Фрагменты из книги "История Российская. IX-XVII вв. - Руслан Скрынников

Русская княгиня поступила совершенно так же, как раньше поступил болгарский царь Борис. Приняв крещение от православного греческого патриарха, она тотчас же пригласила латинского пастыря. Немецкий епископ, который должен был ехать в Киев, скоропостижно умер 15 февраля 961 г., и сан епископа Руси был передан монаху Адальберту. Он выехал в Киев в 961 г., а через год вернулся домой ни с чем. Попытка основать в Киеве епископство потерпела неудачу из-за сопротивления языческой норманнской знати, правившей страной после гибели Игоря. Один этот факт разрушает миф об Ольге как правительнице Руси. Однако не следует думать, что старания княгини насадить на Руси христианство не дали никаких результатов. Уже во время первой поездки язычницы Елги в Константинополь в ее свите находился «поп Григорий». А это значит, что люди из ближайшего окружения Ольги сменили веру раньше нее. В 967 г. папа Иоанн XII воспретил назначать на вновь учреждаемую кафедру в Праге лиц, принадлежащих «к обряду или секте болгарского или руского народа, или славянского языка». Вероятно, самая многочисленная христианская община русов находилась в Константинополе, и папа римский опасался присылки в Чехию епископа из Византии. В Царьграде «крещеные русы» занимались разного рода деятельностью: торговали, служили в императорской дворцовой гвардии и пр. Сношения между киевскими и царьградскими христианами русского происхождения способствовали христианизации киевских русов.

Влияние Ольги на дела управления было, по-видимому, ограниченным. В год смерти Игоря княжичу Святославу исполнилось никак не меньше 8-10 лет. Мстя древлянам за отца, Святослав начал битву, метнув в них тяжелое копье. Копье упало у ног коня, на котором сидел мальчик. Ко времени приезда епископа в Киев Святославу было более 20 лет. Он достиг совершеннолетия. По летописи, Ольга-Елена многократно просила сына переменить веру, но тот неизменно отказывал ей, ссылаясь на мнение дружины. Молодой князь не мог отречься от язычества, пока дружина и ее предводители придерживались старой религии. Два десятилетия спустя, если верить летописному преданию, внук Ольги Владимир закончил беседу о вере с немецкими послами напоминанием о временах бабки: «Идите опять, яко отци наши сего не приняли суть». Владимир говорил от лица всей дружины. Выражение «отцы наши» имело в его устах вполне определенное значение. Епископ Адальберт был изгнан из Киева всей дружиной. По свидетельству новгородской летописи, киевская княгиня держала в своем доме «презвитера» в тайне от народа. Пресвитером был, вероятно, сам Адальберт или один из прибывших с ним латинских священников.

С именем Ольги связывают важные реформы, относящиеся к учреждению административных центров — погостов и упорядочению системы государственного управления. В доказательство приводят следующий отрывок из летописи XII в.: « В лето 6455 (947) иде Вольга Новугороду, и устави по Мьсте повосты и дани и по Лузе оброки и дани; и ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты, и сани ее стоятъ въ Плескове и до сего дне». Для верности интерпретации приведенного отрывка следует сравнить его с Записками императора Константина Багрянородного, написанными во времена Ольги в середине X в. С приближением зимы, писал император, русские «архонты выходят со всеми росами из Киева и отправляются в полюдиа, что именуется „кружением“, а именно в земли древлян, дреговичей, северян и прочих данников славян. Кормясь там в течение зимы, они в апреле, когда тает лед на Днепре возвращаются в Киев».

«Поездка» Ольги в Новгород как две капли воды напоминала полюдье, описанное Константином VII. Летописец XII в. озаглавил свое известие «Иде Ольга Новугороду». Но полюдье не было путешествием. Византийский писатель очень точно назвал его «кружением». Именно таким «кружением» была описанная летописцем поездка. В Новгород Ольга отправилась бы обычным путем «из греков в варяги» — по Ловати на Волхов. Вместо этого она прошла через землю ильменских славян с востока на северо-запад по Мсте и Луге, после чего в конце зимы повернула на юг в Псков. Судя по тому, что Ольга оставила свои сани в Пскове, ее полюдье закончилось весной. Но зима как раз и была временем полюдья.

Константин VII описал полюдье при жизни Ольги на основании бесед с послами. Киевский летописец почерпнул сведения о полюдье Ольги из преданий, спустя столетие. Он не знал термина «полюдье», зато приписал мудрой княгине важную реформу — установление «повостов» и «оброков». Слово «оброк» позднего происхождения, а понятие «погост» («повост») имело в X в. совсем иное значение, чем в XII в. При Ольге «погост» обозначал языческое святилище и место торга славян («погост» от слова «гость» — купец). С принятием христианства власти стали разорять капища и на их месте ставить церкви. Крупнейшие погосты превратились к XII в. в центры управления округой. Но при Ольге погосты оставались языческими святилищами по преимуществу.

Полюдье было простой формой освоения русами славянских земель. Многими чертами полюдье напоминало «вейцлу» — объезд округи для сбора дани и кормления в скандинавских странах.

Летопись заключает в себе одну любопытную деталь. Рассказ о посещении Ольгой ильменских славян летописец завершает словами: «Ловища ея суть по всей земли, знаменья и места и повосты». Не следует считать, что Ольга сумела соединить административную реформу (учреждение погостов) с заведением княжеской охоты (устройством ловищ по всей земле). Во время «полюдья», как обнаруживается. Русы не только обирали славян, но и кормились охотой.

Правление Ольги отмечено некоторыми новшествами, не связанными с преобразованием системы управления на новых основах. Помощники Константина Багрянородного собрали достаточно подробные и точные данные о полюдье киевского князя в Южной Руси. Карта, составленная на основе Записок Константина VII, показала, что князь во время полюдья действительно совершал «кружение», проходя через земли древлян, поворачивая на Смоленск и возвращаясь в Киев по левому берегу Днепра через Чернигов. В полюдье уходили «все русы». Понятно, что они не рисковали оставлять надолго пустой город и заходить далеко на север. При Ольге господство русов в Киеве упрочилось, и она впервые предприняла далекое полюдье и стала собирать дань с наиболее населенных земель на северо-западе Руси. Вдова Игоря не заехала в Новгород, остававшийся во владении ее сына, но посетила Псков. Став правительницей, Ольга в придачу к Вышгороду, возможно, получила и Псков, бывший во владении ее родителей. Летописцы записали предание о рождении Ольги в Пскове.

Зимой киевский князь и прочие архонты с дружинами («со всеми русами») отправились в полюдье и кормились до наступления весны. В летнее время русы предпринимали военные экспедиции. Полем для их набегов служило Причерноморье и страны Закавказья, прилегающие к Каспийскому морю. Самые крупные набеги на Закавказье русы осуществили после завершения экспедиций против византийцев в 907 и 941 гг. Внешнее совпадение дало повод предположить, что руководство походами на Черное и Каспийское моря осуществлялось из единого центра— Киева: Олег, а затем и Игорь преследовали на Востоке свои политические цели.

Олег и Игорь не были еще государями, а прочие военные предводители норманнов — их подданными. Походы на Византию были совместными предприятиями викингов. После завершения войны и особенно после заключения мира с греками союзные конунги покидали Черное море и отправлялись на Каспий. К ним присоединялись отряды из Скандинавии. Киевская «династия» не имела ни средств, ни возможностей контролировать действия норманнских отрядов на огромном пространстве от Дуная до Закавказья.

Завершение войны Игоря с Византией и обмен мирными посольствами благоприятствовали тому, что в византийских источниках появились первые точные данные о славянских племенах и городах. В Записках Константина Багрянородного сведения о Руси были зафиксированы со слов византийцев, ездивших с посольством в Киев, либо послов русов, прибывших в 944 г. в Константинополь для заключения мирного договора. Наиболее подробно в сочинении императора описано путешествие через днепровские пороги, которое сопряжено было со смертельным риском. В Записках воспроизведено скандинавское (русское) и славянское наименование большинства порогов. По мнению лингвистов, славянские названия порогов подверглись в византийской записи меньшему искажению, чем скандинавские. Это указывало на то, что составители Записок использовали славянские источники информации. Знания лица, представившего императорским чиновникам сведения о Руси, ограничивались преимущественно киевской округой. Из семи славянских городов, названных в Записках, четыре располагались в Южной Руси. Их названия (Киова, Чернигога, Вусеград и Вятичев) переданы более точно, тогда как имена двух городов вне киевской округи искажены до неузнаваемости (Мелиниски и Телиуцы). Последнее название вообще не поддается расшифровке. Среди славянских племен названы кривитеины (кривичи), лендзанины (лендзяне) и деревленины (вервиааны, древляне). Об этих племенах автор Записок получил более подробную информацию и поэтому упоминает о них дважды. Кроме них названы северяне (северии), другувиты (дреговичи) и ультины (уличи). Названия племен словен, полочан, витичей, волынян, тиверцев, обитавших вдали от Киева, в Записках не фигурируют. Составители Записок проявили большую осведомленность в отношении Киева и киевской округи. Однако в византийском списке славянских племен отсутствуют поляне, жившие в самом Киеве. В то же время авторы Записок повествуют о неких лендзянах, отсутствующих в «Повести временных лет». Возникает предположение о тождестве этих племен. Как установлено в литературе, слово «ледзяне» воспроизводит самоназвание поляков (lendjane; русск. лядский, ляхи). То же самое значение имеет слово «поляне». Наименование полян великопольских земель и полян из киевской округи совпадает. Примечателен порядок перечисления племен в Записках Константина Багрянородного. Лендзяне упомянуты в одном случае рядом с кривичами, а в другом — рядом с уличами и древлянами. Если соседями лендзян были кривичи (с одной стороны), древляне и уличи (с другой), то это значит, что они обитали как раз в тех местах, которые, по летописи, занимали поляне и радимичи. Это небольшое племя тоже осталось неизвестным Константину Багрянородному, как и племя полян. Можно высказать предположение, что малочисленные племена полян и радимичей были осколками большого племени, сохранявшего единство в середине X в., но распавшегося в XI-XII вв. Отражением этого факта были припоминания об общих родоначальниках и общем происхождении племен, записанные летописцем. «Радимичи бо и вятичи, — утверждал Нестор, — от ляхов: бяста бо 2 брата в лясех — Радим и другий Вятко, и пришедъша седоста Радим на Съежу, и прозвашася радимичи, а Вятько седе с родом своим на Оце, от него же прозвашася вятичи». Радом был одним из старинных городов Польши. Слова «Радим» и «радимичи» соотносятся с этим топонимом.