Вспышка. Книга первая - Джудит Гулд

Послышался шум отодвигаемых стульев и скрип. В кухне говорили все сразу, и до нее доносились обрывки фраз, звон стекла, когда из драгоценной, припрятанной на праздник бутылки наполнялись до половины крошечные стаканчики, чтобы отметить завершение свадебных переговоров.

– Я чувствую такое облегчение! – воскликнула мать Сенды. – На одну минуту мне там показалось, что у меня будет сердечный приступ! – Теперь, когда испытание закончилось, она позволила себе рассмеяться.

– Ты держалась, как всегда, прекрасно, – поддержал ее отец.

– Да, пожалуй, ты прав. – В голосе матери слышались довольные нотки. – Подумать только, что мы, Вальвродженски, породнимся с Боралеви! А Соломон к тому же изучает Талмуд! Какая честь!

– Да, ничего не скажешь, прекрасный молодой человек, – искренне согласилась тетя София. – Хорошая добыча. Не то что этот его беспутный братец.

– Был момент, – заметил дядя Хайм, – когда мне казалось, что ничего не выйдет.

– Тем бы дело и кончилось, – сердито ответила тетя София, – позволь я тебе уйти, как ты грозился! В хорошенькое же положение ты нас поставил, Хайм! Мне надо Бога благодарить, что у меня хватило такта и присутствия духа сгладить твою вспышку. Если бы не я, бедняжка Сенда осталась бы без мужа.

«Я не в счет, – сердито думала Сенда, прислушиваясь к отчетливо доносящимся с кухни голосам. – Вот они сидят там, поздравляют друг друга с отличной партией, которую они для меня нашли. К черту всех шадхен вместе с этим обычаем, вот что я скажу! Я не позволю обращаться с собой, как с куском мяса! Не позволю принести себя в жертву, как какого-то ягненка, и все ради того, чтобы моя мать заняла более высокое общественное положение!»

Из ее глаз вновь полились слезы. Она бросилась ничком на кровать, зарылась лицом в подушку и беззвучно зарыдала, проклиная такую несправедливость. Она зажала ладонями уши, чтобы не слышать доносящихся с кухни голосов, но ей удалось лишь слегка заглушить их.

– Эль Хайм! – совершенно отчетливо прозвучал отцовский голос.

– Эль Хайм! – раздался в ответ хор голосов. Послышался громкий звук сдвигаемых стаканов, и вино было выпито.

– Ах. Отличное вино, – глубоко вздохнув от удовольствия, сказал дядя Хайм. – Лучше чем то, что мы пили у Боралеви.

В кухне старая Голди смотрела, как они, запрокинув назад головы, пьют вино, на их слегка покрасневшие от отсвета сочной рубиново-красной жидкости лица. Затем она взглянула на свой нетронутый стакан. Теперь настала очередь остальных устремить на нее свои взоры.

– Вы не думаете, что следовало бы пригласить Сенду? – тихо спросила старая Голди.

Сидящая рядом с отцом мать Сенды рассеянно улыбнулась. Теперь, когда переговоры закончились, ей дышалось легко, вино слегка ударило в голову и сделало ее несдержанной.

– Не думаю, что Сенде это было бы интересно, – сказала она. – Какое она имеет к этому отношение? При чем тут она?

– Это ее жизнь, – напомнила дочери Голди. – Ведь это ей предстоит жить с Соломоном Боралеви.

Мать Сенды безошибочно уловила надрывные ноты в голосе старой Голди.

– Он замечательный молодой человек, – без колебаний заявила она. – Сенде очень повезло.

– Конечно, повезло, – вторила ей тетя София. – Она должна считать себя счастливой. Не каждая девушка выходит замуж за ученого богослова. Это такая честь.

Старая Голди внимательно посмотрела сначала на Софию, свою невестку, затем на Эстер, свою дочь. Это было невероятно. Брак должен покоиться на прочном основании. И разве любовь не должна быть частью этого основания? Неужели они об этом забыли? И разве Сенда много раз не говорила совершенно недвусмысленно о своем отношении к Соломону? Говорила, но ее предпочли не слышать.

– Сенда не любит Соломона, – тихо, но твердо сказала она, ставя на кухонный стол нетронутый стакан с вином. – Разве это никому из вас не приходило в голову?

Мать Сенды раздраженно махнула рукой.

– Значит, полюбит потом, – быстро сказала она. – Любовь придет. У нас тоже сначала было так… у всех нас. – Она кивнула в сторону отца. – Любовь рождается из чувства долга.

– И это все, что вы можете сказать?

Мать Сенды решительно кивнула головой, уверенная в своей правоте.

– Это наше окончательное решение. Свадьба состоится, как уговорено, через месяц.

Позже, когда дом погрузился в тишину, старая Голди тихо на цыпочках вошла в маленькую спальню, которую делила с Сендой. Окно было открыто, и занавески колыхались на холодном ночном ветру. Она поглядела на спящую внучку. Сенда лежала под одеялом, повернувшись лицом к стене. Дыхание ее было ровным, как во сне, но старая Голди поняла, что она только делает вид, что спит.

– Сенда, детка, я знаю, что ты не спишь. Девушка приглушенно всхлипнула. Старая Голди уселась на край узкой кровати.

– Это ведь не конец света, детка, – мягко постаралась успокоить ее она.

Сенда не обернулась. Когда она заговорила, голос ее был глухим и невнятным:

– Нет, конец.

Бабушка Голди тяжело вздохнула.

– Пожалуйста, Сенда, послушай, что я тебе скажу. Сенда послушно села и в темноте посмотрела на бабушку.

– Так-то лучше, – запинаясь и тщательно подбирая слова, заговорила старая Голди: – Нравится тебе это или нет, в жизни есть несколько вещей, которые ты должна понять и с которыми должна смириться. Тебе пятнадцать лет и скоро исполнится шестнадцать, ты уже не ребенок. Ты – женщина, а удел женщины работать и быть послушной.

– И терпеть мужа, который вызывает у тебя отвращение?

– Не будь такой упрямой! – прошептала бабушка Голди. Она покачала головой. – Может быть, ты и женщина, но во многих отношениях ты еще совсем ребенок.

– Неужели?

Даже в темноте старая Голди почувствовала, как вызывающий взгляд внучки обжег ее.

– Нет, это не так, – после долгого молчания признала старая женщина. – Но тем не менее ты должна пройти через это замужество, каким бы ненавистным оно тебе ни казалось. Если ты этого не сделаешь, ты разорвешь сердце своих родителей. Такой позор! Они никогда этого не вынесут.

– А я вынесу? – тихо спросила Сенда. – Ведь это мне придется жить с ним. Ведь это от меня ждут, что я рожу Соломону детей. – Она помолчала. – Бабушка Голди…

Голди протянула руки и обняла внучку.

– Да, детка?

И тогда горестный поток прорвался, и слова бурно полились из уст Сенды. Уткнувшись в теплую исхудалую бабушкину грудь, она тихо запричитала.

– Я люблю не Соломона, – снова и снова, плача, повторяла несчастная девушка. – Я люблю его брата Шмарию. Что мне делать? Я не могу жить без Шмарии!

– Не смей говорить такие вещи! Ты должна навсегда выбросить Шмарию из головы. Понимаешь?