Пришелец - Антон Ловканов

- Да враньё это всё! - остановился он, даже и не догадываясь, что сестра его сильно вывихнула ногу, - что ж ты дурочка у меня такая - веришь всем этим городским байкам и россказням? Ну нашли возле больницы человеческие внутренности, вот все и начали трепаться... Э!, что у тебя с ногой?... Подвернула?

- Чёрт его знает, - прокряхтела та, попытавшись пошевелить ногой. Интересно, помогут ли мне в той больнице... Она ведь детская!

Она как будто не ногу вывихнула, а голову, и из головы этой вылетело то, отчего она мчалась по лесу как ненормальная пару секунд назад.

- Вряд ли помогут, - говорил брат, - у детей ведь совершенно другие организмы. Но, всё равно, пошли, до травмпункта-то они должны доставить, в любом случае.

- Конечно, пошли! - усмехнулась она. - Полетели! Я сейчас только летать умею.

Брат понял, в чём дело и подставил ей своё плечо.

Когда они вышли из леса и подходили к больнице, брат обратил внимание, на что больше всего смахивает этот девятиэтажный корпус.

- Летать! - усмехнулся он, вспомнив её последние слова (после этого они выходили из леса молча, словно боялись произнести хоть слово - нарушить царившую вокруг больницы абсолютную тишину: даже ни единой вороны не было слышно). - Я думаю, в больнице этой удастся полетать! То-то она смахивает на НЛО!

Сестра не обращала на слова брата ни малейшего внимания, словно была загипнотизированной марионеткой... Хотя, нет, скорее всего, всё её внимание сосредотачивала на себе ноющая боль ноги.

Двери больницы были открыты, так что стучаться, как предполагал брат по пути, не пришлось...

19

709-я палата.

- Куда ты подскочил, козёл! - гаркнул 13-летний Паша Тидоров на 11-летнего соседа по палате, Гошу Кучко, - доигрывай, давай!

- Да я срать хочу! - объяснил ему Кучко как можно откровеннее, - а не то вонять у нас в палате будет.

- Ладно, ублюдок, Чукчо, бежи в туалет, дрочи там...

- Ты только карты мои не поднимай!

- Конечно-конечно! - ухмыльнулся Тидоров. - Я в замочную скважину буду подглядывать и на видеокамеру запишу твою мастурбацию.

- Подъе...ёшь, когда я срать сяду, - ответил исчезающий за дверью Кучко.

Павел тут же поднял брошенные рубашкой карты своего единственного соседа по палате, изучил все до единой, просмотрел все до единой карты в коло-де, разложил как положено, на своё усмотрение, подождал Гошу ещё немного... Потом ещё немного подождал... Гоша из туалета так и не возвращался...

- Точно дрочит! - поднялся Паша с места, чтоб отправиться в сторону туалетной комнаты и выдавить дверь, если что. Он часто хлипкую туалетную дверь выдавливал по разным причинам.

Вот он подошёл к двери, взялся за ручку, собрался дёрнуть на себя (дверь открывалась вовнутрь), и чуть не потерял сознание, отлетев от толкнувшей его двери на два метра.

Гоша в это время тоже заходил в палату. Только он вовсе не заходил, а врывался, словно что-то страшное и зловещее пыталось удержать его в больничном коридоре. Поэтому-то сосед его и отлетел на пару метров...

- Ты чё, ублюдок проклятый!!! - вне себя от ярости взревел поднимающийся на ноги Павел. Он поднимался и не видел, "ЧТО" входит в палату, поэтому орал. А если б он увидел, "что" входит в палату, орать бы не стал. - Я ж от тебя сейчас живого места не оставлю!!! Я тебя сейчас... Э! - попал ему в поле зрения вошедший, перед тем как он (Паша) загоготал во всю глотку. - Чё это ты?!

Недолго он не мог успокоиться. Когда смех его стал пробирать чуть меньше обычного, он поинтересовался у Гоши, - ты чё, толчок с 714-й перепутал?! - всё ещё держался он за живот. - И тебя девчонки, как вчера Говнюковича, изнасиловали?!

- Нет, - затравленно отвечал тот, даже и не думая прикрывать руками свои ещё не обросшие природной растительностью гениталии, как он всегда делал из стеснительности (а в бане он мылся в трусах), а спокойно стоял в "младенческом одеянии", и коленки его дрожали.

- Не нет, а да! - твердил тот. - Признавайся как на духу, не стесняйся никого, здесь все свои.

- Я просто... - хотел было тот что-то произнести, как Тидоров его перебил:

- Э, а чё это ты так похудел-то?! - пригляделся он к нему. - Ты ж, когда выходил, не был таким худым! Чё с тобой стряслось, ну-ка расскажи.

- Я не могу ничего рассказывать, - проговорил он каким-то ослабленным голосом - каким-то бессильным и истощённым. - Там очень тяжело и время течёт быстрее.

- Чё ты городишь!? - посерьёзнел Паша - так уж ему не понравился вид соседа по палате. - Давай, оденься во что-нибудь, сядь и расскажи всё по порядку.

- Не хочу я одеваться, - опять проговорил он своим слабеньким голосом обезвоженного организма, - без одежды лучше.

- Если кто-то тебя незаслуженно обидел, - попытался Паша войти в доверие соседа, - то ты меня знаешь, я даже тех троих дзюдоисток могу вырубить. Рассказывай и ничего - никого не бойся.

- Без одежды ведь лучше, - произнёс он, словно пропустил последние Пашины слова мимо ушей.

- Почему без одежды лучше? - спросил тот. - И ты никого не стесняешься?! Даже девчонок?!

- Причём здесь девчонки! - не менялся его голос (всё также, с трудом выдавливал он из себя слова). - Просто обнажённое тело лучше соприкасается с космосом.

- С космосом? - переспросил Тидоров, словно решил, что ему послышалось.

- С мирозданием, - поправился Кучко.

- Насколько мне известно, - говорил Паша, - то лучше всего обнажённое тело соприкасается с противоположным ему полом, или... или, как у вас, соплячков, с рукой. Так что там всё-таки происходит-то? - Поднялся он с места и направился к двери.

- НЕ ХОДИ ТУДА!! - отчаянно вскрикнул Георгий, тоже подскочив с места и приготовившись стоять до последнего, но этого самоуверенного здоровяка не выпустить в коридор.

- Да что такое-то, я не пойму?! - остановился он - так сильно крикнул Кучко. - Объясни ты толком!

- Лучше тебе ничего не знать, - ответил он. - Лучше сидеть в палате и никуда не выходить. И желательно зашторить чёрные шторы.

- Какие чёрные, - посмотрел он на шторы. - Они же разноцветные. Ты что, дальтоник?

- С улицы будут казаться чёрными. Я знаю.

Тидоров сел на пустую, (ждущую новичка) койку. - Ну хоть намекнуть можешь, что там делается?

- Там... - говорил Кучко, - ...там... ...там...

- Там-толька-там-толька-там... - скороговорочно пропел он "Блестящих", - знаю я такую песню, "Кореец, Анатолий Там" называется. Больше ты ничего сказать не можешь?

- Там кошмар, - вырвалось вдруг у Кучко. - Видишь, какой я пришёл? А тебе достанется ещё больше...

- МНЕЕЕЕ??? - протянул он. - Да я же всю больницу урою! Я же каратист, сынок! Ты забываешься! - бахвалился он, поднимаясь с места и направляясь к двери. - Опять, небось, эта дура, санитарша! (вспоминал он о Свете Олеговне) Вот по ком палка-колокол плачет!