Четыре месяца темноты - Павел Волчик

– И как, помогло? – женщина издала хриплый звук, слабо напоминающий хохот, – кажется, «механизм смеха» уже давно заржавел и бездействовал. В глазах её не было никакого интереса, так что Кирилл понял: отвечать не обязательно. Однако он ответил:

– Да, помогло. Это были не основные занятия. Они ходили ко мне, потому что им стало интересно. К тому же их способность запоминать улучшилась, когда мы начали изучать процессы краткосрочной и долгосрочной памяти.

Она уже не слушала его и продолжала свою песню:

– И всё же. Без педагогического образования… Мужчина…

Завуч не спеша открыла диплом и взглянула в табель. Её глаза расширились:

– У вас тут часто встречается «удовлетворительно».

Озеров поёрзал на стуле: «Кажется, эта женщина не понимает, как мало нужно, чтобы я открыл дверь кабинета и спокойно вышел вон, и пусть свои высокие требования она предъявляет к пустому креслу…»

Но тут же вспомнил, что дома все думают, будто он уже работает учителем.

«Хватит сомневаться, – решил Кирилл, – я пришёл устроиться на эту работу и устроюсь. Это всего лишь обычная школа. У меня достаточно знаний, чтобы провести урок. Чем, собственно, я могу не подходить?»

Она, словно подслушав его мысли, елейно проговорила:

– У нас здесь элитная гимназия. Большая часть наших педагогов имеет высшую квалификационную категорию. Мы учим детей по федеральным государственным стандартам и имеем большие успехи. Чем может поделиться бывший троечник с нашими учениками?

Диплом хлопнул о стол.

– Опытом преодоления неудач. Я на своей шкуре знаю, что это такое – с трудом усваивать то, что дают учителя, значит, я быстро определю, что мешает ребёнку учиться.

– Быстро, – пропела она. Подумала. Помолчала. – Не знаю… Вы готовы дать пробный открытый урок, прежде чем устроитесь к нам?

Сначала подробное изучение диплома, потом выполнение работы до того, как его взяли на место, под пристальным взглядом «комиссии» – и всё потому, что он решил податься в первую школу, которая откликнулась на его письмо. Кирилл попытался ответить как можно спокойнее, но с ним вдруг случилось то, чего он так в себе не любил: стоило ему сдержать гнев, как голос начинал предательски дрожать, тело охватывала лёгкая лихорадка, а в голове разгорались угли.

– Я же говорил вам, что уже преподавал.

Молодой человек крепко обхватил руками ножки стола. Собственный голос казался ему чужим.

– Но у вас нет категории, – заведующая неприлично широко зевнула, не замечая того, как её собеседник изменился в лице. – И педагогического образования. К тому же у нас уже есть достойные учителя. Мы могли бы взять вас только на полставки, если бы…

Кириллу вспомнились слова брата: «Сколько ты проработаешь там на этот раз? Месяц, полгода, год? Ни одному работодателю не нужны такие сотрудники…».

Если нужно, он проведёт урок «для комиссии». Он уже хотел сказать, что готов сделать это, но завуч переменила тему:

– А зачем вам всё это?

Кирилл осторожно взял документы, сложил их в стопку и убрал в рюкзак.

– Понимаете, дети нравятся мне куда больше, чем взрослые. Отсутствие опыта позволяет им радоваться жизни. Они доверчивей, чем многие из нас.

Он поднялся и задвинул за собой стул.

На школьном крыльце его встретил солнечный день. На дворе один мальчуган держался за портфель другого, тот старался убежать, но оставался на месте. Из-под ног выпорхнули голуби.

Когда площадь наполнилась детьми, она больше не напоминала место для допросов и пыток.

«Хочешь стать самостоятельным, валяй! У тебя была куча свободного времени – и ты не нашёл ни одной вакансии».

«Это уже не так, Филипп. Одну я всё-таки нашёл, – мысленно отвечал Озеров. – Правда, этим всё и закончилось».

Он почему-то был рад, что не остался здесь.

Кирилл не заметил, как пересёк площадь, как вышел через школьную калитку.

Теперь он не просто не знает, чем ему заниматься, ему даже не понятно, куда сейчас пойти.

Только не домой…

Жёлтый кленовый лист сорвался с ветки, и порыв ветра с силой швырнул его молодому человеку на грудь. Лист прилип на мгновение к одежде, словно пригревшись, а затем унёсся прочь.

«Может, это был самый первый осенний лист, сорвавшийся с ветки. Единственный в мире, который успел пожелтеть раньше остальных».

Он перешёл дорогу на светофоре, пересёк тротуар, – за старым забором оказался яблоневый сад. Ветки склонились под тяжестью плодов.

Солнце светило и грело, но жарко не было. Так бывает только тогда, когда наступила осень. «Может быть, сегодня последний солнечный день, – подумал Кирилл, – в таком случае мне ещё может повезти…»

Неожиданно для себя он обнаружил, что сад полон детей, весело визжащих и бегающих друг за другом. Сначала он решил, что они пришли из школы напротив, но тут внимание его привлекло старое кирпичное здание, с левого крыла покрытое зелёным плющом.

Озеров шагнул к высокому крыльцу. На перилах, закинув ногу, с перекошенным от натуги лицом висел пухлый мальчуган с растрёпанной причёской и в мятом пиджаке.

– Эй, парень! Что это за здание?

Мальчик с трудом опустил ногу и произнёс, отдышавшись:

– Это школа, в которой я учусь.

– Это? Школа!?

– Дедушка говорил, что раньше в этом здании был ЗАГС.

Кирилл кивнул и молча стал подниматься по ступеням.

В полутёмном фойе, освещаемом окнами дневного света, было пусто, только замешкавшийся школьник ковырялся в мешке со сменной обувью. У каменной колонны намывал шваброй пол коренастый человек со смуглым морщинистым лицом и задумчивыми глазами, прикрытыми косыми веками. Он работал и напевал какую-то горловую бессмыслицу так громко, что Кирилл в первый момент опешил и встал в дверях.

Уборщик поднял голову и сказал, расплывшись в улыбке:

– Привет, незнакомый человек! Кого ты ждёшь? Сестру или брата, сына или дочь? Ты что, не знаешь, где все ждут? Жди в саду!

– Я хотел поговорить с директором.

– Директор занят. Как закупить новые парты в класс? Что делать с двоечником? Не повысить ли зарплату уборщику? Много вопросов! Зачем тебе главный человек?

Озеров улыбнулся:

– Главный человек может взять меня на работу учителем.

– Главный человек принимает по четвергам! Особенно молодых, полных сил незнакомых учителей. Но записываться нужно заранее. Иногда за месяц.

– Понятно.

Озеров развернулся. Чего он собственно ожидал – что войдёт в случайную школу и там его встретят с распростёртыми объятьями?

– Стой, человек! – услышал он у самого выхода.

Уборщик хлопнул себя по голове и сощурил и без того узкие глаза:

– Старик забыл, что сегодня четверг. Старик – ладно. Почему молодой забыл? Подожди, я спрошу в трубку: нужен ли им забывчивый, полный сил незнакомый учитель?

Монгол подошёл к телефону на столе у входа и набрал номер.

– Приёмная, приём! Пришёл учитель. Хочет научить всех детей. Приглашать к вам?

Сначала Озеров решил, что над ним издеваются, но потом в полной тишине услышал в трубке переливы женского голоса. Что говорили, было не разобрать.

– Спрашивают, – шёпотом сказал уборщик, прикрывая рукой трубку, – что преподаёте?

– Биологию! – почти выкрикнул Озеров, и его голос невольно дал петуха.

Переливы в трубке окрасились новыми яркими интонациями. На этот раз ждать пришлось дольше. Уборщик внимательно слушал, а потом резко положил трубку.

Кирилл посмотрел на него с немым вопросом.

– Человек, не стой просто так! – воскликнул старик, – скорей беги на второй этаж. Учителя биологии ждут очень-очень! Учителя нет с начала года. Уже неделя, как нет такого урока! Беги и устраивайся к нам хорошим учителем!

Озеров охнул и быстро пошёл по коридору. В последний солнечный день должно повезти. Позади него послышалась протяжная горловая песня.

Фаина

Она вышла из метро и поплелась к школе.

«А ведь мне всего тридцать четыре. Тридцать четыре, а не семьдесят семь».

Фаина Рудольфовна уже давно смотрела на мир взглядом побитой собаки. Но в последнее время стало совсем тяжко.

«Да что это? Позади лето, а я как развалюха. Прошла неделя. Неужели всего одна учебная неделя?»

Фаина думала о том, что перестаралась в августе. Она так основательно решила подготовиться к будущим занятиям, так плотно засела за конспекты, журналы и документы, что к началу учебного года ощутила знакомый шум в голове и лёгкое головокружение.

Всё же причина её дурного самочувствия очевидна. Это из-за того, что её вытащили в выходной день на педсовет. Почему он всегда выпадает на её выходной?

Она предвкушала три часа бесполезных споров в душном кабинете.

И должно было всё это случиться в день, когда выходной мужа совпал с её выходным! Они могли бы просто сесть, спокойно пообедать, погулять с собакой и вместе помолчать. Мало кто это оценил бы из женщин, – но учитывая её профессию, она любила мужа ещё и за то, что с ним можно просто помолчать. Она даже готова была сесть за проверку тетрадей, лишь бы он был где-нибудь рядом, в комнате.