3.Недели по Троице 1-17 - протоиерей Иоанн Толмачев

Ты живешь по закону. В этом, кажется, есть уже и любовь: ибо Сам великий Наставник в любви Божественной сказал: "кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня" (Иоан. 14:21). Но вникай и разумей поистине то, что говорит Истина. Как любовь, собственно, есть чувствование сердца, и как испытующий сердце Наставник провидит, что некоторые слабые ученики помыслят, будто чувство это может быть сохранено и без помощи деятельности, соответствующей этому чувству, то, предупреждая это превращение истинной любви во мнимую, и поучая "любить … делом и истиною" (1 Иоан. 3:18), Он говорит, "что любящий Его есть тот, кто имеет заповеди Его, и соблюдает их." A того совсем не мог сказать исполненный любви Наставник, будто для учеников Его довольно только внешне исполнять дела Его заповедей, и будто это вменится им вместо любви к Нему, хотя бы они ее и не чувствовали. Подобно как любящему детей родителю несвойственно сказать к своим детям, что он позволяет и не любить себя, только бы они делали, что он прикажет.

И что значит без любви соблюдение заповедей? Кто столь несведущ о самом себе, или столь неискренен, чтобы не признаться, что он иногда, в чем-нибудь, прегрешает против заповедей? Если же, таким образом, здание собственной правды, созидаемое на основании заповедей, имеет слабые места, то найдет гром законного проклятия и одним ударом разрушит все здание: "проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона" (Гал. 3:10). И еще сильнее: "кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем" (Иак. 2:10).

Где же теперь спасение в исполнении заповедей? Оно есть; но для тех, которые исполняют заповеди не по писаному, а по духу: дух же закона есть любовь. Хочешь ли избежать проклятия законного? Желаешь ли иметь краткий и верный способ исполнить весь закон? Сей краткий и верный способ есть любовь. "Любящий другого, говорит апостол, исполнил закон; любовь есть исполнение закона" (Рим. 13:8-10[96]).

Не в том смысле это сказано, будто любовь позволяет оставить закон без исполнения; нет! Она есть исполнение закона потому, что она есть душа закона; а душа и все тело оживляет и движет: так любовь исполняющему закон дает силу и заповеди творит легкими к исполнению. Сын, который бежит увидеть возлюбленного родителя, чувствует ли усталость от пути? Так дети Божьи, любящие Бога люди, не утомляются никакими подвигами на пути жизни, стремясь к вечным обителям, где надеются воочию увидеть Отца, от Которого рождение дало им столь высокую область, — "быть чадами Божиими" (Иоан. 1:12), и Которого в них любовь сильнее всякой любви, земной и небесной.

Ты каешься. И в этом случае ты на добром пути; и эта стезя проложена ко спасению, по сказанному: "неизменное покаяние ко спасению" (2 Кор. 7:10). Но примечай и здесь глубокий разум слова Павлова: "неизменное покаяние," говорит он, то есть, покаяние, после которого человек не изменяет воспринятых им лучших мыслей опять на худшие, не возвращается на прежние грехи, не ослабевает в ревности жить по воле Божьей, — такое покаяние, бывает "во спасение."

Сейчас, братия, требую я для вас свидетельства от вас самих. Не примечаем ли мы за собой, что благие намерения, восприемлемые нами в покаянии, по времени колеблются иногда и падают, и мы, частью от беспечности, а частью и при некоторой заботе о своем исправлении, впадаем во грехи, в которых многократно каялись? Какая же в этом случае надежда спасения в покаянии, если нераскаянное только покаяние бывает во спасение? И что делать нам с нашими духовными болезнями, когда самое врачество, при частом их возобновлении часто употребляемое, как бы притупляется в своем действии?

И в помощь врачеству, и против возобновления болезни, — и в помощь покаянию, и против возобновления грехов, действительнейшее средство есть истинная любовь к Тому, "Который не хочет смерти грешника," и Который даже умер за спасение грешника. Истинная, говорю ибо то не любовь, когда непотребный сын расточает имение родителя, в надежде на его снисхождение; но то любовь, когда нежный сын и тем, что позволено ему, осмотрительно пользуется, сохраняя благоволение возлюбленного родителя.

Евангельская история представляет нам разительный пример спасительной силы, которую истинная любовь дает покаянию. Жена, в целом городе известная, как грешница, приступает к Иисусу Христу, помазует миром ноги Его, омывает их слезами, отирает власами своими, словом, являет знамения покаяния, хотя не слышно из уст ее слов покаяния; и Тот, Которого Иудеи называли укорительно, а Христиане радостно называть должны "друг мытарям и грешникам" (Мф.11:19[97]), разрешает ее от грехов, не смотря на множество их: "прощаются грехи её многие" (Лук.7:47). Но каким образом столь совершенно воздействовало покаяние, которое даже не разрешилось еще открытым исповеданием грехов? Оно воздействовало посредством совершенной любви к Решителю грехов: "прощаются," говорит Он, "грехи её многие за то, что она возлюбила много" (Лук. 7:47).

Ты молишься. Кто не похвалит и этого духовного упражнения? Но и о нем вопрошаю: какой молитвой ты молишься? Ибо есть и суетная молитва, о которой сказано: "приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим" (Мф.15:8–9). Что значит приближаться к Богу устами, а сердцем далеко отстоять от Него?

Произносить устами, или принимать слухом из уст других — молитвенные к Богу слова, но не соединять с ними сердечного внимания и духовной теплоты, короче, молиться без любви. Не трудно суетность такой молитвы обнаружить даже простым, естественным рассуждением и побуждением природы. Что делает дитя, только начинающее мыслить, чтобы получить желаемую вещь от отца или матери? Не соединяет ли оно для этого со своими прошениями всех, какие знает, выражений детской любви и нежности? Итак, не должны ли мы признать себя неразумными более самих детей, когда думаем нашими хладными, без внимания, без любви, без сердца произносимыми прошениями что-либо получить от Отца небесного, Который именно "смотрит на сердце," в то время как "человек смотрит на лице" (1 Цар. 16:7[98])?

Скажем ли, что небесный Отец благ более земных родителей, и потому даст вся благая просящим y Него? Правда; но Он и праведен более их, и потому не может дать недостойным. И даже, по самой благости, не может дать блага на зло просящим, дабы они не осквернили самого блага. На зло, конечно, просим мы, когда без любви просим у Всеблагого и Вселюбящего.

Но что еще говорит закон духовный? — Он показывает, что не только исполнение молитвы, но и сама молитва, истинная и чистая, без истинной и чистой любви невозможна. "О чем молиться" учит Апостол, "как должно, мы не знаем, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными … Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых." (Рим.8:26–27). И чтобы кто-либо, слыша это, не остался в недоумении о том, как можно приобрести сие высокое ходатайство, Апостол немедленно присовокупляет: "притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу" (Рим. 8:28). Любовь к Богу все обращает в средства к нашему спасению и блаженству; без нее все средства не достигаюг сей цели. Не будет светить светильник без елея: и молитва не озарит духа без любви. Не будет без огня курение кадила: и молитва без любви не взойдет к Богу.

Что сказать о побуждениях к добродетели, которыми заменяют любовь не познавшие силы ее, — о страхе суда и надежде воздаяния? Это опоры, необходимые для созидающих дом душевный — но не на них лежит высота и красота здания духовного. Работающий из страха есть раб: трудящийся за воздаяние есть наемник. Раб, говорит Иисус Христос, "не пребывает в доме вечно," — можно присовокупить — и наемник; — ибо только "сын пребывает вечно" (Иоан. 8:35). "В страхе есть мучение," говорит возлюбленный ученик, "в любви нет страха," зато "совершенная любовь изгоняет страх" (1 Иоан. 4:18). Другой Апостол Христианам, в противоположении с иудеями, говорит: "вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: "Авва, Отче!"" (Рим. 8:15).

Итак, дух рабства, — но также и наемничества духовного, — есть удел иудеев: а жребий истинных Христиан есть дух сыновней любви к Богу и Спасителю. Можно даже, без прекословия Апостолу, сказать, что истинный дух и Ветхого Завета был дух любви, если бы не облекло его рабством жестокосердие иудеев. Подтверждаю это самыми заповедями закона Моисеева. "Милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои," (Исх. 20:6) пишет он. Удивляюсь особенно этому указанию о любви, когда сравниваю его с заповедью о родителях: "почитай отца твоего и мать твою." (Исх. 20:12)