Нарбоннский вепрь - Борис Толчинский

С немалым удивлением Крун Нарбоннский слушал речь иерея; на самом деле тот просто перечислял явления и свойства, которым, по канонам Учения, покровительствует выпавший Круну бог-аватар.

— …Стало быть, я теперь Кентавр, — задумчиво проговорил герцог.

— Воистину, так, — кивнул викарий. — Возрадуйся, неофит: тебе выпал знак благий и благородный, сулящий много испытаний в жизни, но и великое счастье под конец ее!

Крун медленно кивнул головой, а затем освободил место дочери.

Принцессе Кримхильде выпал аватар Химера.

— …Твоя сущность — Мираж, — говорил иерей. — Твой месяц — октябрь. Твоя планета — Уран. Твой цвет — зеленый. Твой элемент — кислород. Твои качества — опасность, заблуждение, слабость, хитрость, вероломство, осторожность, злопамятность, беспринципность, вкрадчивость. Профессии, к которым ты наиболее расположена, — повар, портной, ювелир…

— Подходяще для моей сестрицы, — шепнул принц Варг своему наперснику Ромуальду.

Молодой принц был бледен и молчалив сегодня. Эта церемония, равно как и всякий ритуал амореев, вызывала у него глубокое отвращение. Чем больше рассуждали гостеприимные хозяева о судьбоносном значении Выбора для человека, тем сильнее это отвращение перерастало в затаенную ненависть. "Я не позволю какому-то колесу с рисунками чудовищ решать за меня мою судьбу", — думал Варг. Для себя самого он заранее определил, что результат шутовского церемониала не будет иметь для него ни малейшего значения. "Отец дал клятву императору, — размышлял юноша. — Я же никакой клятвы амореям не давал!".

Но в глубине души, втайне от себя, он не мог не признавать некий глубинный смысл этого странного ритуала…

И вот настал его черед совершать Выбор. Внешне спокойный, но с плотно сжатыми губами и невидящим взором, Варг встал подле "Колеса Фортуны". Викарий Ордена Химеры с сомнением посмотрел на него — и запустил колесо.

Когда оно остановилось, молодой принц узрел перед собой чудовище омерзительное и непонятное. Не то дракон, не то орел, не то петух; а может быть, летучая мышь-вампир; со злобными веждами, крючковатым клювом и цепкими когтями; а на хвосте — "мертвая петля" и нечто, похожее на наконечник боевого копья…

Иерей замешкался, прежде чем произнести:

— Выбор совершен. Твой небесный покровитель — аватар Симплициссимус. Твой характер — Зло. Твоя сущность — Смерть. Твой месяц — декабрь. Твоя звезда — Немезида. Твой цвет — черный. Твой элемент — сера. Твои качества — воинственность, зависть, бедствие, суеверие, безрассудство, жестокость. Профессии, к которым ты наиболее расположен, — воин, охотник…

…Молодой Варг с упоением вслушивался в дрожащие интонации голоса иерея. Совершенно неожиданно для самого себя принц почувствовал значение и логику Выбора; это открытие не огорчило, а, напротив, восхитило его! "Да, все верно, — думал он, слушая аморийского жреца, — выпавшее мне гнусное чудовище покровительствует воинам и охотникам. Вот почему амореи так боятся этого знака, когда он выпадает недавним врагам! Правильно боятся, клянусь молотом Донара! С помощью этого дракона-петуха, либо вопреки ему, я стану воином и охотником — охотником на амореев; я стану мстителем за своего отца!..".

С такими мыслями он покинул место у "Колеса Фортуны" и встал подле Круна. Следом за Варгом Выбор совершили рыцарь Ромуальд и другие прибывшие вместе с герцогом нарбоннские галлы. В частности, Ромуальду выпал аватар Сфинкс, покровительствующий мыслителям и летописцам, и Варг негромко сказал своему наперснику:

— Ты опишешь предстоящие битвы, Сфинкс.

С обидой в голосе отозвался Ромуальд:

— Но я рыцарь, а не книжник!

Варг многозначительно посмотрел на друга и с усмешкой заметил:

— Мало быть рыцарем — нужно еще уметь побеждать.

Однако больше на эту тему принц не стал говорить, так опасался вызвать у отца новые подозрения.

Гостеприимные хозяева поселили Круна, его детей и свиту в прекрасном античном павильоне, что стоял на берегу Квиринальского озера. Официально павильон считался частью огромного гостиничного комплекса "Филемон и Бавкида", самого дорогого не только в аморийской столице, но и, пожалуй, во всем Обитаемом Мире; в действительности же этот так называемый "консульский павильон" представлял собой отдельную виллу с собственным садом, парком и даже небольшой гаванью, где к услугам гостей была стройная скедия.

Поздним вечером, когда лучезарный Гелиос уже отправился в страну снов, а обязанность дарить свет великой аморийской столице приняли у него ночные аэростаты, покрытые, точно рыбы, сверкающей серебристой чешуей, — в это самое время, в пору буйства светской жизни, всевозможных празднеств и развлечений, принц Варг и рыцарь Ромуальд в одиночестве стояли на берегу Квиринальского озера и глухо, точно заговорщики, обсуждали события последних дней.

Накал чувств молодых людей оказался столь велик, что им изменила присущая северным варварам осторожность; они не услышали тяжелые шаги по мраморной лестнице, ведущей к озеру, и не увидели грузную фигуру, шествующую к ним.

— Так, так, — прозвучал за их спинами суровый бас герцога.

Ромуальд вздрогнул, резко обернулся и пробормотал приветствие своему господину. Варг остался стоять спиной к отцу, лицом к озеру.

— Вы говорили слишком громко, — отметил Крун.

Варг усмехнулся.

— Ты полагаешь, отец, у этой земли и у этой воды есть уши?

Герцог нахмурился и легким взмахом руки приказал Ромуальду возвращаться в дом. Молодой рыцарь бросил сочувствующий взгляд на друга, а затем ушел.

— Мне нужно поговорить с тобой, сын.

Принц в молчании скрестил руки на груди, по-прежнему избегая глядеть на отца. Тогда Крун схватил его обеими руками и силой развернул лицом к себе.

— Когда я с тобой желаю разговаривать, тебе надлежит смотреть мне в глаза! — проревел герцог.

Молниеносным движением Варг стряхнул с себя руки отца. Однако взгляд отводить не стал.

— Я слушаю тебя, государь мой герцог.

— Я все еще твой отец, — напомнил Крун, уязвленный подобным обращением.

— Ты произвел меня на свет, — уточнил Варг. — Ты воспитал меня. Ты дал мне силу и волю. Ты сделал меня воином Донара…

— Молчать! — рявкнул герцог.

Варг криво усмехнулся, мотнул головой, словно надеясь так прогнать наваждение, и отвернулся.

— Мальчишка несмышленый, — прошептал герцог, изо всех сил стараясь овладеть собой, — ты, я погляжу, уже числишь меня изменщиком! Меня, твоего отца! А теперь послушай, что я тебе скажу…

— Не надо. Я знаю, что ты мне скажешь. Ты уже говорил. Не утруждай…

Хлесткая пощечина, которая больше напоминала бойцовский удар, положила конец хладным словам Варга. Еще немного, и молодой принц свалился бы в воду. Варг сжал кулаки, но сдержался: это все-таки был отец.

— Мальчишка, щенок, — с яростью отчаяния повторил герцог, — я полагал, что ты умнее! А ты — слепец! Как есть слепец! Разве не видишь ты всего этого?!

Крун Свирепый широко раскинул руки, стараясь охватить ими все пространство чужого горизонта.

Он показывал сыну небо: высоко в небе, не боясь ни дождя, ни ветра, парили и отражались в спокойной глади Квиринальского озера воздушные шары, освещавшие землю мягким серебристым светом; на востоке, почти у самого горизонта, куда-то бесшумно уплывала гигантская аэросфера, она уже была так далеко, что даже Варг с его ястребиным зрением видел лишь сигнальные огни гондолы…

Еще показывал герцог сыну статую Двенадцатиликого Бога, Фортуната-Основателя, — высеченная из гигантского монолита горного хрусталя, она венчала циклопическую шестиступенчатую пирамиду Большого Императорского дворца[8] и казалась столь же далекой, как и удаляющийся от города воздушный корабль. Статуя Двенадцатиликого Бога смотрелась снизу факелом волшебной свечи, ее окружал плотный ореол светящегося воздуха, и Крун знал, со слов общительных хозяев, что хрусталь, из которого она сотворена, не простой, а из Хрустальной Горы, той самой, над которой сияет чудотворная звезда Эфира, и что, соответственно, эта статуя — не просто украшение столицы, нет, это мощный передатчик (София Юстина сказала: ретранслятор) священной энергии, питающей могущество Богохранимой Империи…

Конечно, имел герцог в виду и главное чудо Темисии — Сапфировый дворец, резиденцию Дома Фортунатов, лежащий на острове Сафайрос на озере Феб. Отсюда, правда, не видно его — громады Пантеона и Палатиума заслоняют Сапфировый дворец, — однако сияние сотен тысяч и миллионов самоцветов заметно из любого места столицы, так что кажется, что где-то там, на юге, всеми цветами радуги пылает феерический костер…