Другой глобус (СИ) - "kammerherr"

— А вы не знаете, как эта рукопись оказалась в Стэнфорде?

— Почему же не знаю… — Чехович даже растерялся. — Знаю, конечно. Ее подарил университету немецкий художник Герхард Клосс.

— Не слышал про такого… А у него она как оказалась?

— Вы не поверите — опять попытался сыронизировать Эдвард, — он нашел ее в тайнике дома, который незадолго до этого купил.

Асланов, кажется, и вправду не поверил. Помолчав несколько секунд, он пробормотал:

— Хм… Дом купил, рукопись подарил… Затем, видимо, все-таки одолев эту трудную для его понимания «двухходовку», спросил:

— Он что, действительно был известный художник?

— Да, очень известный, и не только в Германии — подтвердил Чехович. Он эмигрировал в Штаты перед самым приходом Гитлера к власти, был избран членом Американской академии искусств и литературы, преподавал, много выставлялся…

— Ну что ж, тем лучше — сказал Асланов, подумав вероятно о чем-то своем. — Скажите, вы ведь наверняка знаете тех специалистов, которые уже пытались расшифровать этот документ — как вы можете их оценить? Они действительно лучшие?

Разговор становился интересным. Чехович начал догадываться, к чему клонит собеседник.

— По крайней мере, два из них были в числе самых авторитетных криптологов своего времени — сказал он. Уильям Фридмен, руководивший во время 2-й мировой войны американским проектом «Magic» по расшифровке кода японской шифровальной машины. И англичанин Джон Тилтмен, группа которого взломала код немецкой шифровальной машины «Lorenz». Англичане до сих пор считают его лучшим криптологом всех времен.

— А из современных ученых? — спросил Асланов.

— Было несколько попыток, последняя, насколько мне известно, — в 2004-м году. Но ее автор во-первых, не предложил никакого варианта расшифровки, а только выдвинул гипотезу относительно языка рукописи и способа, с помощью которого она была зашифрована, а во-вторых, и эти его гипотезы были очень слабо аргументированы.

— Ясно, — снова сказал Асланов. Значит, последние серьезные попытки были… Сколько? Лет пятьдесят назад?

— Да, в семидесятых годах прошлого века.

— С тех пор наука наверняка ушла далеко вперед… — Хранитель «духовных скреп» словно забыл о Чеховиче и рассуждал с самим собой. — Пожалуй, стоит попробовать еще раз, а? Как вы считаете?

— Что вы имеете в виду? — Эдвард притворился непонятливым.

— Я имею в виду вас — сказал Асланов. — Наш фонд предлагает вам попытаться расшифровать рукопись Камиллы Анежской и готов обеспечить очень достойные условия. Возьметесь?

«Ну что ж, подумал Чехович. На очень достойных условиях и с учетом «вновь открывшихся обстоятельств» и возможностей…

— Хорошо, — сказал он, — давайте попробуем.

— Вот и отлично! — оживился миллиардер. — И в случае успеха, знаменитая древняя рукопись, расшифрованная российским ученым, будет храниться в России.

«Репетирует свою торжественную речь при вручении рукописи Эрмитажу» — подумал Чехович.

Асланов тем временем обошел стол, вынул из его ящика какие-то бумаги и положил их перед своим новым сотрудником.

— Это — проект договора, — сказал он. Можете взять его с собой, внимательно изучите, если что, внесите свои пожелания и замечания и передайте Анне Львовне. Связь со мной будете держать через нее. Он снова потряс колокольчиком, и обращаясь к вошедшей секретарше, сказал:

— Анна Львовна, Эдвард Брониславович через пару дней вам позвонит и принесет свои замечания. Я вас попрошу переслать их мне, и после согласования оформить уже окончательный вариант договора.

— Хорошо, — сказала она, едва улыбнувшись — и снова скрылась за своей дверцей. «Просто ниндзя какая-то» — подумал Эдвард.

— Запишите телефон, — сказал Асланов, и продиктовал городской номер. Чехович достал смартфон и записал.

Да, и еще одно, — сказал хозяин офиса, когда гость уже открывал дверь. — Эдвард Брониславович, мне придется объявить конкурс на расшифровку рукописи — ну, вы же знаете, у нас все принято делать через тендеры. Так что, официально вы будете работать, как участник конкурса, не удивляйтесь. Но фактически единственный документ, который имеет значение для нас с вами — это договор.

Чехович пожал плечами:

— Ради бога.

— Ну, и последнее. Я надеюсь, что этот наш разговор останется между нами.

— Я тоже — улыбнулся Эдвард.

Вся эта история была бы совершенно очевидной мистификацией, если бы не одно «но» — думал он по дороге домой. В отличие от рукописи Войнича, автор этого манускрипта был хорошо известен. Камилла была ученицей немецкого теолога Иоганна Киршнера и в 1389-м году написала трактат «О будущем», который вызвал большое недовольство католической церкви, но сделал ее известной. Видимо, испугавшись последствий, она и решила «спрятаться» в монастыре, рассматривая его исключительно как «крышу», убежище, место где удобно скрыться, чтобы не привлекать к себе внимания. Представить такого человека автором исторического розыгрыша, мистификации было очень трудно.

Оставался еще один «глухой» вариант, а именно — что рукопись зашифрована таким шифром, который не поддается расшифровке. Например, с помощью книги, которая известна только отправителю и получателю послания.

Подумав, Чехович исключил и его — и тоже из-за личности автора. Совершенно очевидно, что манускрипт был адресован не одному человеку, и даже не «группе лиц» — монахиня явно хотела сообщить что-то «городу и миру», а значит, документ расшифровывается, просто должен существовать ключик к шифру. Почему никому из уважаемых людей не удалось его найти — это уже другой вопрос.

«Что ж, мне предстоит действительно интересная практика — подумал Эдвард, — а Барбароссе теперь придется подружиться с Надеждой Александровной». Он не стал вносить в договор никаких замечаний. Сумма стояла такая, что грешно спорить, кроме нее предусматривалась постоянная зарплата в течение полугода, в случае необходимости — возможность продления. Что не было предусмотрено, так это текущие расходы, — а они предстояли не маленькие. Но мелочиться Эдвард не стал.

Отправляться в средневековье — хуже, чем в тыл врага.

Потому что провал в тылу не означает неминуемой смерти, а вот если тебя «расшифруют» в средневековой Праге, смерть предстоит не только неминуемая, но и жуткая.

Поэтому первым делом следовало позаботиться о своем внешнем виде. Эдвард собственноручно набросал эскизы одежды и обуви, даже про нижнее белье подумал — на всякий случай. Найти театральную мастерскую, где взялись пошить одежду, оказалось не так трудно, а вот пулены — башмаки, в которых тогда щеголяли горожане, в конце-концов, пришлось заказывать индивидуально, заплатить за них, как за самолет, да еще уговаривать мастера сделать хотя бы за месяц, вместо назначенных трех.

Во время «вынужденного простоя» — пока ждал пулены, он решил ознакомиться с работами коллег, занимавшимися манускриптом Камиллы Анежской, и эти работы окончательно убедили его в том, что расшифровывать тут нечего.

Глава 5

Одно дело — изучать средневековье, другое — жить в нем.

Чехович оказался на том же самом месте, между недостроенным Тыном и зданием ратуши, на Староместском рынке. Теперь следовало двигаться в сторону Анежского монастыря, но осторожно — как по минному полю. Сколько времени предстояло прожить здесь, Эдвард не знал. Если повезет, можно управиться за день, если нет — придется искать постоялый двор…

Была еще одна шальная мыслишка, притаившаяся в самом дальнем уголке головы. Даже две мыслишки. Первая — погулять. Просто туристом пройтись по Праге первых лет 15-го века, раз уж получил такую возможность.

Вторая относилась к той самой «технике безопасности», соблюдать которую он обещал Барбароссе. Каждый неверный шаг, и каждое невпопад сказанное слово могли привести на костер. Но Чехович втайне надеялся, что даже в самой критической ситуации он успеет оказаться дома прежде, чем эти дикари чиркнут спичкой. Уже имеющийся опыт показывал, что скорость его перемещения во времени и пространстве почти не уступала скорости мысли.