Глобалия - Жан-Кристоф Руфин

— С меня хватит! — крикнула девушка и встала.

Она взяла свой рюкзак.

— Я пойду назад.

— Ты не знаешь дороги, — возразил Байкал.

Лучше бы он этого не говорил. Теперь Кейт уже не могла позволить себе передумать. Была затронута ее гордость.

— Еще посмотрим.

Девушка решительно надела рюкзак и быстро зашагала по тропинке, которая вела в лес.

С минуту Байкал постоял в одиночестве, сжав кулаки. Он ни за что не хотел отказываться от задуманного, но при мысли о том, что Кейт из-за него окажется в опасности, решил больше не упрямиться. Молодой человек взвалил на спину рюкзак и побежал вслед за ней вверх по крутому склону.

Тропа была извилистая, а потому он не сразу заволновался оттого, что не видит Кейт. Наверняка она скрылась за следующим поворотом. Прошло десять минут. Байкал удивился, что до сих пор не нагнал ее. По дороге ему не попалось ни одной развилки, к тому же он был уверен, что ходит гораздо быстрее, чем Кейт. Он принялся звать ее. Его крики эхом отозвались в соседнем ущелье. Вдруг она спряталась? Некоторое время назад Байкал проходил через участок леса, заваленный огромными камнями. Наверняка Кейт спряталась за одним из них. Может быть, ей нужно было уединиться или же она решила пропустить его вперед.

Он пошел обратно, не переставая звать Кейт. Солнце уже скрылось за горным кряжем, и тропинку окутала сиреневатая тень, которая в горах задолго предвещает наступление ночи.

В конце концов за очередным поворотом он разглядел метрах в десяти чей-то силуэт. Байкал так долго бежал вверх по склону, что пот застилал ему глаза, и он почти ничего не видел, но не засомневался ни на секунду. Юноша ринулся вперед, еле переводя дыхание, счастливый оттого, что наконец нашел Кейт. Когда их разделяли всего какие-то три метра, он поднял взгляд и увидел, как рядом безмолвно выросли еще две тени. В ту же секунду фигура, которую он принял за Кейт, обернулась. Байкал понял, как сильно он ошибался. Это оказался мужчина. Форма Министерства социальной безопасности туго обтягивала его толстый живот.

— Ни с места! Я унтер-офицер Эртье.

Глава 4

ВЗРЫВ ЗАМИНИРОВАННОЙ МАШИНЫ, который потряс весь Сиэтл, унес жизни двенадцати человек, не говоря уже о многочисленных ранениях и тяжелых психологических травмах. И все же по меньшей мере одного эта трагедия осчастливила: благодаря ей Анрик Пу-жолс смог раздобыть сенсационный материал для своего первого репортажа.

Анрик окончил школу журналистики всего каких-то две недели назад. Ему недавно перевалило за тридцать, так что дорога в профессию была долгой. Впрочем, тридцать — возраст более чем приличный и даже весьма юный, учитывая, какой конкурс нужно было выдержать, чтобы поступить в это престижное учебное заведение. И что было еще удивительнее, этому молодому человеку без опыта работы удалось устроиться стажером в рубрику «Происшествия» газеты «Юниверсал Геральд». То было старинное издание. Поговаривали, что в начале своего существования оно даже печаталось на бумаге. Это значило, что газета была основана еще до того, как вышел закон, запрещающий промышленное использование любых природных материалов, один из первых в Глобалии. Теперь «Геральд», разумеется, стала виртуальной и выходила в экранном формате. Все эти годы она успешно конкурировала со множеством новых газет, и, хотя давно уже не считалась единственным авторитетным изданием, престиж ее по-прежнему был невероятно велик.

И вот в довершение всего с первым же журналистским заданием Анрика посылают освещать теракт такого масштаба. Накануне ему выдали ленту на липучке, где значилось его имя. По старой традиции все в редакции носили на груди такие значки. Трудно было сказать, чем он больше гордился: званием журналиста «Юниверсал Геральд» или своим каталонским именем «Анрик Пужолс», которое казалось ему созданным специально для того, чтобы быть выгравированным на клинке шпаги.

Увы, Анрик был так горд и так взволнован, что упустил самое главное. В спешке отправившись к торговому центру, где произошел взрыв, он забыл свое электронное журналистское удостоверение. Возвращаться было уже поздно, а офицеры Социальной защиты признавали только этот документ, который позволял автоматически идентифицировать владельца и определить его профессиональные полномочия. Остальные журналисты, все при своих удостоверениях, уже стояли отдельной группой неподалеку от обгорелого остова машины. К ним вот-вот должен был обратиться представитель властей, зачитать официальное заявление, ответить на вопросы и пригласить воочию ознакомиться с последствиями взрыва. Родственники жертв, тоже собранные в отдельную группу, терпеливо дожидались, когда до них дойдет очередь предстать перед телекамерами.

По забывчивости загубить такой репортаж! Анрик был готов рвать на себе волосы. Молодой журналист, хотя и родился в Денвере, а учился в самых разных уголках планеты, был каталонцем до мозга костей. Так его воспитала бабушка, у которой он долгое время жил после смерти родителей, погибших в автокатастрофе. Гордый, трудолюбивый и обидчивый, любую неудачу он воспринимал как оскорбление и приходил в бешенство при одной мысли о том, что его честь может пострадать.

Когда Анрика оттеснили за оцепление, у него все внутри закипело. Он едва сдержался, чтобы не броситься с кулаками на кого-нибудь из охранников. Бунтарская натура чуть не сыграла с ним злую шутку, но в конце концов она же его и спасла.

Ночь вокруг торгового центра была вся расцвечена голубыми и оранжевыми огнями, которые то и дело вспыхивали на крышах машин скорой помощи, полицейских и пожарных грузовиков, в беспорядке теснившихся на месте происшествия. Начиненная взрывчаткой машина была припаркована возле главного входа, через который покупатели с тележками обычно входят и выходят из магазина.

Оставаться на месте, издалека наблюдая за другими журналистами, не было никакого смысла, и Анрик решил отойти подальше от оцепления, туда, где во множестве суетились спасатели.

Он был невысок ростом, но его сухопарая, сутуловатая фигура, гневно блестящие черные глаза, острая бородка, как у отца, которого он почти не знал, написанные на лице возмущение и ярость придавали ему посреди всеобщего хаоса, царившего на месте катастрофы, нечто комическое или трагическое, в зависимости от обстоятельств, но, так или иначе, театральное.

Он настолько органично смотрелся на фоне этой драмы, что выглядел одним из ее участников. И в конце концов стал таковым.

Анрик любил сочетание белого и красного, и так вышло, что в тот день на нем был костюм, напоминавший форму спасателей. В суматохе один из них принял журналиста за своего и попросил подменить, потому что его самого вызывали на центральную станцию. Уходя, он оставил Анрику свою форменную куртку с номером на спине, решив, что у того она порвалась. Теперь молодой журналист ничем не отличался от спасателей, на животе у него, как и у всех, красовалось изображение бутылки сока и название фирмы-производителя, которая выступала официальным спонсором службы спасения.

И его тут же без всяких церемоний отправили на подмогу группам, курсировавшим от места трагедии к машинам скорой помощи, которые дожидались поодаль с включенными маячками. В каждой группе было по три человека: пострадавшего вел фельдшер, а над ними нависал психолог. Он выслушивал жалобы обоих: и раненого, и врача — и должен был помогать им в реальном времени преодолевать травму, которую один из них пережил на собственном опыте, а другой наблюдал со стороны. Как только пострадавший оказывался в машине скорой помощи, а иногда и еще раньше, его срочно готовили к оказанию первой помощи. Тех, кто был в сознании и мог держать ручку, заставляли подписывать документ, заранее освобождавший врачей от ответственности за все их действия. Если же раненый находился в тяжелом состоянии, приходилось в спешке выяснять координаты родных, чтобы связаться с ними.

Эвакуируя пострадавших, Анрик смог достаточно близко подойти к взорвавшейся машине, чтобы как следует ее рассмотреть. Это было довольно старая модель с обычным ядерным мотором небольшой мощности.

Сидения сгорели, но кое-где виднелись нетронутые куски красной обшивки. Любопытнее всего ему показалась прямоугольная вмятина на крыше, как будто на этом месте была приделана какая-то табличка или знак, одним словом некий предмет. Причем, судя по всему, его не сорвало взрывом. Он явно был снят заранее, потому что от него не осталось никаких обломков или обрывков.

Первой жертвой теракта, которую Анрик помогал эвакуировать, была тяжело раненная женщина. Весь правый бок у нее был залит кровью. Ее отшвырнуло взрывной волной, она ударилась о стальной столб и наверняка сломала плечо или руку. Женщина умоляла врача дать ей обезболивающее. Тот ответил, что может только диагностировать травмы, но не имеет права ничего предпринимать, пока она не подпишет бумагу об освобождении от ответственности. Анрик, хоть и обращался с пострадавшей очень бережно, получил свою долю незаслуженных проклятий, которые женщина, вне себя от потрясения и боли, обрушила на врача, а заодно и на весь род человеческий.