перечисляем мы.

– Еще, еще, – требует сеньора профессор и вопросительно смотрит на Энтони. Энтони жалобно морщит лобик. Не знает он.

– Вы у меня первая группа, – улыбается учительница, – которая не знает, что Рио-де-Жанейро знаменито девушками. Бразильянками.

– Конечно, знаем, – ответил Дэйв. – Жизель Бундхен – бразильянка. Ela é uma menina bonita! – добавил он, решив заодно продемонстрировать свое знание прилагательных.

Учительница похвалила его за правильное использование неопределенного артикля и согласование прилагательного с существительным. И заодно объяснила, что слово menina в своем первозданном значении почти перестало употребляться в Португалии, потому что так называют женщин легкого поведения – «пойдем по девочкам». Поэтому «девочка» – лучше rapariga. Ударение на «i».

– Для избежания возможных недоразумений, – пояснила она, смущенно улыбаясь.

– Рапарига так рапарига, – миролюбиво согласился Дэйв.

– Жизель не совсем бразильянка, предки ее родителей – немцы, – внес свой вклад в обсуждение бразильской темы Энтони. Будучи швейцарцем из немецкой части страны, он считает, что красавица Жизель – это немецкий вклад в красоту, которая спасет мир. Почему бы и нет? Я вот тоже, например, считаю, что Мила Йовович – наша. И Натали Портман, и Сильвестр Сталлоне, и Стивен Сигал, и Леонардо Ди Каприо, и Элен Миррен, и Шер, и Майкл Дуглас (не говоря уже о его папе, Кирке Дугласе). И даже блокбастерный Стивен Спилберг – он тоже наш.

После уроков я пошла заказывать дубликат ключей. Пусть лежит у соседки, на всякий случай. С соседями у меня сложились совершенно замечательные отношения, хотя общей лексики у нас – слов тридцать-сорок, не больше. Или как раз это и является гарантом наших замечательных отношений? Заказав ключи и сделав копии всех своих документов, я с чувством выполненного долга отправилась гулять по элегантной полупешеходно-оживленной, плотно утыканной магазинами и магазинчиками rua Garrett. Улице с аурой в стиле ар-нуво. Art Nouveau, знаковый стиль конца девятнадцатого – начала двадцатого веков, в свое время очень сильно повлиял на лицо, в смысле архитектуру, Лиссабона. При желании можно организовать себе прогулку по центру города исключительно в стиле ар-нуво. И начать ее с rua Garret. Например, с магазина Paris em Lisboa, который в прошлом был поставщиком португальского королевского двора. Ткани, постельное белье, пижамы, аксессуары. Шелк, хлопок, лен, шерсть, кашемир. В общем, для любителей всего натурального. Одежды, ощущений, отношений, эмоций. Шелковые платки – это мой фетиш, второй объект коллекционирования, после кулинарных книг. Объект такой же абстрактно-теоретический. Потому что платки я покупаю, но не ношу. Не умею. Меня безумно восхищают те, кто умеет элегантно-расслабленно, с парижским шиком, носить шелковый платок. Я же с платком на шее сразу становлюсь похожей не на парижанку, а на оголтелую пионервожатую из фильмов режиссера Александрова. Что не мешает мне планомерно увеличивать мою коллекцию.