Искатель. 1976. Выпуск №4 - Хассо Грабнер

— Надо начать! Надо выпустить первый номер! Эти несколько статей я уж как-нибудь напишу. Большая часть материала готова. А редакцию мы успеем создать, — примирительно сказал Карнеадес.

Галинос сделал недовольную мину и принялся возражать: дескать, газета с таким ограниченным тиражом лишь тогда завоюет авторитет у масс, если каждый ее экземпляр будут передавать из рук в руки. Что для этого требуется? Статьи и заметки о конкретных событиях с мест. Не имея широкой сети корреспондентов, об этом нечего и думать. Один человек ни за что не сможет собрать все факты, дать им оценку, проверить — он ведь не волшебник.

И когда раздосадованный Карнеадес кивнул, Галинос выложил свой последний козырь:

— Вы не получите бумаги, пока мы не прочтем статей первого номера. В центре хотят точно знать, с кем они имеют дело. И мое мнение не все решает, я могу и ошибиться. В центре хотят прочесть эти статьи, ну хотя бы основные. Там стали очень осторожны, и для начала вам дадут бумагу на один номер. Если он выйдет удачным, получите еще.

Карнеадесу трудно было возразить: с партийной точки зрения курьер прав. Но он не мог ничего изменить в своей тактике, не посоветовавшись со Ставросом и Цацосом. Пожав плечами, он довольно холодно заметил:

— Мы не против контроля, но наша безопасность — прежде всего!

— Вы нам не доверяете?

— Я мог бы задать вам тот же вопрос. Ваше доверие к нам может в худшем случае обернуться политической ошибкой. А то доверие, которое требуется от нас, может стоить любому из нас головы. Неточную формулировку в газете можно исправить в следующем номере, а мертвого никто не разбудит.

Галинос промолчал. Этот человек из железа! Наверное, таких имели в виду его профессора, создавая модель врага. Ни один из молодых студентов всерьез им не верил. Все думали, что профессора стращают их, подпускают тумана.

Он уже готов был сдаться. Пусть за него возьмется центральномакедонская полиция. И железо можно сломать. Или расплавить.

И что потом?.. Все в Афинах и Салониках будут хихикать над Х211, этим умником из новомодных криминалистов. Первое дело — и такой ляпсус! Прости-прощай, карьера! Ни в коем случае…

— Выходит так, — раздумчиво начал он, — что в Афинах не знают всех тонкостей ваших будней. Мы должны найти выход. Постараюсь сделать все, что в моих силах. Конечно, для начала эти статьи должен прочесть хотя бы я. Иначе я не могу взять на себя ответственность… Одно мы должны усвоить твердо: никаких общих мест в статьях. Пусть большой политикой занимаются зарубежные радиостанции и люди Папандреу. Они не чувствуют на своей шкуре дыхания врага, не знают, что творится на улицах, на заводах. Но мы — мы обязаны знать это! Значит, самое важное — сеть корреспондентов. Вот где начало начал. Сколько бумаги вы хотите получить?

— Тонны нам хватит надолго.

Галинос достал из кармана шариковую ручку и набросал на бумажной салфетке несколько цифр. Покачал головой:

— Напечатать легче, чем распространить. Нужен небольшой, но четко работающий аппарат. И во главе его должен стоять человек, которого здесь никто не знает, из другого города. Провалы не исключены. Но если я не знаю имени, никто из меня его выжать не сможет. У нас есть на примете опытный человек, он занимается таким же делом больше года. Но ему пришла пора переменить декорации. Хотите, поговорите об этом с товарищами…

«Он знает, что почем, — подумал Карнеадес. — И неудивительно: в конце концов, в Афинах обобщается весь опыт. Плохо только, что мы о нем ничего не знаем. Если где-то действуют так — значит, там выходит газета! Почему же она не поступает к ним? Разве каждая группа должна платить за ошибки, которых можно избежать?..»

— Неплохо было бы посмотреть, что это за газета, — сказал Карнеадес.

— Нет проблем, — ответил Галинос. — Если вы пригласите товарища, о котором я говорил, он привезет всю подшивку.

Галинос мог обещать подшивку безо всяких опасений. Всегда находились люди, которые — бог знает, из каких побуждений — относили доставшиеся им газеты в полицию безопасности. Таких людей, как ни странно, немало. И в каждом крупном управлении полиции есть свой, довольно полный архив нелегальных изданий.

Карнеадес решил сразу не соглашаться. Предложение поставить во главе группы распределителей газеты чужака было, с одной стороны, соблазнительным, а с другой, вызывало сомнения. Как ни крути: если он чужой, значит, мы идем на риск, доверяя ему, ведь мы ничего о нем не знаем. Не только имени или точного домашнего адреса, но и ничего о его сути — о характере, привычках, о прошлом. Трудно вот так сразу, вдруг, целиком положиться на незнакомого человека. Вот так оно и с курьером. Если не придираться — а речь действительно могла идти лишь о мелочах — он знает, что говорит. Не подгоняет, не лезет в друзья. Все так, конечно, но чего-то недостает. Чего-то неподдельно-личного, человеческой теплоты, близости. Поэтому Карнеадесу пришлось не по вкусу, когда Галинос связал согласие на прием нового человека с возможностью увидеть другие газеты. «Если вы пригласите товарища… он привезет с собой всю подшивку. Скажи это Ставрос или Цацос, все прозвучало бы вполне логично. Но почему эти слова, произнесенные Галиносом, вызывают в нем отчуждение?

— Несделанного у нас тьма. А мне, к сожалению, недолго осталось пробыть у вас. В Афинах рассчитывали, что вы окажете мне более активную поддержку, — заметил Галинос.

— Я все понимаю, — сказал Карнеадес. — Подождем до завтра…

Галинос согласился. Завтра не за горами, до завтра он местные власти удержит. Он подозвал официанта и заказал вторую бутылку «коккинелли». Заметив удивленный взгляд Карнеадеса, небрежно махнул рукой:

— Это неплохое местечко. Не очень-то дерут с нас, и публика приличная, здесь мы могли бы встречаться и впредь. Официантам незачем думать, будто мы здесь птички-однодневки.

Карнеадес подумал о своем тощем кошельке и о том, как это, в сущности, неудобно, что по счету платит гость. Проклятые деньги! Все сбережения ушли на покупку печатного станка и оплату подвала в доме под крепостью, где станок стоял.

— Мы сегодня говорили о многом. Вам с товарищами придется, очевидно, принять некоторые решения. Когда это произойдет? — спросил Галинос.

— Скоро. Может быть, завтра, — ответил Карнеадес и умолк, напряженно ожидая, не скажет ли курьер: «Хорошо. Тогда я выступлю перед членами бюро и выскажу им мои сомнения».

Ничего подобного Галинос не сказал. Он отпил еще вина из бокала и поставил точку в беседе:

— Я рад это слышать.

— Кроме того, что он курит «Пэлл-мэлл», я ничего неприятного в нем не заметила, — рассказывала Дафна дома. — Анастасии он понравился, ну да ведь тебе известна ее слабость к элегантным мужчинам. На мой вкус он слишком даже элегантен.