Солдат (СИ) - Башибузук Александр

На том свете оказалось очень комфортно, ничего не болело, все тело заполняла умиротворяющая теплота, но почти сразу же через мертвую тишину вдруг стали прорываться странные звуки, отдающиеся болезненным эхом в голове.

— Живой?

— Живой, живой, только контузило сильно. В рубашке родился боец, эвона как коробчонку развалило…

— Это красноармеец Ванечка Куприн, из двести тридцать седьмой дивизии, он спас меня…

— Ванька!!! Етить, а я думал, что тебя уже давно убили. Да, это Ванька Куприн, мы вместе с ним в одном дворе росли, точно говорю, товарищ комиссар…

— Приведите его в себя и ко мне! Сиволапов, мать твою, ты что здесь делаешь? Живо за капитаном Авраменко. Поляков, проследи, чтобы дозоры выдвинули в сторону Керести…

«Да что за хрень? — возмутился Иван. — Умереть, блядь, спокойно не дадут…»

И понял, что благополучно свалить на тот свет не получилось.

Вместе со слухом, вернулась страшная тянущая боль во всем теле, ощущения были такие, словно Ивана прокрутили в мясорубке. Голова почему-то не болела, но ощущалась как пустая железная бочка, в которой каждое слово отдавалось множественным эхом.

А потом, нос пронзила свирепая химическая вонь.

— Уы-уммм… — замычал Иван, открыл глаза и машинально ткнул кулаком в широкую, довольно улыбающуюся, чумазую физиономию.

Вокруг раздался веселый хохот.

Иван недоуменно повел глазами и увидел, что его плотно обступили солдаты в советской форме. Тощие, заросшие, небритые, грязные и оборванные, но это были самые настоящие советские солдаты.

«Пиздец! — ругнулся Ваня про себя. — Ехали, ехали и приехали…»

— Эко он тебя, Салманов, — ржали бойцы. — Впредь будешь знать, как свою херню людям в нос заливать…

— Да ну вас нахер, дурачки… — длинный, худой мужик с белой повязкой на руке сидел на заднице и осторожно трогал свой подбородок. — Я счас товарищу комиссару нажалуюсь, поржете потом…

— Пришел в себя? — над Ваней склонился пожилой усатый мужчина в каске. — Драться не будешь? Ну тогда пошли помаленьку, товарищ майор госбезопасности Черный, приказал доставить тебя к нему. Садулаев, подмогни бойцу встать…

«Госбезопасность, НКВД, лагеря, ГУЛАГ, Берия, кровавая гебня, сатрапы, палачи и изуверы… — голову Ивана прострелила череда жутких слов и терминов. — Теперь точно пиздец…»

Руки и ноги разом окончательно отказались повиноваться, но Ваню услужливо вздернули под мышки и куда-то потащили.

Очень скоро Ивану надоело волочиться по земле, он хотел попросить отпустить его, но вместо слов изо рта вырвалось только мычание.

— Чего мычишь, ерой? — на ходу поинтересовался пожилой красноармеец. — Сам пойдешь?

— Угу… — Ваня кивнул.

— Вот и хорошо, нам легче… — пожилой охотно согласился. — Ну-ка, ну-ка…

Ваня подавил отчаянное головокружение, стал сначала на колени, а потом на ноги. Сильно тошнило, тело наливалось тянущей болью, но устоять получилось.

— Ерой! — восхитился красноармеец в каске.

Маленький и кривоногий солдатик рядом с ним, щуря и без того раскосые глаза, одобрительно закивал.

Ваня хотел поблагодарить их, но вместо слов опять исторгнул мычание, от того страшно перепугался и даже закрыл себе рот ладонью.

— Речь отшибло… — пожилой понимающе покивал. — Бывает. Соколова вона как шваркнуло, тоже неделю мычал и под себя ходил. А потом ничо, оклемался. Правда его на прошлой неделе танком переехало. Ну пошли, ерой, Черный ждать не любит…

От страха, что онемел навсегда, Иван чуть не сошел с ума и немного пришел в себя, только когда он и его сопровождающие, остановились на небольшой поляне.

На ней стоял огромный танк КВ-1[5], с заляпанной грязью красной звездой на башне, два уже знакомых Т-60[6], полуторка[7] и несколько импровизированный столов, под маскировочной сеткой. На одном из них стояла рация, а за вторым что-то бурно обсуждали несколько офицеров. То, что они офицеры, Ваня понял по синим галифе и фуражкам. Вокруг суетилось много людей в форме, но что они делают, Ваня так и не разобрал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Немедля выдвигайтесь к нашему рубежу за Глушицей. Фадей Михайлович, вы прикройте своими танками позиции… — невысокий плотный командир водил пальцем по карте.

— Так у меня топлива с гулькин хер… — густым басом оправдывался широкоплечий коротышка в замасленном комбинезоне и шлемофоне. И боекомплекта даже третьей части нет. Э-эх… — он махнул рукой. — Есть выдвигаться, товарищ комдив…

По пути к своему танку, он хлопнул Ваню по плечу и весело улыбнулся ему.

КВ рыкнул, дернулся и, выпустив из выхлопных труб густые струи сизого дыма, покатил по просеке. Следом за ним двинулись остальные танки.

Командиры разом обернулись и уставились на Ивана.

Ваня в очередной раз приготовился к смерти.

— Товарищ комдив, разрешите обратиться к товарищу майору госбезопасности! — пожилой солдат лихо бросил руку к каске.

— Дезертир, трус, самострел? — командир с двумя ромбами, видимо тот самый комдив, пропустил просьбу мимо ушей и глядя на Ваню брезгливо поморщился. — Зачем вы его притащили сюда?

— Нет, нет, товарищ комдив, — высокий, смуглый офицер, с висевшей на перевязи забинтованной рукой и одним ромбом на петлицах улыбнулся и отрицательно мотнул головой. — Скорее всего нет, но в этом деле есть непонятные моменты. Это я приказал его доставить. Буду разбираться.

Ивану он сразу не понравился, а точнее, очень не понравились его глаза, которые, казалось, пронизывают насквозь.

— Мне уже доложили по поводу этого красноармейца, — вперед вышел еще один командир, полный, круглолицый мужчина в очках с проволочной оправой. У этого в петлицах алело тоже два ромба, на рукаве гимнастерки была пришита большая звезда с серпом и молотом, но сам он был больше похож на школьного учителя, а не на офицера.

Он помедлил, а потом, строгим, торжественным голосом начал говорить:

— Красноармеец Куприн, вместе с военфельдшером Курицыной, занял брошенный по причине отсутствия горючего советский танк и преградил путь моторизированной немецкой маневренной группе, собиравшейся атаковать наши позиции с фланга. Во время боя, красноармеец Куприн огнем из пушки уничтожил немецкий бронетранспортер, средний танк, несколько мотоциклов и до взвода пехоты…

Ваня чуть рот не раскрыл от полного охренения и даже тайком ущипнул себя, чтобы проверить не спит ли он. Из всего боя он запомнил только то, что со страха даванул гашетку танковой пушки.

— Танк красноармейца Куприна подбили, — продолжил командир уже не таким официальным тоном. — Но подоспели наши танкисты и рассеяли гитлеровцев.

— Так и есть, товарищ дивизионный комиссар, — мягко вступил в разговор перевязанный, — но, как я уже говорил…

— Так это совсем другое дело!!! — недослушав его, комдив широко улыбнулся, подошел к Ване, крепко обнял его, а потом обернулся к комиссару и требовательно заявил: — Считаю, красноармеец Куприн должен быть награжден за свой подвиг. Что там у нас осталось, Сергей Корнеевич?

Комиссар пожал плечами, порылся в полевой сумке и достал маленькую коробочку.

— Только вот это, но она осталась всего одна…

Комдив недослушал и его, забрал коробочку и уже через несколько секунд на гимнастерке Вани появилась круглая серебристая медаль, с маленькой прямоугольной красной колодкой.

Ваня скосил глаза, недоуменно уставился на вычеканенный на медали старинный танк[8] и перестал понимать вообще что-либо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Комдив тряхнул ему руку и замер, явно что-то ожидая.

Пожилой солдат больно ткнул Ивана локтем и оправдывающим тоном подсказал комдиву.

— Контузило его, товарищ комдив, речь отшибло начисто. Там его танк страсть как расшибло, чудом уцелел парень…

Ваня спохватился, хотел сказать командиру большое спасибо за награду, но опять исторг только страдальческое мычание. Вдобавок, от волнения сильно закружилась голова и он только чудом не шлепнулся на задницу.