Шкаф - Ирэн Блейк

в ряд гурьбой дошли до сарая, поскальзываясь в потоках воды, выдохлись, словно бы прошёл не один час.

Оказавшись внутри, я сразу понял, что здесь кто-то побывал. Инструменты были разбросаны по полу. Коробки и баночки с гайками и шурупчиками опрокинуты, словно что-то второпях разыскивали, да не нашли, а затем со злости всё разворошили. Единственное, что осталось на месте, — это аккуратно сложенные дрова у стены.

После того как я достал с железной полки маленький фонарик и включил его, сразу обнаружил на полу почву с травинками и комок земли, похожий на отпечаток подошвы. Вот гадство!

— Здесь кто-то явно хозяйничал, — озвучил Казанова мои подозрения. Входная дверь пронзительно скрипнула от напора бьющего снаружи ветра.

— Дерьмо! — с чувством высказался я.

— Любопытные соседи? — предположил Леший. За что сразу захотелось его стукнуть.

Я направился за дровами. Сграбастал в кучу несколько тонких поленьев. Друзья, больше ничего не говоря, присоединились ко мне.

Проклятый дождь гремел по шиферной крыше, точно набат.

В сарае было промозгло и стрёмно. Но, несмотря на пренеприятнейший путь обратно, нам хотелось уйти отсюда как можно скорее.

Вернувшись, мы сразу растопили камин. В воздухе вкусно пахло стряпнёй, вызывая обильное слюноотделение. По подоконнику забарабанили белые дробинки града, и мы поняли, что, промокнув под дождём, ещё легко отделались.

Лишённый солнечного света, день быстро перетёк в ранний вечер, а затем из-за ещё более сгустившихся тяжёлых свинцовых туч, с проступающей в глубине нездоровой зеленью, замер в тревожном ожидании ночи.

В интернете мы не нашли сведений об улучшении погодной ситуации утром. И эх, начальнику мне тоже дозвониться не удалось.

Казанова прикусил губу и совсем приуныл: видимо, и его попытки связаться хоть с кем-то из родственников и знакомых оказались плачевны.

Совсем стемнело. Я согрелся, но из-за необъяснимого смятенья в душе просто мерил шагами гостиную да коридор, затем решил наведаться на кухню. Узнать, когда нас всех наконец-то накормят.

Кастрюльки и сковородка с закрытой крышкой стояли на плите. Барышни сидели за столиком и устало потягивали вино, заедая нарезанным сыром. Ленка не обращала на тёток внимания, усердно рисовала.

— Кхм, — прокашлялся я.

— Это ты милый, — рассеянно сказала Наташка и, скупо улыбнувшись, наконец-то поинтересовалась, голоден ли я.

Еда была сытой и простой. Жареная картошка с мясом, салат из огурцов и помидоров да вытащенное из недр холодильника молоко.

Как мы ни старались, но батареи телефонов подчистую разрядились. Поев, мы снова скучковались в гостиной, где от весело трещавшего разожженными дровами камина шло спокойствие и тепло. Когда все заняли сидячие места, то есть диван, кресла и тахту, мне в голову пришла замечательная идея принести парочку раскладушек с чердака. Но, поскольку я расслабился и согрелся, двигаться с места не хотелось. Я мечтал о горячей ванне, а затем долгом и спокойном сне, но без электричества бойлер не работал. Холодная вода не внушала энтузиазма. Делать, было нечего. Игры в карты, шарады и домино уже всем осточертели.

Пару раз Казанова с Лешим выходили покурить на веранду, но быстро возвращались обратно. Мокрые и продрогшие, как собаки.

Дерьмовый день всё никак не подходил к концу, а я всё ожидал, когда, наконец, все угомонятся и разлягутся спать.

Тёща всё пила и пила чай, наливая из большого термоса, да заедала конфетками, пытаясь якобы незаметно подлить себе в чашку то коньяка, то ликёра.

Трещал себе камин. Дровишек на газете подле становилось всё меньше.

Леший с Казановой снова предложили мне сыграть в картишки либо в домино, чтобы хоть как-то сдвинуть с мёртвой точки время. Заодно поделились мыслишками о планах на завтра и соображениями о том, что будет, если дождь за ночь не утихнет и если машины не заведутся. От их предположений мои глаза уже смыкались. Я зевал, не в силах присоединиться к их партии в домино. Только прислонился головой к спинке дивана, с горем пополам поджал под себя ноги и закрыл глаза.

Громкие, переходящие в визг женские голоса слились в унисон, прервав мои сонные грёзы. Я пришёл в себя в дурном расположении духа, изрядно встревожившись.

Как объяснил мне позеленевший Леший, пока мы тихо сидели в гостиной, девчонки успели спиртными напитками поднять на максимум боевой дух и снова забрести в мастерскую, якобы разобраться с находкой. Дурынды!!!

Шкаф так и стоял себе, зловещий и мрачный, а вот круглая штуковина с пола исчезла. Бесстрашные дамы обшарили всю мастерскую, заглянули во все углы, как заправские ищейки, и, только не разыскав, позвали нас. Мне сразу захотелось их придушить, не разбираясь, кто прав, а кто виноват. Затейницы, такое учудить после всего случившегося!!! Хватило ума. Просто нет слов.

Вооружившись фонарями, я, Леший и Казанова поднялись на второй этаж, заглянули в мастерскую, конечно же ничего не обнаружив, кроме влаги на полу и мокрого, будто бы подтаявшего, округлого пятна на стене, внушающего беспокойство и резвый взвод бегущих по коже мурашек. Единственное окно в мастерской было крепко закрыто. На потолке не оказалось потёков. Как странно.

В гостиную вернулись понурыми и угрюмыми. Вот так разом испортилось всё настроение. Пришлось нашим дамам сказать малообнадёживающее: мол, рано или поздно пропажа найдётся.

Дрова почти закончились — и, как ни странно, кроме гостиной в доме так и не потеплело, поэтому пришлось всем обустраиваться здесь же. Расстелили на ковре матрасы, уступили диван Клавдии Петровне и ее мужу, а на тахте устроилась Светка с дочуркой.

Злобный шквал белой пелены дождя обрушивался на стёкла, гремел, стекая по карнизу, а осерчавший ветер визжал, точно ополоумевшая карга.

Я проснулся от холода и неприятного тихого, но повторяющегося звука. Открыл глаза. Прислушался, и вот снова через свистящий храп пробивалось неопределенное, посвистывающее и звякающее. Клац. Клац. Клац. Как если бы кто-то крался по полу, поджимая коготки.

Бух. Что-то тяжёлое глухо падает откуда-то сверху. Книжка с полки? Но шкаф далеко, а услышанный звук близко. Как же темно. Паника стискивает сердце, мешая логически мыслить. Вдоль позвоночника ползёт холодок, во рту сухо. Не решаюсь подняться, хоть это по-детски глупо, но мне ведь страшно. Прислушиваюсь, не в силах заставить себя пошевелиться. Подозрительного клацанья больше не слышно.

Неужели все спят? Я слышал лишь тихое посапывание малой Ленки да размеренное дыхание Наташки, свернувшейся на соседнем матрасе рядом со мной. Вот только не храпела тёща. Во сне она всегда издавала раскатистый храп, похожий на синхронное мычанье коров в сарае. Сейчас же просто зависла неуютная тишина.

Моргнув, я снова только закрыл глаза, как услышал тонкий, исторгаемый на одной испуганной ноте детский крик. Я