Возрожденная любовь - Мари Клармон

– Чем я обязан этому выдающемуся визиту? – Он сощурился, слегка сжав притягательный рот. – Пришли исцелить меня? Или вы снова хотите назвать меня по имени?

Маргарет не ответила на вызов. С таким человеком можно спорить бесконечно. Исходя из ее печального опыта, чем умнее человек, тем сложнее его вылечить: он может опровергнуть любой аргумент и выиграть любой спор… но в конце концов окажется в проигрыше. Проиграв сначала свое измученное сердце, потом душу и, наконец, свое сломленное тело, Мэгги не желала этого Джеймсу.

Но сейчас она здесь не поэтому. Маргарет больше не ангел.

Несмотря на это, у нее руки чесались освободить его. Но сначала надо поговорить, пока ее не покинула решимость. А для этого виконту лучше оставаться связанным. Даже самый лучший из людей может не самым спокойным образом отреагировать на ее заявление.

– Прошу прощения, но мне нужно обсудить с вами одно важное дело.

– К сожалению, я сегодня занят, – протянул он. – Приходите завтра, может, у меня найдется свободная минута.

На этот раз крохотному всплеску веселья удалось пробиться к Маргарет. Несмотря на все странности Стенхоупа, она чувствовала необъяснимое родство с его стремлением не быть загнанным в угол.

– Мне очень жаль это слышать, но я вынуждена настоять.

Он издал долгий вздох страдания.

– Кто я такой, чтобы разочаровывать леди?

Как возможно, что человек, привязанный к кровати в сумасшедшем доме, может быть таким… таким потрясающим, и не в медицинском смысле? От виконта исходила вызывающая и захватывающая сила.

– Я так и думала, что вы галантны.

На это Стенхоуп фыркнул – громкий саркастический звук.

– Сделаете ли вы, по крайней мере, мне честь, расстегнув ремень на моей голове? Я уже многие часы пялюсь на этот потолок. Вид не самый вдохновляющий.

– Разумеется. – Маргарет быстро подошла к кровати и склонилась над виконтом. Взглянув на его лицо, она застыла с поднятыми в воздухе руками. Его глаза, удивительно голубые, как самые острые бриллианты, смотрели на нее изучающе, со странной смесью ярости и… спокойствия.

Учитывая, что лорд Стенхоуп был напичкан морфием, ясность была потрясающей. Не было и тени трагедии, обычно скрывающейся в глазах ее пациентов. Совсем нет. Его взгляд пронзал Мэгги до глубины души.

Но как долго это продлится? При таком медицинском воздействии как долго продержится его дерзкое сопротивление? Маргарет думала, что недолго. А потом? Потом он начнет ломаться, и этот роскошный благородный зверь завоет и начнет кидаться на прутья клетки. Однажды она видела тигра в лондонском зоопарке. Животное из Бенгалии. С дикими желтыми глазами и зубами, словно кинжалы. Он метался и издавал звуки, от которых душа переворачивалась. Мускулистое тело билось в клетке, но было мгновение, одно мгновение, когда Мэгги могла поклясться, что он посмотрел ей прямо в глаза. Души соединились. Глаза просили, умоляли освободить его из этого адского заточения. Требовали лучше смерти, чем такого бесчестья. У нее по щекам потекли слезы, но она не могла отвернуться. Она видела, как его взгляд наполняется безумием. Видела, как он кидается на железные прутья, как тело от ярости скручивается в невообразимые узлы.

Вот что случится с Пауэрзом, если она не вытащит его отсюда. И по какой-то необъяснимой причине Мэгги казалось, что это будет непростительным грехом.

– Мадам, вы что, оглохли?

Она резко выдохнула, поняв, что задерживала дыхание все это время и совершенно потерялась в собственных мыслях. Это ей не понравилось. Совсем. Много лет назад Маргарет заковала свое сердце и душу в броню и никого не пустит внутрь, тем более полубезумного лорда, потонувшего в опиуме и джине. Но учитывая его нынешнюю ясность сознания, очень скоро он станет буйным. Так что говорить нужно быстро.

– Ну и где вчерашняя бесстрашная девчонка? Можете подойти ближе, знаете ли. – Виконт сощурился. – Я вас не укушу, если вы этого боитесь.

Маргарет покачала головой и опустила пальцы на ремень у него на лбу. Пока она расстегивала ремни, ее пальцы запутались в его густых волосах. Они скользили по рукам, словно расплавленное серебро, и она поняла, что это ее смущает. Заставляет хотеть большего. Ее охватило странное желание погрузить ладони в эти пряди и зарыться в них пальцами. Может, его безумие заразно. У нее загорелись щеки, и внутри расцвело странное, согревающее грудь чувство. Но он ее пациент, что делает действия Мэгги весьма опасными.

И все же его отец очень ясно дал понять, что она должна стать его женой. Это ставило ее в очень трудное и захватывающее положение.

Расстегнутая пряжка звякнула о край железной кровати. Ремни безвольно повисли. Ее внезапно опустевшая ладонь оставалась в воздухе. В первый раз на своем веку Маргарет не знала, что делать с руками. Куда их положить. Она разрывалась между стремлением прижать их к его твердой груди, чтобы почувствовать сердцебиение, или сложить их спокойно перед собой.

Лорд Стенхоуп медленно повернул голову влево. Затем выгнул шею самым неестественным образом. По комнате разнесся громкий хруст, и он издал сладострастный стон, более присущий совершенно другим, темным удовольствиям.

– Так намного лучше.

Было бы правильнее продолжить стоя, вытянув руки по бокам. Но в таком случае Мэгги придется смотреть на него снисходительно, сверху вниз, а то, что они должны обсудить, требовало совершенно иного подхода. Без церемоний она уселась подле виконта, едва поместившись на краю постели, учитывая его размеры и раздражающие объемы ее пусть и экономно скроенного платья.

Увидев, как ее юбки взмывают и накрывают его ноги, Джеймс вытаращился.

– Моя дорогая мисс Найтингейл[6]. Ужель вы пришли разгладить мои лихорадочные черты и облегчить мои страдания? – усмехнулся он.

Она вздернула бровь.

– Нет. Боюсь, что совсем напротив.

Виконт покачал головой.

– Жаль. Я бы хотел, чтобы вы меня погладили.

Маргарет выпрямилась так, что ее позвоночник, и тез того негнущийся от тугого корсета, чуть не сломался.

– Ничего подобного, милорд.

– Какого подобного? – спросил Стенхоуп невинно, его взгляд был устремлен вверх, самым подлым и приводящим в бешенство образом.

– Я о том, на что вы намекаете, – прямо произнесла Маргарет. Она достаточно провела времени среди мужчин на поле боя, чтобы знать, что дозволенные намеки рано или поздно приведут к более вульгарному и непочтительному поведению.

Мэгги откашлялась, готовясь подступиться к вопросу, о котором и подумать не могла всего каких-то полдня назад. О будущем, которого никак для себя не представляла.

– Нет, если мы собираемся… помочь друг другу.

Во взгляде виконта промелькнула вспышка веселья.

– Если вы считаете это намеками, моя дорогая, то вы лечили девственников. И я ясно дал понять во время нашей последней встречи, что не желаю никакой вашей помощи.

Маргарет хотелось осадить его за это мерзкое предложение, она не слышала ничего хуже, учитывая ее опыт с грубиянами, но разговор не терпел отлагательств. Стенхоуп оказался мастером заговаривать зубы. И ни ей, ни ему не будет пользы, если она попадется на его уловки. Джеймсу нужна помощь Маргарет. А теперь и ей нужна его.

Сжав кулаки и с удовольствием ощутив, как ногти впиваются в мягкую плоть, она посмотрела на него с отработанным спокойствием. Если ад существует, то следующие слова точно обрекут Маргарет на вечные муки… пусть в них и есть доля правды.

– Появились новые обстоятельства… обстоятельства, которые, я полагаю, убедят вас принять мое предложение о помощи.

Стенхоуп закатил глаза и повернул голову в сторону, как будто ирландка была докучливой гарпией, собирающейся заговорить его до смерти.

– Неужели?

Мэгги проглотила последние намеки на угрызения совести и быстро произнесла:

– Я думаю, ваш отец нездоров.

Виконт резко повернулся к ней, его тело дернулось в ремнях.

– Нездоров? – потрясенным голосом проскрипел он. – Говорите.

Приказ был резким и напористым, и Маргарет ощутила на языке горечь вины. В конце концов, она собирается использовать его в собственных целях, даже если и сможет помочь ему в процессе. И господи боже, как он двигается! Он снова стал тигром, дикая энергия и животная ярость били связанное тело, пытающееся вырваться из клетки. Каждый мускул на груди натянулся под тонкой простыней, лицо превратилось в жесткую маску.

– Да говорите же! – прошипел он.

Маргарет сидела молча, ненавидя себя за то, что поступает с ним так жестоко. Но она не может позволить себе жалость. Слишком многое на кону: безопасность ее брата, свобода виконта и осуществление цели, с которой она боролась со времени голода.

Черты Стенхоупа смягчились в некоем подобии отчаяния, и он тихо попросил:

– Прошу вас. Что с ним случилось?

– Он болен, – прошептала Мэгги, горло предательски сжалось… потому что ее слова были такими же правдивыми, как и манипулирующими. – Я заметила несколько мелочей. Слабость, усталость могут ослабить сердце пожилого человека. Это легко понять по его побледневшей коже.