Миланский черт - Мартин Сутер

В «Гамандере» было двадцать восемь номеров. Из них шесть полулюксов и четыре люкса, три стандартных и один двухэтажный в башне. Все они были с любовью, но лаконично обставлены современной изысканной мебелью. Лишь часть вещей были взяты с чердака.

Велнес-центр, мощный клин из стали, гранита и стекла, вбитый в левый фасад этого исторического монстра, не отличался обычным для подобных заведений дизайном, способствующим психологическому комфорту гостей, но вселял своей минималистской строгостью медитативный покой. Здесь имелось два бассейна: один плавательный и один лечебно-профилактический, с температурой воды — насыщенной натуральными солями — тридцать семь градусов. Он на треть находился под открытым небом, и в холодные дождливые ночи над ним вздымались освещенные прожекторами клубы пара. Четыре водопада геометрических форм обеспечивали оптимальный уровень суггестивного шума.

Расположенная рядом с термальным бассейном лестница вела в подвальный этаж. Там находились римско-ирландские и гидромассажные ванны, душевые кабины, сауны, парные, бассейны с холодной водой, массажные и лечебно-процедурные кабинеты, зал отдыха. Все помещения были сложены из плотно пригнанных друг к другу полированных гранитных квадров и напоминали своим безмолвием и аскетизмом погребальные камеры.

Здесь ей предстояло проводить большую часть своего времени. Вместе с коллегами, фрау Феликс и Мануэлем.

Фрау Феликс была коренастая черноволосая женщина очень маленького роста, по Сониной оценке, немного старше шестидесяти лет. Она родилась здесь, в горах, но большую часть жизни провела вдали от родных мест, зарабатывая на жизнь лечебной гимнастикой, и лишь два года назад вернулась в Валь-Гриш. До поступления на работу в «Гамандер» она оказывала физиотерапевтические услуги на дому.

За ужином фрау Феликс больше молчала, но Соня заметила, что она украдкой за ней наблюдает. Самой странной деталью ее внешности были экстравагантные, причудливо изогнутые очки, за толстыми стеклами которых глаза казались огромными и размытыми.

Мануэль, второй физиотерапевт, приехал два дня назад. Ему Соня дала лет тридцать пять. Это был полный мужчина среднего роста с бородкой-эспаньолкой. Смелая стрижка с обесцвеченными прядями не вписывалась в общую картину его внешнего облика. Мануэль часто и громко смеялся, обнажая щербинку между передними зубами, и даже не пытался скрыть, что он голубой. Соня решила держаться поближе к нему.

Из ванной послышался металлический звук: это Паваротти карабкался по стенкам клетки. По-видимому, он и разбудил Соню. Похоже, Паваротти тоже не спалось на новом месте.

В обычных условиях она бы давно уже приняла таблетку рогипнола. Но утром, прежде чем передать Малу ключи от квартиры, она бросила почти полную коробочку с таблетками в последний мусорный мешок и собственноручно отнесла его к контейнеру. Она была уверена, что поездка в поезде послужит ей чем-то вроде дезинфекционной камеры и все, что ее тяготило, останется позади.

Повернувшись лицом к прямой стене, она попыталась вытеснить из сознания наклонный потолок. Но чем больше она на этом сосредотачивалась, тем неудержимее ее влекло по этой наклонной плоскости. Ей казалось, что комната вот-вот опрокинется и мебель посыплется вниз.

Соня щелкнула выключателем ночника. Комната и все предметы в ней тотчас же вернулись в свое прежнее, банальное состояние покоя. Она встала и принялась двигать тяжелую тумбу-умывальник со светло-серой мраморной крышкой, сантиметр за сантиметром, стараясь не шуметь. Наконец, ей удалось придвинуть ее к кровати таким образом, что она образовала некое подобие стены.

Снова забравшись под одеяло, Соня погасила свет и закрыла глаза. С удовлетворением ощущая за спиной тумбу, тяжелую и незыблемую, она заставила себя дышать ровно и глубоко. Это был привычный трюк, освоенный ею еще во время замужества, — делать вид, что спишь, пока и в самом деле не уснешь.

В эту ночь ее еще раз разбудил какой-то звук. На этот раз он был темно-красный и почти прозрачный по краям.

Когда утром Соня раздвинула гардины, туманная завеса придвинулась еще ближе. Дождь, по-видимому, прекратился совсем недавно, потому что с березы все еще капало. Соня почти не спала в эту ночь и, посмотрев в зеркало, увидела, что это написано у нее на лице.

Она сняла тряпку с клетки Паваротти. Тот тоже был не в лучшем расположении духа.

— Не смотри на меня так, я тоже все представляла себе по-другому, — сказала она ему.

Надев купальник и махровый халат, она вышла из комнаты.

Как только стеклянная дверь отъехала в сторону, послышался шум водопадов. В воздухе стоял теплый запах пара и хлорки. Термальный бассейн был пуст, а в плавательном равномерно исчезала под водой и вновь появлялась чья-то голова в плотно облегающей лимонно-желтой шапочке.

На хромированном крючке рядом со стеклянными душевыми кабинами висел махровый халат. Соня повесила рядом свой и встала под душ. Когда она вышла из кабинки, из бассейна как раз вылезла Барбара Петерс и, привычным движением сняв шапочку, потрясла головой.

— Ну, как спалось?

— Неважно.

— Это смена климата. Мне обычно требуется три дня, чтобы адаптироваться.

Барбара Петерс выглядела как победительница конкурса «Мисс Европа» после триумфального шествия в купальнике.

— На вашем месте я бы сегодня устроила себе разгрузочный день, — продолжала она с беззаботной улыбкой. — Осматривайтесь, гуляйте с вашим попугаем, сидите в сауне, спите, ешьте. Кстати, в «Горном козле» очень неплохая кухня. Одним словом, отдыхайте. У вас усталый вид. До приезда первых гостей еще целых три дня.

Подождав, пока она скроется за дверью, Соня не спеша обошла плавательный бассейн и медленно погрузилась в теплую воду термального комплекса.

Предавшись ласковой неге, она вскоре утратила ощущение времени. Наконец, выйдя из бассейна, она закуталась в теплый махровый халат из специального шкафа с подогревом и легла на одну из кушеток в зале для отдыха. Посредине зала, в большом гранитном кубе, светился аквариум с морской водой, в котором медленно описывали круги клоуны и кардиналы. Невидимый ароматизатор струил эфирные масла, из скрытых динамиков лилась тихая, медитативная музыка с легким азиатским колоритом. Может, она все же не зря приехала сюда, подумала Соня, засыпая.

Рето Баццель медленно, осторожно ехал на своем восемьдесят восьмом «Мицубиси Паджеро» по скользкой проселочной дороге, ведущей от усадьбы Венгера к Хаупт-штрассе. Его прицеп-цистерна емкостью в пять тысяч восемьсот литров был на две трети заполнен молоком. Из динамиков рвалась песня «Rat Race» в исполнении Боба Марли.

Рето был сборщиком молока. Эту работу придумал его отец. С помощью цифр он убедил восемь последних оставшихся фермеров-молочников в том, что гораздо удобнее, дешевле и эффективнее с точки зрения качества продукции хранить молоко в цистернах-холодильниках и каждый день сдавать его прямо у себя на ферме, чем дважды в день самим возить его на тракторе к пункту приемки. Фермеры один за другим обзавелись цистернами, а отец приобрел этот подержанный прицеп-цистерну. С тех пор Рето занимался сбором молока в Валь-Грише. Хотя это было, мягко выражаясь, не совсем то, о чем он мечтал.

И все же это было лучше, чем все, что он перепробовал за последние годы. В свое время он окончил курсы фермеров и даже получил аттестат. Ему пришлось пойти на эти курсы: отец не спрашивал о его желаниях. Но еще за день до окончания учебы он сложил чемодан и ушел из дома. «Навсегда!» — как он прокричал своему отцу.

Это было двадцать один год назад. С тех пор Рето еще восемь или девять раз уходил «навсегда». В последний раз без малого четыре года назад. А сегодня он работал в Валь-Грише сборщиком молока.

Он повернул на Хаупт-штрассе, все еще не решаясь прибавить газу. Ездить по мокрому асфальту на облепленных грязью шинах — все равно что по полированному льду.

На Дорф-штрассе он обогнал незнакомую женщину. Она держала в руке зеленый зонт с надписью «Отель „Гамандер“». Рето мельком увидел ее сбоку, а потом еще в зеркале. Высокая, стройная, черноволосая. И, насколько он успел заметить, довольно привлекательная. Во всяком случае, она шла так, как ходят женщины, которые знают, что они привлекательны.

Туристкой или отдыхающей она быть не могла, потому что «Гамандер» открывался только в субботу. Значит, одна из сотрудниц. Его надежда, похоже, оправдалась: новый «Гамандер» внесет свежую струю в жизнь этой забытой Богом дыры. Рето включил музыку громче и прибавил газу.

В начале своего замужества Соня всегда праздновала Рождество в Энгадине. Правда, в более светской его части. У родителей Фредерика была квартира в Санкт-Морице, и праздники вся семья по традиции проводила в горах.