Москва в эпоху Средневековья: очерки политической истории XII-XV столетий - Юрий Владимирович Кривошеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во всех межкняжеских спорах нельзя не видеть решающие участие и значение ростовцев, владимирцев, переяславцев, а также, к примеру, москвичей и дмитровцев. Молодые растущие города – Москва, в какой-то степени Дмитров – тоже пробуют свои силы. Смысл борьбы москвичей – выйти из-под опеки и контроля со стороны владимирцев и их князя. Этим Москва претендовала на самостоятельную волость[37]. Москва – яркий пример древнерусского пригорода, осознавшего свою экономическую и политическую силу и стремящегося выйти из «пригородного» состояния. Однако, как известно, возвышение ее началось уже в новых исторических условиях.
Русь, Москва и Орда
Князья и Орда: историография. Длительное время в отечественной историографии безраздельно господствовала мысль о древнерусском князе как монархе. Исследования И. Я. Фроянова показали иную роль князя и пределы его властных полномочий в древнерусском обществе [Фроянов 1974; 1995] (см. также: [Толочко 1992]). «Княжеская власть являлась составной и необходимой частью социально-политической структуры Киевской Руси». Вместе с тем, «несмотря на значительный общественный вес, князь в Киевской Руси все же не стал подлинным государем. Этому препятствовала самодеятельность народных общин. Трудно назвать сувереном князя, который, приезжая в ту или иную волость, должен был входить в соглашение с вечевой общиной и принимать выдвигаемые вечем условия, ставящие его в определенные рамки. Князь заключал ряд с народным собранием – вечем. А это значит, что он превращался в известном смысле в общинную власть, призванную блюсти интересы местного общества» [Фроянов 1980: 42–43 и др.].
Для послекиевского периода общим местом в отечественной историографии стали рассуждения и выводы об изменении общественного статуса русских князей XIV–XV вв. под воздействием прежде всего монгольского (ордынского) фактора. Большинство современных историков полагает при этом лишь переход на другой – более высокий – уровень уже имевшей место в древнерусский период монархической власти.
В отличие от них, И. Я. Фроянов видит здесь качественные изменения. «Что касается княжеской власти, – пишет он, – то она получает совсем иные основания, чем раньше, когда древнерусское общество развивалось на общинно-вечевых началах, характеризуемых непосредственной демократией или народовластием. Если до прихода татар Рюриковичи занимали княжеские столы, как правило, по приглашению городского веча, рядясь на нем об условиях своего княжения и принося клятву, закрепленную крестоцелованием, держать договор нерушимо, то теперь они садились на княжения по изволению хана, запечатленному соответствующим ханским ярлыком. <…> Это сразу же сделало князя самостоятельным по отношению к вечу, создав благоприятные условия для реализации его монархических потенций» [Фроянов 1995б: 31] (см. также: [Корф. 1908: 203–209 и др.]). Но реализованы эти условия были далеко не сразу. Коренной перелом произошел только в княжение Дмитрия Донского, когда окончательно были ликвидированы вечевые институты [Фроянов 1995б: 32, 36–37, 40]. А далее российская монархия «прошла свой путь становления за сравнительно короткий срок: несколько более столетия». И «к исходу XV в., освободившись от боярских пут, усвоила самодержавный характер с присущей ему всей полнотой политической власти в стране»; «в исторических условиях конца XV – начала XVI в. такая власть могла быть только деспотической» [Фроянов 1995б: 39–40]. Такой представляется эволюция монархической власти И. Я. Фроянову.
Вопрос становления самодержавия в XV–XVI вв. требует отдельного исследования. Прежде же чем рассмотреть конкретно-исторический вопрос о соотношении веча и княжеской власти во второй половине XIII–XIV в., обратимся к вопросу непосредственных взаимоотношений русских князей и монгольских ханов. Какими они видятся современным отечественным историкам?
«Добиваясь покорности от Руси, Орда не могла сломать существующие там политические порядки, – писал Л. В. Черепнин. – Ордынские ханы стремились поставить эти порядки себе на службу, используя в своих интересах русских князей, которые им казались надежными, истребляя ненадежных и все время сталкивая князей между собой, чтобы не дать никому усилиться и всех держать в страхе. Из источников известно о поездках ряда русских князей в Золотую Орду и в Каракорум на поклон и для подтверждения прав на свои княжения. Не все возвращались обратно. Так, в Орде были убиты черниговские князья Михаил Всеволодович и Андрей Мстиславич, в Монголии отравили великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича и т. д. Сопротивление русских князей Орда подавляла военной силой» [Черепнин 1977: 191–192].
Выводы отечественных историков об этой проблеме были подчеркнуты В. А. Кучкиным. «Изменилось и положение русских князей, – пишет он. – Хотя продолжали действовать древнерусские юридические нормы наследования княжеств, в эти нормы властно вторглась ордынская власть. Князья должны были ездить в Орду, чтобы получать там ханские утверждения на свои княжества. Каждому князю выдавался ярлык – особая ханская грамота на владения. Поездки русских князей в Орду нередко сопровождались унижениями, которым князья подвергались при дворах ханов. …А в ряде случаев поездки в Орду кончались для русских князей смертью… Раздавая русским князьям ярлыки на их княжения, ордынские правители стремились регулировать политические отношения между подвластными им русскими княжествами. Нет ничего более ошибочного, чем полагать, будто чужеземное иго было некоей внешней оболочкой, под которой русские князья продолжали действовать так же, как они действовали до нашествия Батыя. Нет, ханы не могли бы сохранять свою власть над Русью в течение почти четверти тысячелетия, не предпринимай они никаких действий по упрочению этой власти и совершенствованию ее механизма. Соблюдая во многих случаях имевшиеся на Руси традиции престолонаследия, ордынские ханы, когда это было им нужно, бесцеремонно нарушали их. …Ордынские правители зачастую перекраивали политическую карту Северо-Восточной Руси, препятствуя усилению того или иного князя, разжигая соперничество и распри между русскими князьями и извлекая из этого немалые выгоды для себя. Со временем даже выдача в Орде ярлыка на то или иное княжество стала сопровождаться беззастенчивыми требованиями со стороны правящей ордынской элиты денежных выплат и ценных подарков. …Такие “множайшие дары” были одним из тех материальных итогов, ради которых и отлаживалась Ордой вся ее политическая система властвования над русскими землями» [Кучкин 1991: 19–22].
Похоже думают В. Б. Кобрин и А. Л. Юрганов: «Уже первый акт ордынской власти – назначение Ярослава Всеволодовича великим князем (1243 г.) – означал перелом в политических отношениях Руси: впервые права великого князя были дарованы ханом. Положение русских князей под властью Орды было близко к вассальному (сохранение власти, территории, значительная свобода действий внутри
