Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории - Ричард Матесон

Почему бы не позволить им умереть? К чему посещать их раз в месяц, накачивая их вены наркотическими веществами, сидеть и наблюдать, как они один за другим врываются в свои придуманные миры, чтобы спастись от скуки? Неужели он бесконечно будет наполнять своими фантазиями их вялые мозги, отправлять их в полет к другим планетам и лунам, внедрять все виды любви и великих приключений в эти сны, пародирующие героические подвиги?

Доктор устало ссутулился и вошел в следующий «спальный» дом. Очередные тела, крепкие и красивые, пассивно распростерлись на лежаках. Очередные уводящие в мир сна инъекции.

Он делал их, наблюдая, как тела поднимаются и ковыляют к гардеробам. На этот раз костюмы первооткрывателей: пробковые шлемы, соблазнительные шорты, сапоги из змеиной кожи и обнаженные руки. Он стоял у окна, глядя, как они забираются в свои автокары и отъезжают. Он сидел и ждал, пока они вернутся, зная каждый шаг, который им предстоит, потому что сам придумал все это.

Они отправятся в гидропонное хозяйство отбивать вторжение пожирателей энергии. Крупнее, чем растоны, воплощение чистой силы, эти пожиратели угрожают высосать все соки из растений на гидропонных поддонах, из живой бесформенной плоти, бесконечно разрастающейся в питательных средах. Пожиратели энергии, разумеется, будут отбиты. Так бывает всегда.

Естественно. Это же только сны. Неимоверные иллюзорные создания, порожденные в жаждущем сонном мозгу магией химии и заклинаниями скучной науки.

Но что бы сказали все эти Джастины Рэкли, эти прекрасные и безнадежные обломки апатичной плоти, если бы узнали, как их дурачат?

Узнали бы, что все эти растоны всего лишь игра ума, превращающая всякий металлолом и прочий хлам в невероятных чудовищ. Чудовищ, которые одни только и могут хоть как-то пробудить жалкий инстинкт самосохранения, едва теплящийся в этой обреченной расе. Пожиратели энергии — это насекомые, грибки и выдохшиеся питательные растворы. «Бурильщики шахт» — похожие на живых тварей облака пара, исторгаемые отходами с Луны и Марса. И другие, многие другие существа, угрожающие тому, что приводит в движение, снабжает и обновляет город.

Что сказали бы Джастины Рэкли, если бы вдруг обнаружили, что каждый из них в своем «сне» проделывает самую настоящую физическую работу? Что все их лучевые ружья — это краскораспылители, масленки и отбойные молотки, их смертоносные лучи всего лишь брызги смазки для ржавых машин, инсектициды или жидкие удобрения?

Что они сказали бы, если бы обнаружили, что их обманом заставляют размножаться, впрыскивая афродизиаки под видом инъекций с противоядием? И что их, потерявших естественную тягу к продолжению рода, накачивают наркотическими веществами, вызывающими не свойственное им влечение — влечение, единственной целью которого является обеспечение материалом детородных машин.

Через месяц он вернется к Джастину Рэкли, капитану Джастину Рэкли. Месяц на отдых, ведь эти людишки так быстро истощаются. Требуется целый месяц, чтобы они восстановились хотя бы для новой инъекции гипнотических веществ, были бы в состоянии смазать механизм или обработать поддон с гидропоникой, чтобы придать сил одной-единственной крошечной живой клеточке.

Все ради машин, города, ради людей…

Доктор сплюнул на стерильный пол комнаты с пневматическими лежаками.

Люди и были машинами больше, чем сами машины. Раса рабов, омерзительный осадок на самом дне, без перспективы, без надежды.

О, как бы они взвыли, как взбесились бы, подумал он, получая мрачное удовлетворение от своего знания, если бы им позволили пройти по широким подземным тоннелям до громадной комнаты, где помещается Главная Машина, этот мифический источник всей энергии, и увидеть, зачем их заставляют работать обманом. Главная Машина была создана, чтобы сделать ненужным любой человеческий труд, приводить в действие машины поменьше, фабрики по производству еды, шахты.

Но какой-то мудрый человек из Совета правления, несколькими веками раньше, сумел разбить механический мозг Главной Машины. И сейчас Джастины Рэкли увидели бы своими собственными неверящими глазами ржавчину, гниль, гигантские искореженные детали… Только они не увидят.

Их работа состояла в том, чтобы видеть сны о героической работе и работать во сне.

Но сколько это продлится еще?

Кровный сын

Когда обитатели дома узнали о сочинении Джула, они окончательно уверились, что Джул псих.

Подозревали об этом уже довольно давно.

От его пустого пристального взгляда людей бросало в дрожь. Его сиплый гортанный голос никак не вязался с хрупким телом. Его бледная кожа пугала многих детей. Создавалось впечатление, будто бы она ему велика. Он ненавидел солнечный свет.

И мысли его казались окружающим несколько «с приветом».

Джул хотел стать вампиром.

Люди уверяли, будто знают наверняка, что он родился в ту ночь, когда буря с корнем вырывала деревья. Ходили слухи, что он родился с тремя зубами. Утверждали, будто бы этими зубами он впивался в материнскую грудь и сосал вместе с молоком кровь.

Говорили, что он часто лаял и гоготал в своей колыбельке с наступлением темноты. Говорили, что он пошел в два месяца и сидел, таращась на луну, когда она появлялась на небе.

Вот что говорили другие.

Родители вечно переживали из-за него. Единственный ребенок, так что они быстро заметили все его странности.

Они думали, что он слепой, пока врач не объяснил им, что он просто смотрит мимо предметов. Он сказал им, что Джул, при такой огромной голове, может оказаться гением или же идиотом. Выяснилось, что он идиот.

Он не произносил ни слова до пяти лет. После чего однажды вечером он пришел к ужину, сел за стол и произнес: «Смерть».

Его родители не знали, что испытывать: восторг или ужас. В итоге они нашли золотую середину между двумя эмоциями. Они решили, что Джул не понимает значения этого слова.

Но Джул прекрасно понимал.

Начиная с того вечера у него накопился такой обширный лексикон, что все знавшие его были ошеломлены. Он не только запоминал любое сказанное ему слово, слова с вывесок, из журналов и книг — он придумывал свои собственные слова.

Такие, как сумракасание. Или гибелюбовь. Конечно, это были просто пары слов, слитые воедино. Они обозначали явления, которые Джул понимал, но не мог выразить обычными словами.

Он часто сидел на крыльце, пока остальные дети играли в классики, мячик и другие игры. Он сидел там и пристально глядел в переулок, придумывая слова.

До двенадцати лет Джул почти не попадал в неприятные истории.