Кикудзиро и Саки - Такеши Китано

Я вспомнил, что говорили мне братья:

— Мамаша все время беспокоится о тебе, Такэси. Она часто говорит, что никогда не знаешь, когда слава покинет артиста. И вспоминает, как трудно было жить, когда у мужа не стало работы. Если бы не было скопленных денег, то вообще, мол, хоть по миру иди. А Такэси-то, дурак, все деньги, что зарабатывает, тут же и тратит.

Мамаша волновалась, потому что ей казалось, будто моя популярность может не сегодня-завтра исчезнуть, развеяться как дым…

Я окончательно растерялся и вытащил новехонькую записную книжку. Почему-то мне вдруг захотелось написать стих хайку, чего я раньше никогда не делал. Ну-ка, первая строчка….

Старый прудЗавернутый в пластик труп…

И далее в такой момент мне в голову не пришло ничего, кроме плохонькой дешевой шутки! Да улс, мамаша права, наверное я все-таки никудышный парень…

Ох-хо-хо, значит, во мне течет только кровь Кикудзиро! Эта мысль была радостной и неприятной одновременно, я даже не знал, как ее выразить словами. Я засуетился и открыл новую банку пива.

Кикудзиро

Повесть является вымыслом автора и не имеет никакого отношения к реально существующим людям

.

Впервые лицо своего папаши Кикудзиро я увидел, когда перешел во второй класс начальной школы. Наверное, мне никто не поверит, но я не помню, чтобы до этого дня услышал от него хотя бы одно слово. Более того, я даже не знал, как он выглядит.

Его появление оставило неизгладимый след в моей памяти. Вечером он явился с работы, а может, с гулянки и заорал:

— Эй, ты! Неси сакэ!

Мамаша что-то ответила, дальше слово за слово, и в конце концов он со злости перевернул маленький обеденный столик. В общем, папаша проявил себя во всей своей красе и выглядел как пьяница отец из «манги», именно это и было первое мое воспоминание, связанное с ним.

До этого он представлялся мне каким-то загадочным чудовищем. Из тех, про кого говорят, что они живут в пещерах или реках, и тетушки ими пугают: мол, нельзя туда ходить, там живет страшилище, которого никто никогда не видел. Поэтому когда я таращил глаза на опрокидывающийся столик, то, помню, подумал: вот оно, чудовище показало свой истинный нрав!

Конечно, еще до того, как пойти в школу, я знал, что моего отца зовут Кикудзиро и что он работает маляром. Но как-то так получалось, что я ни разу не сталкивался с ним лицом к лицу. Когда я сейчас размышляю об этом, то понимаю, что баловавшие меня мамаша и бабушка старались не показывать мне отца, который почти каждый божий день являлся домой пьяный и буянил.

Каждый вечер мамаша и бабушка загоняли меня спать очень рано, даже если мне не надо было вставать завтра с самого утра. Если же мне не хотелось спать, они все равно под любым предлогом укладывали меня в постель. Спорить было невозможно, я уходил в соседнюю комнату, и когда забирался под одеяло, слышал шум, возвещавший о приходе папаши. Через какое-то время раздавались звуки ударов, плач мамаши, потом истошные крики бабушки: «Прекрати! Что ты делаешь!» Она изо всех сил пыталась остановить скандал, и в конце концов папаша злобно орал: «Отстань, мерзкая баба!»… Такие сцены разыгрывались очень часто.

Моя семья состояла из мамаши, бабушки, двух старших братьев и старшей сестры. И все эти люди жили скученно в тесном маленьком домике из трех комнат, одна из которых еще и использовалась как кухня. Как бы папаша ни скандалил, но стоило только появиться старшему брату, он тут же скрывался в задней комнате. Старший брат, в отличие от меня, и учился здорово, и работал успешно, поэтому отец при нем рта не открывал.

И вот в этот маленький домишко я притащил пса. Какой тут начался переполох! Пес был дворнягой, его отдала мне и попросила приютить старушка, торговавшая соленым печеньем «сэмбэй» в лавочке по соседству с нами. Сначала мамаша заявила, что она категорически против. Она все твердила: «Отец обязательно сделает какую-нибудь гадость, так что пойди и выкинь его!», — и ни за что не разрешала оставить пса. Наверное, мамаша думала, что раз отец не любит всякую живность, то вряд ли из этого может получиться что-нибудь путное.

Делать было нечего — я отвел пса на ближайший пустырь и там бросил. Но через какое-то время снова обнаружил его перед нашим домом. Я буквально влюбился в этого пса, я так хотел держать его при себе, заботиться о нем, но мамаша была непреклонна. Она повторяла одно и то же: «Отведи его подальше и брось там».

Я прикидывал и так и эдак, но в конце концов придумал вот что. Ушел с псом далеко, долго отсутствовал, а потом вернулся вместе с ним. И сказал мамаше:

— Мам, это хороший пес! Я заблудился, но пошел за ним и быстро дошел до дома.

Мамаша засмеялась и со словами: «Действительно, хороший пес. Так и быть, можешь его оставить» разрешила держать пса в доме.

Если вдуматься, это был первый в моей жизни розыгрыш.

В общем, пес стал жить в уголочке прихожей, но, как и предполагалось, папаша его невзлюбил. С первого же вечера пес принялся лаем сообщать о приходе выпившего хозяина. Как только приближалось время его возвращения и все члены семьи выстраивались по стойке «смирно», раздавалось короткое, но веское «Тяв!» Пьяный папаша обязательно пинал пса, вертевшегося у него под ногами. Мамаша начинала твердить: «Ложитесь пораньше спать, он опять напился» и уводила всех в соседнюю комнату. Собачий лай был словно сигнал воздушной тревоги.

Все это продолжалось около месяца, но однажды вечером вместо собачьего тявканья раздался громкий лай, а затем истошный вопль отца:

— Скотина! Что ты делаешь?!

Короче говоря, пес разозлился и вцепился папаше в ногу. Папаша бушевал и орал:

— Я не позволю всякой твари кусать хозяина! Я его прибью!

Но когда мамаша пригрозила, мол, убьешь живое существо — бог тебя накажет, он затих. Но тут же начал стонать: «Больно, больно»… И вошел в дом, волоча ногу. Выглядел он при этом полным болваном. Я и сестра лежали, накрывшись одеялами, и пытались заснуть, но ничего не получалось. Мы еле-еле сдерживали смех.

Тогда я впервые понял основу основ юмора — когда спотыкается и падает какой-нибудь очень важный человек, над ним смеются больше всего. Вся наша семья сначала затихла, и до того момента, когда раздался громкий смех, мне показалось, что во всем мире на мгновение воцарилась какая-то странная тишина. Чувство, которое я тогда испытал, возможно, и сделало из меня юмориста.

После всего этого переполоха пес, как только видел отца, начинал искать, куда спрятаться. Видимо, так он выражал раскаяние в своем плохом поступке.

Рассказывая про пса, я вспомнил, что мать дала отцу прозвище «Туз». Папаша любил парикмахерские и часто ходил стричься, даже тогда, когда волосы у него не особенно отрастали. Кажется, стрижка стоила тогда дешево, как плошка китайской лапши «ра-мэн», иен тридцать. Возвращался папаша из парикмахерской с блестящими волосами, напомаженный до сияния. Когда это «сияние» приближалось к дому, мамаша обычно говорила «Наш парень Туз вернулся». Тузом звали пса, которого держали наши соседи. Он был черный-пречерный, шерсть блестела, и туловище его всегда словно бы искрилось на солнце. Вот этот самый блеск очень напоминал сверкание напомаженной папашиной головы, когда тот, довольный собой, возвращался из парикмахерской.

Мамаша все время называла папашу «Тузом» и часто ворчала, чего это, мол, он так важничает, а голова-то у него на собачью похожа.

Однажды папаша вернулся после стрижки с лицом, залитым кровью. В то время услуги в парикмахерских были очень дешевыми, и, может, поэтому в них всегда толпилось полно народа. В парикмахерской, куда папаша ходил постоянно, хозяин был одновременно и мастером, и к вечеру он так уставал, что стричься у него становилось опасным для жизни. Наверное, в этот день папаша заглянул к нему как раз в такое время. Когда он вернулся домой с криками «ох, как больно!», по щекам и подбородку у него текли тонкие струйки крови, и лицо было словно полосками разрисовано. Мамаша спросила, что случилось, а он ей в ответ:

— Да парикмахер, паразит, начал меня брить, да заснул, наверное. Вот, смотри что вышло!

Папаша так расстроился, что едва не плакал.

Мамаша разозлилась и говорит:

— Ты что же, так и молчал все время, пока он тебя брил?

А он ей отвечает:

— Ну, его же тоже жалко. Я как скажу, мол, больно, он встрепенется и бреет как следует, а потом снова бритва в сторону скользить начинает. Видно, совсем устал…

Так отец и разгуливал — с лицом, полосатым словно арбуз, и некоторое время он все стонал: «Больно, больно!»

Пока папаша не напивался, он был очень робким человеком. Я не один раз имел возможность это наблюдать. Зимой мы часто собирались и вместе с соседями разжигали костер. Кто-нибудь выгребал сухую траву и ветки, валявшиеся между домами, и зажигал огонь, а потом соседи сами собой собирались вокруг него, и начинались разговоры про житье-бытье. Папаше особенно нравилось, когда костер разгорался очень сильно.