Рэмбо 2 - Дэвид Моррелл

Обычно, подточив свой нож, он проводил зажженной спичкой вдоль сверкающего лезвия, чтобы металл, потемневший от копоти, не выдал его своим блеском в ночном бою. Но на этот раз такой необходимости не было. Они обо всем позаботились: на лезвие было нанесено темно-матовое гальваническое покрытие.

Он зарядил и осмотрел свой автомат Калашникова, еще раз проверил прицел. Затем снарядил обойму кольта разрывными пулями и вставил ее в рукоятку пистолета. Он оттянул затвор, посылая патрон в патронник, отпустил курок и, поставив пистолет на предохранитель, сунул его в кобуру, висевшую на бедре. Потом снарядил еще две обоймы и привязал каждый из них к руке.

Голос, прозвучавший из громкоговорителя, разбудил гулкое эхо в стенах ангара: «Да,минус десять минут».

Он на секунду задумался, обернувшись в направлении, откуда шел звук, потом отошел в угол тесного кабинета и сел, скрестив ноги в позе молящегося Будды. Потом скользнул глазами по грязному потолку ангара и остановил взгляд на сером коконе паутины. Он, не отрываясь, смотрел на сеть, сплетенную пауком, в своем воображении отождествляя себя с тем живым существом, что пряталось в ее сердцевине. Сознание его освободилось от посторонних мыслей, ему удалось сосредоточиться на вечности. Полностью уйдя в себя, он стал зияющей черной пустотой.

2

Новый звук вернул его к действительности. Тук-тук. Легкое постукивание пальцев по двери. Он открыл глаза, еще не окончательно вернувшись к настоящему.

Дверь скрипнула, он недовольно нахмурился. Темную фигуру на пороге освещали вспышки красных и синих огней.

Он медлил, не желая выходить из своего состояния. Какой покой снизошел на него! Там, в том измерении, где единственной реальностью была лишь эта отливающая серебром паутина.

В комнату вошел Траутмэн и с отеческой улыбкой посмотрел на Рэмбо.

— Пора, Джон.

— Я готов.

Рэмбо поднялся, пристегнул парашют, уложенный им самим. Забросил на плечо автомат Калашникова, взял со стола два кожаных колчана, каждый из которых достигал двадцати дюймов в длину. В одном был его лук, в другом стрелы. Он пристегнул колчаны по бокам и стал похож на охотника-туземца.

Дай-ка я помогу тебе, — сказал Траутмэн, надевая ему на шею футляр с прибором спутниковой связи и насмешливо поглядывая на него. — Мэрдок нагрузил тебя так, будто отправляет на отдых в Лас-Вегас. Камеру не забудь.

Привезу сочинение «Как я провел свои летние каникулы».

— Если привезешь снимки девочек, первый просмотр только для меня.

— Идет.

Они вышли на воздух и направились к самолету, мерцавшему красными и синими бортовыми огнями.

Там уже собрался весь личный состав базы во главе с Мэрдоком.

Траутмэн замедлил шаг и повернулся к Рэмбо.

— Джон… — начал он.

Ему стоило больших усилий справиться с нахлынувшими на него чувствами. Он придал своему голосу суровый, деловой оттенок:

— На все про все у тебя тридцать шесть часов. Тридцать шесть часов — прогуляться в преисподнюю и выбраться из нее. Любоваться пейзажем тебе будет некогда.

Рэмбо кивнул.

— При любом осложнении. Ты понял меня?.. При любом осложнении информируешь нас и уходишь на запасное место встречи, Хок Септембер. У тебя на карте отмечено. Понятно?

Рэмбо снова кивнул.

Огни самолета сверкали все настойчивее.

— Полковник, мы готовы к взлету! — во всю мощь своих легких крикнул Эриксон, но слова его затерялись в шуме мотора.

Траутмэн сделал знак ему рукой и произнес:

— Удачи тебе… сынок. Голос Рэмбо внезапно осекся:

— Вы помните, Мэрдок сказал, что он служил в морской пехоте, второго батальона третьего полка? В шестьдесят шестом в Кон Тьен?

— Ну и что?

— Так вот, второй батальон морской пехоты находился в Кад Санк.

— Человек может забыть подробности.

— Есть вещи, которые не забываются. Никогда.

— Ты хочешь сказать, что ты не можешь их забыть?

— И вы тоже.

Траутмэн похлопал его по плечу.

Большего он не мог себе позволить. В их солдатской жизни не было места телячьим нежностям. И Рэмбо зашагал к самолету.

Рэмбо забрался в самолет. Траутмэн наблюдал за ним. У него в горле перехватило.

Люк закрылся, двигатель взревел еще сильнее, набирая обороты, и самолет рванулся вперед. Короткий разбег — и самолет резко пошел вверх, промелькнул над самыми верхушками деревьев и скрылся в сумерках.

Внезапная тишина обрушилась на Траутмэна. Он повернулся к ангару, и сердце у него защемило.

Как вы думаете, удастся ли ему обнаружить там кого-нибудь?

Собственный голос показался ему чужим.

Мэрдок пожал плечами.

— Если вы имеете в виду американских военнопленных, то навряд ли. Но есть ряд вопросов, которые требуют выяснения. И есть люди, заинтересованные в этом.

— Вижу, все это вас не очень трогает, — сказал Траутмэн.

— Не я начинал войну, полковник. Достаточно того, что теперь мне приходится расхлебывать эту кашу за других.

3

Мощный рев двигателя наполнял самолет, корпус его дребезжал. Салон освещала единственная лампочка над овальным люком аварийного выхода. Рэмбо сидел в позе медитации, скрестив ноги, не отрывая взгляда от полоски света, которая пробивалась из штурманской кабины. Там, вместе с Эриксоном, который вел машину, находился еще один пилот, Дойл. Он наблюдал за дисплеем в верхней части кабины. Сюда сходились показания всех приборных систем самолета. Заметив отрешенный взгляд Дойла, Рэмбо заподозрил, что парень балуется наркотиками.

Шум самолета не мешал Рэмбо, он просто не замечал его, возвратившись мыслями к серебристому кокону паутины.

4

Траутмэн напряженно застыл у приборов, вглядываясь в экран радара и позабыв, что рядом с ним Мэрдок.

— Система АВАКС сообщает, что цель появилась в квадрате два — пять, — объявил техник в наушниках. — Они идут точно по графику.

И он передал в микрофон:

— «Одинокий Волк», вас понял. Сообщение принято. Траутмэн не отрывал взгляд от сверкающей точки на экране. Точка, медленно передвигавшаяся по вычерченной компьютером карте Центрального Лаоса, нестерпимо жгла ему глаза.

5

Рэмбо услышал движение в кабине пилотов и заставил себя оторваться от созданного им образа — тончайшая сетка паутины, притягивавшая к себе его мысли, растаяла. Он снова находился в самолете.

Перед ним, освещаемый лишь отблесками приборов, стоял Эриксон. Он поручил управление Дойлу и вышел в салон.

— Пойдем, покажу кое-что.

Рэмбо встал и двинулся за ним. В кабине Рэмбо устроился между креслами пилотов. Справа от него сидел Дойл, слева Эриксон, который вновь принял на себя управление.

Рэмбо бросил взгляд через переднее стекло: чернота обступала самолет. Затем глаза привыкли, и в слабом свете луны он стал различать полосу джунглей. Бескрайние, полускрытые во мраке ночи заросли проносились под крылом самолета с головокружительной скоростью.

— Кончен бал, погасли свечи, — заявил Эриксон, отключая освещение приборов.

Кабина погрузилась в полную тьму.

Впереди, заполняя своими зубчатыми гребнями весь горизонт, горделиво вздымались Аннамские горы. Одну сторону склонов заливал лунный свет, другая терялась во мраке.

На какую-то долю секунды им показалось, что самолет еще отделяет от гор достаточное расстояние, но уже в следующее мгновение пугающая своей близостью горная громада выросла прямо перед ними. Эриксон рванул рычаг управления, направляя машину резко вниз. Скалистые вершины оказались едва ли не вровень с самолетом, скользившим теперь между лесистыми склонами.

Дойл посветил маленьким фонариком на щитки приборов. Но это было лишнее. Эриксону не требовались показания приборов — он и самолет слились в единое целое. Торжествующий крик вырвался у Эриксона:

— Ура! Вот это класс!

Если бы он не был привязан ремнем, то подскочил бы на сиденье.

— Жми! Поддай еще газу! — раздался рядом возбужденный голос Дойла.

Рэмбо почувствовал как к горлу подступает тошнота.

Горы исчезли так же внезапно, как и появились, сменившись полосой непроходимого тропического леса. Эриксон вытворял чудеса пилотажа: «Перегрин» шел, едва не задевая верхушки деревьев.

— Добро пожаловать в гиблые места! — крикнул Эриксон у него над ухом.

Тропический лес по виду ничем не отличался от того, что они видели в Лаосе или Таиланде. И тем не менее все здесь было иначе. Рэмбо настороженно всматривался в открывшуюся перед ними картину. Они летели над Вьетнамом.

— Ну, начинается потеха, — бросил Дойл.

— Ты давай работай, — сказал ему Эриксон, и, отстегнув привязной ремень, поднялся со своего кресла.