Спутник - Сергей Палий

Теперь я не стану бежать. Я понял, Денис, человеку в жизни нужно хотя бы раз проиграть. Тем более кто возьмется различить победу и поражение? Ты, подполковник Дорчаков? Вы, выжившие ребята? Человечество? Земля?..

Нет.

Не создала природа пока таких присяжных заседателей. Никто не имеет права судить о выборе и его следствиях для отдельно взятого тупого животного под названием человек. Даже он сам. Выбор нужно просто уметь делать. И желательно – вовремя.

Следствий надо уметь не бояться.

Я стал медленно подползать ближе, не отводя глаз от ее лица.

Катя плакала. Беззвучно. Слезы текли по наметившимся морщинкам возле глаз, по щекам, по губам, которые, казалось, жили отдельно от всего остального. Губы улыбались – устало, лишь самую малость вздергивались вверх уголки. Так улыбается человек, с которого спало напряжение, днями и годами давившее на грудь, на совесть, на бесконечные мысли…

И с улыбки срывались слезы.

– Перестань, – сказал я, не узнавая собственного голоса. Прокашлялся, добавил: – Будешь реветь – скафандр замкнет.

Она хотела что-то ответить, но только всхлипнула и задышала чаще.

– Столько тупых вопросов в голове, ума не приложу – с чего начать, блин, – признался я, останавливаясь в полуметре от Кати. Откладываю в сторону автомат, приподнимаюсь на одном локте и провожу закованной в уродливую перчатку ладонью по стеклу ее шлема.

Я очень давно не смахивал слез с женского лица, отвык. Наверное, поэтому в этот раз у меня и не получилось…

Дьявол! Дурь какая! Стекло же! Как можно вытереть лицо, не снимая гермошлема? Или можно, если уметь?..

Отдернув руку слишком резко, я заставил Катю вздрогнуть и попятиться.

– Тихо, тихо. Мысли дурные просто, – сказал я. – Можно начну с самого идиотского вопроса? – Она радостно закивала. Я с силой провел языком по небу, сглотнул. – Ты как здесь оказалась?

– Терро… ризм, – еле слышно пробормотала она, опустив раздраженные веки. – За сногсшибательные деньги, которые… в общем, нужны были… участвовала в захвате заложников… впрочем, не важно. Хочу, чтобы ты знал, я ник… никого не убивала. Ник-когда.

– Все равно ты сволочь, – медленно проговорил я.

– Вот тебе и ответ на идиотский вопрос.

– Сколько у вас заложников из числа персонала тюрьмы? Живых, конечно…

– Ни одного.

– Лжешь!

– Смысл? – Она открыла глаза, уже спокойно взглянула на меня. – Ведь я все равно не уйду отсюда.

– Ты же предаешь своих… своих… сподвижников.

– Во-первых, лунники мне никакие не сподвижники, я их и не знаю никого толком, там же камеры-одиночки… Во-вторых, ты сам уже предал своих друзей.

– С чего ты взяла?

– Ты не убил меня.

Я машинально потянулся к стволу. Понял, что выгляжу чрезвычайно глупо, и… рассмеялся. Громко, хрипло и, скорее всего, заразительно. Сам не ожидал от себя такого – вроде нервы не шалят, а приступы, как у малолетнего психопата.

– Смешно, – утвердительно сказала Катя. – Знаешь, как страшно видеть Землю, свой дом, проплывающий иногда мутным яблоком над головой. Далеко, далеко… У нас же в камерах крыши прозрачные, из какого-то стекла специального. Семь лет…

Я глянул на бирюзовую планету, висящую над нами призраком жизни. На Землю.

Катя проследила за моим взглядом, робко тронула перчаткой мой локоть, и чуть слышный шепот раздался где-то рядом с моим сознанием:

– Лешка, отвези меня домой из этой пустоты. Мне уже пора, я уже наказана. Леша, забери меня отсюда… – Она потрясла головой. – Мутит что-то…

– У тебя кислорода сколько?

– Не знаю…

Сверху мелькнуло что-то серебристой нитью и исчезло за скалами. Я вскочил на ноги, еще не понимая.

– Что это? – встрепенулась Катя.

– Погоди-ка…

И тут они начали мелькать один за другим. Восемь истребителей Миг-50. Я слышал, что на них можно было выходить в открытый космос, там движки какие-то продвинутые стояли, но чтобы реально… Нет, скорее, их держали в резерве на российской боевой космической станции «Снег», то есть они стартовали не с планеты, а прямо с орбиты.

Значит, командование узнало, что заложники мертвы, и решилось на бомбардировку. Или они там, в Главке, решили пожертвовать всеми нами? Очень даже возможно. Экстренные обстоятельства, мать их, и все такое!

Всех накроют плазменными ракетами.

– Лешка, забери меня домой! – Она вцепилась в меня, стала трясти. – Страшно, Лешка, умирать вот так… В пустоте!

Калейдоскоп мыслей проносился в моей голове. Наверное, пора делать выбор, майор Густаев, тот единственный, за который будешь отвечать всю жизнь, неважно – короткая она будет или… Или? Что может помочь решить? Честь офицера, бестолковые годы прошлого? Пройденный путь? Отсутствие глупости и любознательности? Или?..

Или мне сейчас способна помочь та, кто однажды меня предала? Меня, а потом и Землю.

– Прости меня, Леша… Прости.

Весы опрокинулись, и весь хлам посыпался с их чаш в пропасть…

– Бери карабин, пошли.

Она ничего не сказала, покорно взяла оружие и обернулась. Та, кого я простил. Та, кого я любил. Схватив АКЛ, я неуклюже перескочил через обломок скалы, коротко выматерился по поводу низкой гравитации и жестом показал, чтобы она шла за моей спиной. Мы, осторожно придерживаясь за выступы, стали спускаться вниз. В холодные волны Моря чужих дождей.

Так, наверное, начинается настоящее предательство. Или заканчивается?..

Дорчаков возник впереди неожиданно. Его грудь тяжело вздымалась, стекло шлема было в каких-то темных разводах, ствол автомата – нацелен на нас. Взгляд Дениса метнулся на Катю, сжавшуюся у меня за спиной. Я никогда не видел таких бешеных глаз у нашего командира, обычно тихого, спокойного, чуть шепелявившего. Его рот уродливо скривился, по губам можно было разобрать, как он в отчаянии повторяет одно слово: «Лешенька, Лешенька…»

Подполковник удобнее взял ствол, как-то странно переступил с ноги на ногу, будто в нерешительности. Дурак! Ты что, хочешь сдохнуть в пекле, которое будет здесь через несколько минут, когда пилоты получат зеленый свет?! Сдохнуть хочешь? А может, ты хочешь забрать с собой и жену мою?

Вот уж нет.

Однажды такое уже случилось. Лучший друг пришел в обнимку с Катей посреди ночи, а я не смог его ударить. Тогда.

Теперь – могу.

Приклад резко толкнул в бицепс. Дорчаков миг удивленно смотрел на меня, а потом стало заметно, что его лицо покрылось инеем. Фонтанчик крови, плеснувший из горла, застыл черной горкой. Катя вскрикнула.

Он завалился на спину. Выпустил оружие. Путь свободен…

«Давление в кислородных резервуарах падает. Запас на десять минут. Система будет автоматически перезагружена через пятнадцать секунд…» Гейтс – мудак…

Мы бежали к взлетным полосам, задыхаясь, хрипя от недостатка воздуха. Позади еще шел бой. Быстрее! Быстрей! Успеем, если у нас есть шанс, то обязательно успеем – не имеем права не успеть, потому что дороги назад нет. Выбор сделан.

Вот показались купола космодрома, бегающие люди, не разобрать – свои или лунники. Хотя… какая разница! Перед глазами – розоватая пелена, грудь кажется отлитой из свинца.

– Леша… мы куда?..

– Заткнись… дыхание собьешь… тогда – крышка…

Истребитель я заметил на ответвлении от третьей слева полосы. Рядом копошились двое в серых скафандрах.

Два патрона. Две вспышки. Две жизни. Счетчик…

– Забирайся на место второго пилота.

Катя подпрыгнула, зацепилась за край кабины, попыталась подтянуться и соскользнула вниз, плавно упала сначала на колени, а затем навзничь, прислонившись задней частью шлема к шасси.

– Не могу… кислород…

– Вставай! – заорал я, вдруг почувствовав какой-то животный страх. – Вста-а-ать!!!

Отбрасывая АКЛ, я подбежал к ней и стал поднимать, изо всех сил дергая за руки… Розовые волны плыли впереди, их движения укачивали, успокаивали… а под ребрами толкалось что-то противное, мешающее прилечь и отдохнуть… Оставьте! Мне нужно всего лишь чуть-чуть поспать… набраться сил…

Всполох белого сияния на мгновение ослепил меня. Всё, пилотам дали зеленый свет. Через пару минут от космодрома и тюрьмы не останется ни единой молекулы. Плазменные ракеты – это не шутка!

Я потряс головой, отгоняя радужные круги и желтенькие искры, кружащие вокруг бесформенными медузами и роем фантасмагорических неземных пчел. Поднялся. Взял Катю сзади под мышки и одним рывком перебросил ее через бортик открытой кабины. Кажется, на запястье порвал мышцу или сухожилие… Не важно. Главное – взлететь. В Миге система регенерации и запасной кислород есть. Много кислорода, даже для двоих слишком много…

Подтянулся. Перекинул сначала одну ногу, потом вторую…

Еще одна плазменная вспышка. Уже ближе! Еще одна! Быстро! Купол кабины – закрыть. Кнопка. Огромное стекло стало опускаться. Медленно, твою мать, медленно же! Так, тормоза, зажигание, форсаж.

Почти вертикально мы ушли в чернь космоса, оставляя позади пылающий ад чужого мира. Оставляя собственные кошмары и мечты. И совесть – одну на двоих…