Мастер снов - Елена Бычкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Безусловно. Еще бы понять какое… – Я выпрямился, заметив движение неподалеку, и произнес громко: – Эй, почтенный! Можно вас на минутку?
Ученица едва не подпрыгнула от удивления, стремительно оборачиваясь, и почти столкнулась с пожилым мужчиной, спешащим на мой зов. Я не успел проследить, откуда он появился. Вполне возможно, что из ближайшего подъезда.
– Всегда рад помочь, – произнес он, глотая некоторые буквы в словах.
Хэл с жадным любопытством уставилась на химеру. Тот выглядел как обычный человек, хотя и далекий от современности – одет был в серую хламиду с обтрепанным краем. А вот голос его оказался слишком скрипучим для человеческого.
– Скажите, что это за обломок? – Я указал на край кирпичной кладки.
– О! – произнес он многозначительно. – Здесь скрыт один из жертвенников древности.
– Не понимаю ни слова, – тихо сказала Хэл.
Для нее фраза прозвучала как невнятный набор звуков.
– Потом расскажу. Значит, жертвенник? – вновь повернулся я к старику.
– Один из семи. Ходят слухи, если соединить их в цепь, откроется великий путь. Больше я ничего не знаю, к сожалению.
– Благодарю за помощь.
Химера покосился на девушку, белым тонким силуэтом стоящую рядом, и боком медленно начал отходить в сторону, не спуская с нее восторженного взгляда. Затем огляделся украдкой, схватил одного из жуков, ловко свернул ему голову и бережно положил светящуюся тушку к ногам Хэл.
– Мэтт, – умоляюще произнесла моя растерянная ученица. – Что мне делать?
– Это подношение жрице Аты, – отозвался я, сдерживая смех. – Поблагодари.
– С-спасибо, – сквозь зубы произнесла она.
Химера растроганно закивал и начал пятиться, чтобы отойти, не поворачиваясь спиной к прекрасной служительнице богини безумия.
– Берегитесь возницу, – предупредил он напоследок, прежде чем шмыгнуть за ближайшую дверь.
– И куда это теперь? – Девушка аккуратно коснулась мертвой тушки ногой, обутой в золотую сандалию.
– Возьми с собой. Выйдет отличный фонарь.
– Сам подбирай эту падаль, – скривилась Хэл.
– Мне-то не в первый раз. Знала бы ты, что и где мне приходилось подбирать. – Я развязал веревку, заменяющую мне пояс, наклонился, обвязал дохлого жука и поднял ценный артефакт в воздух. – Закон номер два. Нельзя пренебрегать дарами сна. Какими бы они ни были.
– Ну и забирай этот дар себе, – фыркнула она, отворачиваясь.
– Не могу. Он для тебя.
Хэл обреченно вздохнула.
– Понимаю. Но не хотел бы ты понести его… какое-то время?
– Ну ладно. – Я повесил «фонарь» на пояс. – Так и быть.
– И еще просьба. Понимаю, что тебе очень забавно наблюдать за мной. Наверное, я веду себя глупо. Но не мог бы ты перестать ухмыляться! Мало того что это вообще оскорбительно, так мы тут, если ты не забыл, человека спасаем, а не развлекаемся.
Мне понравилось последнее замечание, выдающее беспокойство о пациенте.
Я слышал, что настоящий актер не тот, кто торопится правильно произнести свой монолог и уйти со сцены, а тот, кто стремится как можно дольше на ней остаться, наслаждаясь каждым моментом. Похоже, я все больше становлюсь «хорошим артистом», получающим удовольствие от любой мелочи в мире снов и абсолютно не спешащим покидать его. Но для Хэл пребывание здесь – тяжелое испытание. В какой-то мере ломка сознания.
– Извини. Постараюсь быть серьезнее.
Она кивнула, довольная моим пониманием.
– Так что сказал этот тип?
– Ищем семь таких жертвенников.
– Зачем?
– Закон номер три. Сон – не хаотичное нагромождение безумных фантазий. Несмотря на все странности, он обладает очень логичной структурой. И в каждой есть особые зацепки, важные фрагменты, на которых эта реальность построена. Наша цель – найти их и правильно использовать, чтобы изменить все происходящее в свою пользу. Сон – порождение мозга. Даже если мозг болен, поврежден – то сон будет содержать в себе признаки болезни, но его структура все равно не окажется разрушена полностью.
– Ясно. Значит, ищем знаки.
– Запомни это место. Быть может, придется вернуться.
Она сосредоточенно кивнула, оглядываясь по сторонам.
Мостовая вывела нас на небольшую площадь, от которой лучами расходились улицы. Я насчитал десять абсолютно одинаковых дорог. По ним туда-сюда слонялись человеческие фигуры. С первого взгляда их перемещение казалось бессмысленным. Но после нескольких минут наблюдений стало понятно, что они подходят к постаменту в центре площади, стоят возле него и лишь потом бредут дальше.
– А вот и второй, – сказала Хэл и решительно устремилась вперед, ловко лавируя среди пешеходов.
Люди вокруг выглядели обычными прохожими – мужчины, женщины, подростки, дети, молодые, старые, совсем юные. Почти на всех были длинные серые хламиды из мешковатой ткани, хотя иногда попадались на глаза мужчины, одетые, как я, – в туниках и штанах, заправленных в сапоги. Одна Хэл сияла белоснежными складками хитона. Но на нее обращали внимания не больше, чем на меня, а если иногда встречались взглядом, то вежливо улыбались и шли дальше по своим делам.
– Интересно, Эйсон тоже бродит где-то здесь? – Хэл с любопытством осматривалась.
– Вполне возможно.
Он оправдывал свое имя, означающее – ловкий, быстро перемещающийся. И пока не показывался на глаза, скрываясь где-то.
В толпе слышались негромкие разговоры, добродушный смех, редкие выкрики детей. Но невозможно было разобрать ни слова – невнятный шум, однако я не переставал прислушиваться к нему.
На стеле в центре площади тоже оказался рисунок – на этот раз две арки и огонь под ними.
– Интересно, – глубокомысленно произнесла ученица, проводя кончиками пальцев по шершавым, крошащимся кирпичам. – Ведь это же что-то значит.
Я не ответил. Неподалеку раздался стук копыт по мостовой и поскрипывание рассохшихся бортов. Слышался равномерный свист кнута.
Люди отреагировали на него – засуетились, бессмысленно перебегая с одной стороны дороги на другую, стали сталкиваться и падать.
– Пойдем-ка отсюда. – Я взял Хэл за руку и потянул за собой.
– Разве ты не всемогущий сновидящий с огромным опытом? Тебе ли прятаться от какого-то кошмара на колесах? – шутливо спросила она, но поспешила за мной.
Мы перебежали через площадь, и, как только оказались в глухой тени, под навесом очередного искривленного дома, с соседней улицы выехала колесница. Две слепые лошади волокли ее по мостовой, гигантское сооружение подпрыгивало на неровностях дороги, раскачивалось, словно древний корабль во время шторма. Возница, закутанный в плащ, стоял выпрямившись во весь рост. Изредка его кнут взлетал в воздух и со свистом опускался на головы прохожих, в панике разбегающихся из-под колес повозки.
Хэл вздрогнула, когда черная плеть обрушилась на споткнувшегося парня. Его голову рассекло пополам. Человек упал на камни разрубленным деревом.
– Зачем он это делает? – очень тихо спросила девушка.
У меня было одно предположение, но я не спешил высказывать его.
– Понаблюдаем – поймем.
– А кто он такой?
– Вполне возможно, олицетворение болезни Эйсона.
– Ну так и сдернем его с колесницы, – хмуро сказала Хэл.
Я продолжал наблюдать за возницей. Он гнал лошадей по площади и хлестал кнутом людей, мечущихся в панике перед ним. Одним удавалось уклониться, другие выстилали ему дорогу к жертвеннику, путь к которому, как теперь становилось ясно, он пытался расчистить. И когда не осталось ни одной живой преграды, колесница рванулась к камню, стоящему в центре. Извивающаяся плеть упала на неровную кладку, раз за разом высекая красную крошку из кирпичей. Та летела во все стороны, словно брызги крови.
– Похоже, этот камень не нравится ему гораздо больше, чем люди. – Хэл неосторожно шагнула вперед, едва не выступив из тени, я удержал ее, но возница уже заметил движение.
С неправдоподобной легкостью развернув колесницу, он устремился к нам.
– Уходим! – Я снова схватил ее за руку и потащил за собой.
– Почему мы все время убегаем?
– Потому что мы еще не готовы встретиться с ним.
– И когда наступит это счастливый момент?
– Когда найдем все, что должны.
Грохот копыт за спиной становился все громче, так же как и свист плети. Но я уже потянул дверь ближайшего подъезда. Она подалась с большим трудом, издавая натужный скрип. Толкнул в темноту Хэл, нырнул следом за ней и отпустил тугую створку.
Колесница проехала рядом, зацепив бортом за грубо сколоченные доски, кое-как закрывающие вход. Ненадежная преграда затряслась. Тушка жука, по-прежнему висящая у меня на поясе, продолжала слабо светиться, но этого было достаточно, чтобы разглядеть длинную рваную щель в двери. Затем все стихло. Мы стояли еще некоторое время, прислушиваясь. Однако ничего не происходило.
Хэл глубоко вздохнула и огляделась. Подняла взгляд к потолку. Он был очень низким – я почти касался его головой. Потом заметила криво сбитые, неровные ступени лестницы, ведущие вниз, в полную темноту, и спросила негромко: