Четверо слепых мышат - Джеймс Паттерсон

— Я друг сержанта Купера.

— Купер — осужденный на смерть убийца, — проворчал один из военных полицейских. — Он в камере смертников. Но недолго ему там осталось.

Продолжая держать руки поднятыми, Сэмпсон сообщил им, что в кармане его рубашки находятся записка и ключ от дома, которые нам дал хозяин. Командир группы достал записку и прочел:

«Тому, кого это может касаться.

Джон Сэмпсон является моим другом и единственным из известных мне людей, кто работает от моего имени и в моих интересах. Он и детектив Кросс — желанные гости в моем доме; вам же, ублюдки, путь закрыт. Выметайтесь ко всем чертям. Вы незаконно посягаете на чужие владения!

Сержант Эллис Купер».

Глава 16

На следующее утро я проснулся с крутящейся в голове фразой: «Мертвец идет». Больше уснуть я не смог. Перед моими глазами все стоял Эллис Купер в ярко-оранжевом комбинезоне заключенного-смертника из Центральной тюрьмы.

Рано утром, пока было еще не так жарко, мы с Сэмпсоном совершили пробежку трусцой по Форт-Брэггу. Мы начали маршрут с бульвара Брэгг, затем свернули на более узкую улицу под названием Ханикат-стрит. Далее шел лабиринт похожих друг на друга переулочков и наконец — улица Лонгстрит-роуд. В Брэгге было безукоризненно чисто. Нигде ни пылинки. Множество солдат уже были на ногах и приступили к неизменной физподготовке.

Двигаясь трусцой бок о бок, мы наметили план на сегодняшний день. За сравнительно короткое время нам предстояло многое сделать. Потом необходимо было вернуться в Вашингтон.

— Скажу тебе, что меня больше всего беспокоит на данный момент, — обронил Сэмпсон, пока мы совершали это пешее турне по военной базе.

— Вероятно, то же самое, что и меня, — пропыхтел я. — Мы с тобой отыскали Роналда Ходжа, а также раскопали информацию о машине, взятой напрокат у «Херца» меньше чем за день до убийств. Почему же так опозорилась местная полиция вместе с армейскими сыщиками?

— Так ты начинаешь верить в невиновность Эллиса Купера?

Я ничего не ответил, но наше расследование по этому делу носило характер, который не мог не тревожить, — оно продвигалось слишком уж гладко. Мы обнаруживали такие факты, которых полиция Файетвилла как будто бы не знала. Почему же армейский уголовный отдел не выполнил свою работу более качественно? Ведь Купер был для них своим?

Когда после пробежки я вернулся к себе в комнату, там вовсю звонил телефон. Интересно, кто бы это мог быть в такую рань? Было чуть больше семи утра. Должно быть, Нана с детьми. Я снял трубку и проговорил тем шутовским, дурашливым голосом, к которому иногда прибегаю в разговоре с детьми:

— Алло-о! Кто беспокоит меня в такую рань? Кто не дает мне спать? Кто осмелился на такую наглость?

Тут я услышал женский голос. Незнакомый, с сильным южным акцентом.

— Это детектив Кросс?

Я быстро сменил тон, надеясь, что она не успеет бросить трубку.

— Да, это я. Кто говорит?

— Об этом я лучше умолчу. Просто выслушайте меня, пожалуйста. Мне нелегко рассказывать это вам или кому-то еще.

— Я слушаю. Смелее.

В трубке послышался глубокий вздох, потом женщина заговорила опять:

— В ночь, когда были совершены эти три ужасные убийства, я была с Эллисом Купером. Мы были вместе как раз в тот момент, когда эти убийства происходили. Мы занимались любовью. Это все, что я могу вам сказать.

Чувствовалось, что звонившая испугана, быть может, даже близка к панике. Мне необходимо было удержать ее на линии.

— Погодите, пожалуйста, не вешайте трубку! Вы ведь могли помочь сержанту Куперу на суде. Вы и сейчас еще можете ему помочь. Вы можете воспрепятствовать его казни.

— Нет, я не могу сказать больше, чем сказала, Я замужем за военнослужащим с базы. Я не стану разрушать семью. Не могу, и все. Извините.

— Почему вы не рассказали городской полиции или военным криминалистам? — «И почему Купер ничего не сказал нам», одновременно подумал я. — Пожалуйста, не кладите трубку. Погодите.

Женщина тихонько простонала.

— Я звонила капитану Джейкобзу. Я сказала ему. Он никак не использовал эту информацию, эти факты. Я надеюсь, что вы как-то их используете. Эллис Купер не убивал тех женщин. Я не верила, что моего свидетельства будет достаточно, чтобы его спасти. И я… я боюсь последствий.

— Каких последствий? Подумайте о последствиях для сержанта Купера. Его собираются казнить.

Женщина дала отбой. Я не многое мог сказать о ней, но был убежден, что она горько плакала. Я стоял, тупо уставившись на телефонную трубку, не в силах до конца осмыслить услышанное. Только что я беседовал с живым алиби Эллиса Купера — и вот оно улетучилось.

Глава 17

Около пяти часов мы с Сэмпсоном получили потрясающе хорошую новость: нас желал видеть начальник Форт-Брэгга и назначил нам встречу в своем доме, на базе. Нам надлежало быть там ровно в семь тридцать. Генерал Стивен Боуэн обещал уделить нам десять минут, чтобы мы поделились имеющейся у нас информацией касательно этого дела об убийстве. Тем временем Сэмпсон связался по телефону с Центральной тюрьмой и поговорил с сержантом Купером. Тот отрицал, что был в ту ночь с женщиной. Хуже того — Сэмпсон утверждал, что слова Купера звучали не очень убедительно. Но зачем ему было таить от нас правду? Это не имело никакого смысла.

Помещение, занимаемое генералом Боуэном, располагалось в оштукатуренном доме с испанской черепичной крышей, выстроенном, судя по стилю, в 20-30-е годы прошлого века. Второй этаж украшала застекленная с трех сторон веранда — там, вероятно, и располагались главные покои.

Именно оттуда, пока мы парковались на полукруглой подъездной дорожке, за нами следил какой-то человек. Уж не сам ли генерал Боуэн?

У парадного входа нас встретил адъютант; офицер представился капитаном Риццо. Штат генерала включал адъютанта из офицеров, второго адъютанта — из рядовых, который являлся частью генеральской охраны, а также исполнял обязанности повара; третьим был шофер, он же телохранитель.

Мы вошли в большой вестибюль, по обеим сторонам которого располагались гостиные. Внутреннее убранство было эклектично и, вероятно, отражало географические перемещения генерала за время его службы. Я заметил искусно выполненный резной шкафчик с выдвижными ящиками — по виду немецкий, расписную японскую ширму с изображением холмов и цветущих вишен, а также старинный буфет, наводивший на мысль о Новой Англии. Капитан Риццо провел нас в маленькую комнату, где уже ожидал генерал Боуэн. Он был в военной форме. Адъютант шепнул мне:

— Я вернусь ровно через десять минут. Генерал хочет поговорить с вами без свидетелей.

— Прошу садиться, — произнес генерал. Он был высок ростом, крепко сложен и возрастом, вероятно, сильно за пятьдесят. Потом поставил руки на видавший виды письменный стол — наверное, сопровождавший его на протяжении большей части карьеры — и соединил пальцы рук. — Как я понимаю, вы приехали сюда, чтобы попытаться возобновить следствие по делу об убийстве, совершенном Купером. Почему вы считаете, что нам следует пересмотреть дело? А также смертный приговор Куперу?

Как можно более лаконично я изложил генералу, что мы выяснили на данный момент, а также наши соображения относительно имеющихся свидетельств и наши ощущения как сыщиков, специализирующихся на расследовании убийств. Боуэн умел слушать и несколько раз перемежал мою речь краткой репликой «интересно». Казалось, он был открыт и внимателен к нашей точке зрения и жадно впитывал новую информацию. Пока что я был полон надежд.

Когда я закончил, он спросил:

— Кто-либо из вас имеет еще что-либо добавить? Если так, сейчас самое время сделать это.

Сэмпсон в присутствии генерала казался необычно тихим и сдержанным.

— Я не хочу распространяться о моих личных чувствах к сержанту Куперу, — наконец заговорил он, — но как детектив не нахожу возможным поверить, что он принес орудие убийства, а также фотографии с места убийства к себе домой.

К нашему удивлению, генерал Боуэн согласился.

— Я тоже, — с готовностью кивнул он. — И тем не менее это произошло. Я тоже не могу понять почему. Но с другой стороны, мне непонятно и то, как может человек зверски убить трех женщин, — а он определенно это сделал. Не могу припомнить худшего случая насилия в мирное время, хотя я, джентльмены, много чего повидал на своем веку. — Генерал подался вперед, наклоняясь к нам через стол. Глаза его сузились, челюсти сурово сжались. — Позвольте мне сказать вам кое-что об этом криминальном деле, чего не говорил никому. Никому. Это только для вас. Когда сержанта Купера будут казнить в Центральной тюрьме в соответствии с законом штата Северная Каролина, я буду там, вместе с семьями убитых женщин. Я с нетерпением жду этой смертельной инъекции. То, что совершил этот зверь, наполняет меня негодованием и отвращением. Ваши десять минут истекли. Теперь убирайтесь вон. Чтобы духу вашего здесь не было.