Влад - Кристи Уэбстер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дверь распахивается, и на пороге, к нашему большому удивлению, стоит Влад. Диана не видела его с тех пор, как он пригласил ее на ланч после похорон своего брата. Я хотела расспросить ее о свидании, но вовремя прикусила язык. Она тоже не горела желанием делиться со мной подробностями.
Он смотрит вниз на все еще теплое тело, а затем на мою сестру. Наконец, его пронзительные золотисто-карие глаза останавливаются на мне. Я фиксирую взгляд на его полных губах, когда он небрежно спрашивает:
— Я чему-то помешал? — Он выгибает бровь, это единственное проявление его кратковременного веселья.
Я собираюсь с мыслями и смахиваю осколки стекла со своей одежды. Диана подбегает ко мне, осматривая мое лицо и шею, как наседка. В ее ледяных голубых глазах мелькает беспокойство. Моя сестра может быть крутой бо́льшую часть времени, но иногда, только для меня, она показывает проблеск девочки, с которой я бегала по лесу за нашим домом, когда мы притворялись злыми королевами, охотящимися на наших простых крестьян. Я почти слышу ее детское хихиканье…
— Ты ранена? — спрашивает она, озабоченно хмуря брови, помогая мне подняться на ноги. Все следы улыбчивой, веселой сестры, с которой я росла, исчезли. Серьезная, проницательная женщина вернулась на свое место.
— Со мной все в порядке, — уверяю я ее, хотя мой голос звучит отрывисто. Я прохожу мимо нее, но вынуждена остановиться — Влад не спешит освободить дверной проем, преграждая мне путь к бегству. Я поднимаю на него глаза, ожидая, что он смотрит на Диану или осматривает сцену перед ним, потому что я невидима для него — для всех, — но наши взгляды встречаются, и мир перестает существовать.
Мое сердце замедляет ход, и кровь бежит по моим венам, словно вино, заполняющее бокал за ужином. Смотреть на него вблизи — все равно что видеть все семь чудес света сразу. Как будто слышу, как моя любимая песня исполняется вживую и только для меня. Проходят секунды, но они кажутся часами. Его взгляд скользит от моих глаз к носу. Мои щеки пылают от его внимательного осмотра. В тот момент, когда я краснею, уголок его губ подергивается, как будто он собирается улыбнуться. Но нет. Вместо этого Влад продолжает смотреть на меня сверху вниз, на этот раз останавливаясь на моих губах. Я слегка приоткрываю их, как будто хочу вдохнуть его в себя.
Я чувствую вкус его дыхания.
Чувствую, как бьется его сердце.
Я почти слышу его мысли.
Мое собственное сердце шепчет: «Узнай меня». Но Влад просто уходит с моего пути, чтобы занять место, которое только что освободил Ирвак, и момент упущен. Весь воздух стремительно покидает меня, и я, спотыкаясь, выхожу из офиса в объятия Антона, который ловит меня при падении.
— Что случилось? — требовательно спрашивает он, усаживая меня на стул у стены коридора.
— Все в порядке, — бормочу я. — Мы уже разобрались.
Антон оставляет меня, чтобы пойти к Диане, а я собираюсь с силами, чтобы встать и направиться в свою комнату. Пробегая по лабиринту запутанных коридоров, я стараюсь не думать о нем, но, как пряник, который лежит передо мной и который я никогда не смогу съесть, идеальные глаза Влада находятся на переднем плане моего сознания. Он смотрел на меня. Замечая каждую маленькую веснушку, что я отчаянно пыталась спрятать за своим тональным кремом.
Я снимаю одежду со своего липкого тела и шиплю от боли от нескольких порезов на груди. Направляясь в ванную, включаю холодный душ и встаю под пронизывающий ливень.
Кровь начала смываться, обнажив маленькие порезы на моей коже. Я расплетаю косу и распускаю пряди, позволяя воде впитаться в длинные светлые волосы. В отличие от моей сестры, у меня естественные волосы, кожа и тело. Я никогда не гналась за вниманием парней, если не считать странного очарования, которое оказывает на меня Влад. Я не уродина, просто равнодушна к красоте. Я не пытаюсь подчеркивать свои достоинства. Макияж не для меня. Я всегда сую свой нос в книги и изучаю тексты. Моя сестра говорит, что я красивее, чем она, — больше похожа на нашу мать. Я знаю, что она говорит это только для того, чтобы повысить мою самооценку. Наша мать красива, но ей всегда не хватало твердости характера, поэтому она не помогала мне даже в создании собственной самооценки. Мой блудливый отец навсегда лишил нашу мать уверенности в себе.
Выключив кран, я выхожу из душа, заворачиваюсь в полотенце и жду, когда Диана придет и перевяжет мои раны. Она предсказуема. И уже через пять минут протискивается в дверь моей ванной с аптечкой первой помощи.
— Антон позаботится о беспорядке, — спешит сообщить она мне, прикладывая ватный тампон к моим порезам и промокая их. Боль не такая резкая, как я ожидала, и неожиданно ловлю себя на том, что играю с концом полотенца.
— И Влад?
Она улыбается мне, и улыбка освещает все ее лицо.
— Он хочет пригласить меня на ужин. — Ее радость ощутима. И мне нужно радоваться за нее, но это тяжело. Чувство вины захлестывает меня.
— Он тебе вообще нравится? — Я понимаю, что слова срываются с моих губ более резким тоном, чем предполагалось.
Диана прищуривает глаза и пожимает плечами.
— У тебя есть глаза, Ирина.
И этот мужчина, конечно, великолепный. И эти глаза, кажется, не могут перестать смотреть на него всякий раз, когда он находится рядом со мной. Сестра подмигивает мне, и у меня скручивает живот.
Он прекрасен. Совсем как ты, Диана.
Боже, их дети будут потрясающими.
— Дело не только во внешности, — парирую я, в моем тоне сквозит горечь. — Он мрачный.
Ее улыбка достигает глаз и согревает мое сердце.
— Он будет отличной парой. — Она заклеивает пластырем последний порез и поднимается на ноги. — Отец одобрил.
— Ты говоришь, как Вика, — огрызаюсь я, раздраженная ее ответом. — Это все, о чем она говорит, когда нас заставляют посещать любые мероприятия Васильевых. — Сестра Влада — стерва, без преувеличения. Конечно, она дефилирует с милой улыбкой, но я видела, как она бегает от человека к человеку, нашептывая ложь всем, кто готов ее слушать.
— Тень, прекрати, — предупреждает она, направляясь в мою спальню.
Я следую за ней, ярость нарастает у меня внутри.
— Ты должна сама выбрать себе пару. Кого волнует, что одобрит отец?
Она резко поворачивается, ее глаза пылают гневом.
— Хватит, Ирина! Жизнь не так проста, и ты это знаешь. А теперь одевайся. Отец хочет убедиться,
