Первопроходцы - Сборник

Вскоре встретили трех калмыков. Из немногих уцелевших запасов дали им шкуры четырех лисиц и трех бобров, чтобы они доставили их к Тевкихану. Калмыки же, взяв дары, заявили, что им нужен "добрый верблюд", и уехали. Вернулись назад с большим отрядом, который немедленно отобрал у русских "ружья, пищали и сабли и луки и ножи", всех связали и повезли "босых на неоседланных лошадях". По дороге вероломные налетчики издевались над пленниками и даже грозились их перебить. Так и доехало злополучное посольство до города Саврана. Несмотря на свое бедственное положение, русские старались собирать подробные сведения о путях в "Тургистан" (Туркестан), которым правил Тевкихан. От Сарысу их везли до Туркестана "мимо Сусака" 7 дней "безводным каменным местом", а из расспроса они узнали, что существует и другой путь "через Сауксан камень через Чюю реку (Чу) и хребет "Аксубы" до калмыцкой дороги, ведущей к Саврану" — путь в 13 дней, да удобнее: "воды много и место ровное" вблизи Сырдарьи.

22 июля пленники прибыли в ставку Тевкихана и здесь встретили задержанного ранее Неприпасова. Тевкихан держался надменно. Перед "послами", представшими перед ним в самом жалком виде, даже шапки снимать не стал. Себя виновником бесчинств не признавал — все валил на своих непослушных подчиненных. И даже под этим самым предлогом решил задержать Скибина и его спутников у себя: мол, в степи могут их убить "ертаулы".

Неоднократно Скибину и его товарищам угрожали смертью, не давали корма, но они все терпели. Особенно тяжело было им видеть, как на их глазах продавали в рабство соотечественников и земляков. В конце концов они решили бежать. Матвею Трошину удалось бежать в конце мая 1695 года в Бухару. А в ноябре туда же попал и Скибин. Там обоим пришлось выдавать себя за ногайцев. Из Бухары через Ташкент скитальцы направились в Хиву, куда и прибыли ровно месяц спустя.

Хива стала ареной кровавых событий. "Ближние люди" опоили хивинского Арал-хана "смертным зельем" и вместо него на ханскую кошму посадили его сына. Прослышав об этом злодеянии, в Хиву ворвались сторонники убитого властителя и возвели на престол его родственника Кабаклы-хана. Но в октябре 1696 года, когда Кабаклы-хан ехал из мечети, он был схвачен и растерзан толпой. Новым ханом стал Калмаметь. Свидетели всей этой кровавой резни Скибин и Трошин продолжали выдавать себя за ногайцев. Из Хивы они отправились к реке Яик (Урал), потом в низовья Волги, где правил в то время известный калмыцкий предводитель Аюк-хан, хорошо относившийся к России. Тут Федор Скибин и Матвей Трошин раскрыли свое инкогнито и были приняты с почетом. Им "учинили корм" и отпустили к русским яицким казакам, а оттуда уже многострадальные дипломаты добрались до Уфы. Из Уфы Федор Скибин вернулся в Тобольск. Естественно, в Сибирском приказе пожелали, чтобы он составил чертеж всех своих необыкновенных странствований. Но в чертежном деле Скибин смыслил мало, а потому в Тобольске порешили поручить это важное "государево дело" лучшему из тобольских "чертещиков" — Семену Ремезову.

По грамоте, пришедшей из Москвы, было приказано Федора Скибина и его товарищей, "которые были в Казачьей орде у Тевкихана", допросить "сколь далеко от Тобольска до Казачьей орды и каким путем ход бывает и много ль дней идти будет сухим путем; горы каменные есть ли и летним путем ратным людям каким в кормах скудости не будет ли и сколь рек и те реки велики ль и переправы какие через те реки; от Тевкиханова города до Бухарин сколько пути и сухой ли путь или водяной и буде сухим путем можно ль ехать и в сколько дней поспеть можно, также от Бухарин до Яика куда ближе в Хиву или в Астрахань и каким путем сухим или водяным; горы или камень в тех местах есть ли. Тому всему учинить чертеж по три аршина и на том чертеже написать все подлинно и подписать именно…".

Удалось установить, что именно этот наказ и был в Тобольске передан Семену Ремезову. Тем самым выяснилось, что настенный чертеж всей "Казачьей орды" и "Бухарин" размером как раз 3 аршина на 2 на бязи сделан не Федором Скибиным, а Семеном Ремезовым. Но Ремезов не ограничился подробным расспросом Скибина и его спутников, а привлек к этой работе и других сведущих людей — "Тобольского города и иных городов всяких чинов старожилов, ведомцев, бывальцев и полоняников русских и иноземцов бухар и татар и калмыков и новокрещенных". С 17 апреля 1696 года по 3 марта 1697 года продолжался их опрос. А 20 марта 1697 года сын боярский А. Денисов повез готовый чертеж в Москву. До нас дошла его копия, по которой нетрудно убедиться, что Семен Ремезов очень многие подробности внес туда сам: ведь он отлично знал и Тобол, и Иртыш, и Ипшм, и сам еще недавно ходил в военный поход на юг.

Изучение скибинской одиссеи позволило Семену Ремезову впоследствии составить еще три изображения южных земель. Одно показывало земли от Западной Сибири до Амударьи, Сырдарьи и Каспийского моря. Другое было озаглавлено "Чертеж земли всей безводной и малопроходной каменной степи", и, наконец, малоизвестный "Чертеж всех с камней потоки рек имены наличия снискательно бывальцы и уроженцы". Названия-то какие заковыристые — вот что значит влияние старинной церковно-книжной премудрости! Во всех этих работах очень многое было дано по сообщениям Федора Скибина.

Параллельно с начертанием изображения "Казачьей орды" и "Бухарин" Ремезов должен был выполнять и другую, еще более ответственную работу — большой чертеж части Сибири. Это задание потребовало от него немалых усилий, но именно оно принесло ему заслуженное признание в Москве в Сибирском приказе. Наступил его "звездный час" — пора наивысшего успеха тобольского самоучки. Но у знаменательной истории ремезовских работ 1696–1698 годов была своя весьма любопытная предыстория. Вспомним ее хотя бы в общих чертах.

НА ПУТИ К "БОЯРСКОМУ ПРИГОВОРУ"

В 1690 году в Амстердаме вышла знаменитая "Новая ландкарта Северной и Восточной Татарии 1687 г." голландского географа Николаса Витсена. Это была необыкновенная карта: на ней впервые в Западной Европе по русским источникам была подробно изображена вся реальная Сибирь — от "Каменного пояса" (Урала) до "Амурского моря" (Тихого океана). Эту карту Витсен посвятил Петру Первому. Голландский географ еще в конце восьмидесятых годов XVII столетия прослышал о больших дарованиях молодого русского царя, о его живом интересе к географии. Несколько экземпляров карты Витсен направил в Москву. Карта произвела сильное впечатление в русской столице, и в 1691 году Витсен от имени двух русских царей — Петра и его номинального соправителя, слабоумного Ивана, получил особую грамоту с благодарностью.

Картой Витсена заинтересовались ученые Европы. Ее мечтал иметь знаменитый математик, естествоиспытатель и философ Г.В. Лейбниц. Виднейшие картографы той эпохи — Винченцо Коронелли, Гийом Делиль, Карл Аллард и другие — отзывались о ней с похвалой и использовали ее в своих новых картах. Один из руководителей известного английского научного философского общества, граф Ольденбург, за эту карту даже назвал Витсена "новым Колумбом".