Я подарю тебе новую жизнь (СИ) - Муромцева Кира El.Bett

Холодность Яны в свое время затронула и меня. Выжгла изнутри возможность любить. Любить кого-то еще, кроме нее самой.

— Сереж, — Виктория преображается моментально. — Прости. Я не думала, что тебя это огорчит.

Блондинка всегда умело чувствует грань, когда перегибает палку и злит меня этим. И это в какой-то степени меня даже восхищает, пусть и на языке появляется горький осадок.

«Огорчит» — насмешливо хмыкает внутренний голос.

Меня мало что может огорчить в моей жизни. Черт возьми, да я счастливчик. У меня есть все, что ассоциируется с ярлыком: «идеальная жизнь»: деньги, красивая женщина, успех в работе, недвижимость, автомобиль. У меня есть всё…Кроме выхода.

Маятник раскачивается со стороны в сторону. Яна и Вика. Черное и белое. Жизнь и анабиоз.

Я не понимал, почему вдруг так остро встал этот выбор. Всего одна встреча и один телефонный звонок и прошлая жизнь, вдруг разорвала моё сознание. Вытряхнула наружу все сомнения, насильно заставила взглянуть на заново выстроенный мир под другим углом.

— Любимый, — изящные ладошки Вики скользят по плечам, разминают напряженные мышцы, дарят ласку. — Прости.

И этот хриплый шепот на ухо, но только память яркой вспышкой подкидывает совершенно другую сцену, и я не могу ей сопротивляться, как не пытаюсь.

«— Дай поработать, — смеюсь я, пытаясь отодвинуться от льнувшей ко мне жены.

Кончики тонких пальчиков, оглаживают плечи, пробираются к вороту рубашки, в попытках его расстегнуть. Я пытаюсь ускользнуть, но уже знаю проигравшего в этом неравном «бою».

— Нет, — смеется Яна, категорически качая головой. — Совсем со своей работой забыл про жену. А ей нужна ласка, любовь и обожание.

Я сдаюсь. Послушно закрываю крышку ноутбука и привлекаю девушку к себе, усаживая легкую, словно перышко жену на колени.

Нежность и жажда пополам борются во мне. Одна часть беснуется и требует немедленно обладать своей женщиной, а другая наслаждается моментом тепла и душевной близости. И я никак не могу привыкнуть к этим противоречиям, ибо всю жизнь считал себя зажатым сухарем, который лишь пользуется, но отдавать любовь не умеет.

С Яной не получалось быть бесчувственным. С ней все было абсолютно иначе. И каждый раз целуя её сладкие губы я убеждался в этом. Она была другой. Частью моей души, родным человеком, любимой женщиной.

Я убираю гриву волос с её лица, беру его в ладони и долгое время просто смотрю в глаза. Почти не мигая, страшась упустить мельчайшие искорки в радужке её очей.

— Так не бывает, — выдыхаю я. — Признайся: ты моё воображение?

Она вновь заливисто смеется, качая головой. И я любуюсь, сжимая её в своих объятиях столь крепко, что кажется еще немного и она запищит от боли.

— Люблю тебя, — Яна целует меня в уголок губ. — И если ты когда-то надумаешь уйти — я умру. Обещаю.

— Сколько же глупостей в твой славной головке, — недовольно отзываюсь я и ловлю её губы в свой плен.»

— Я отвезу тебя домой, — припечатываю, убирая руки Виктории со своих плеч. Слишком большой диссонанс вносят они сейчас.

— Но милый, мы же хотели… — неуверенно тянет она.

— Планы поменялись, — прерываю её я и завожу мотор.

В голове абсолютная пустота. Я даже не помню, что конкретно мы хотели и куда собирались ехать, но четко осознаю, что не могу видеть сейчас свою невесту. Не могу и не хочу.

5.1. Яна

«Надежда кажется призраком,

но за спиною стоит, как живая.

Чего ты ждешь?

Обернись, обрети ее вновь!»

Ирина Дубцова ft. Виктор Романченко — Живи

Яна

На веранде уютной кофейни было сегодня многолюдно, что, впрочем, совсем не удивляло, если учитывать, обеденное время буднего дня.

Нам повезло. Именно в тот момент, как мы подошли, освободился один из столиков за который я для начала усадила ребенка, сняв с него грязную, надвинутую на глаза шапку и присев напротив, разместила головной убор и свою сумку на оставшимся свободном стуле.

— Тут красиво, — с любопытством диковатого зверька поделился со мной мальчик, вертясь по сторонам.

Я так и не узнала, как его зовут. Попросту не успела. Много времени мне понадобилось, чтобы вернуть себе хоть какое-то самообладание и не напугать ребенка еще больше. Я была уверена, что сейчас скорее похожа на какую-то городскую сумасшедшую, чем на адекватную женщину. Однако, упоминание горячего обеда и вкусного десерта, заставило дитя преодолеть страх и доверившись, пойти со мной. Правда, то и дело, мальчишка оглядывался по сторонам, держался обособленно и напряжено, готовый в любой момент скрыться от меня в неизвестном направлении.

Я понимала его. Доверия я заслужить не успела, да и мой странный растрепанный вид его не внушал. Я все понимала, но материнское израненное сердце не могло видеть, оно умело лишь чувствовать. И в этот самый момент оно било набатом о том, что этот ребенок нужен мне так же остро, как нужна ему я.

— Тебя как зовут? — спросила, жестов подозвав девочку-официанта.

— Тимофей, — шмыгнул малыш, рукавом тоненькой засаленной курточки, вытерев нос. — Мама называла Тимкой.

— Тимка, значит, — улыбка непроизвольно растянула мои губы.

Я и забыла, что умею улыбаться. Не скрываться за маской профессиональной усмешки, а улыбаться. Просто потому, что хочется. Просто потому, что замерший нос Тимофея вызывал во мне отнюдь не отвращение, а умиление.

Подошедшая официантка явно не лучилась добром. Смотрела искоса, отмечая и мои спутанные волосы, и бледное лицо, и Тимкину грязную одежду. Осуждение так и плескалось в её глазах, пополам с подозрением об неплатежеспособности клиентов.

— Ваше меню, — девушка аккуратно положила две папочки на стол, стараясь как можно меньше контактировать с окружающим нас пространством и шустро удалилась.

— Они смотрят, — поведал мне Тима, рассматривая кучку, собравшихся чуть поодаль, обслуживающего персонала кафе. — Боятся, что мы уйдем не заплатив. Но мы же заплатим, правда?

— Правда, — кивнула я и пододвинула папку с меню к себе, листая странички с предложенными вариантами блюд. — Будешь суп? Или лучше сразу второе? И еще чай, наверное. Ты замерз.

Тимофей задумчиво рассматривал меня из-подо лба и молчал. Я же пыталась не подать вид, что его колючий взгляд заставляет меня нервничать и переживать. Что если он опять сбежит? Искать маленького мальчика в большом городе, равноценно поиску иголки в стоге сена.

Руки нервно начали подрагивать, и я захлопнула меню, тем самым пытаясь хоть как-то скрыть их тремор, чтобы не выдать Тиме своё взвинченное состояние.

— Значит: всё и сразу, — решительно откликнулась я и подозвав официанта, тут же заказала стандартный комплексный обед, дабы избежать долгого ожидания еды.

— Вы сдадите меня на органы? — вдруг спросил Тимофей, отчего подошедшая с супом девушка, споткнувшись, едва не пролила содержимое тарелки.

Кажется, мы привлекли теперь еще больше ненужного внимания.

Я и сама поперхнулась воздухом от назревшего вопроса в маленькой голове ребенка. И даже подумать не могла, что его глазами ситуация выглядит более чем подозрительной.

— Что? — я откашлялась. — Нет, конечно. Откуда такие мысли?

— Пацаны рассказывали, — Тимофей задумчиво столовым прибором стал черпать принесенный суп, при этом не забывая поглядывать на меня.

Набрав полную ложку ароматного куриного бульона с лапшой, дитя принюхалось и с некой опаской поднесло еду ко рту. Попробовал, едва касаясь губами, радостно вспыхнул, будто бы фитилек и набросился на суп, словно не ел тысячу лет.

Я подперла рукой подбородок и боялась произнести малейший звук, чтобы не отвлечь ребенка от столь увлекательного занятия, как поедание вкусной пищи.

— Вкусно? — тихо поинтересовалась.

— Угу, — кивнул Тимофей с набитым ртом, пихая горбушку простого темного хлеба в рот.

Я удовлетворенно замолкла и все время, пока Тимка насыщался едой, молча за ним наблюдала, переживая лишь о том, чтобы из-за долгой голодовки ему не стало плохо от количества поступившей в организм пищи.