Мой знакомый призрак - Майк Кэрри

Мое призвание четко, обозначилось сразу после шестого дня рождения, когда, устав спать на одной кровати с сестренкой Кэти, годом раньше погибшей под колесами грузовика, я прогнал ее, выкрикивая самые непристойные стишки, что слышал на детской площадке. Знаю, знаю… Вряд ли существует на свете отравленный потир, на котором было бы четче и яснее написано: «Опасно для жизни»!

Но разве многим предоставляется шанс выбрать занятие по душе? В школе педагоги по профориентации советовали мне пойти в гостиничный бизнес, вот я и занимаюсь изгнанием нечисти.

Вернее, занимался. Сейчас я, так сказать, в отпуске. Полтора года назад сильно обжегся и. снова играть со спичками пока не спешу. Решил уйти в отставку и ежедневно себе об этом напоминаю.

И вот теперь в трубке раздавался голос добропорядочного гражданина, который через темную лондонскую ночь взывал ко мне о помощи. Сперва возникло желание поскорее от него избавиться, затем – облечение: слава богу, он не пришел лично, на мне ведь наряд клоуна. С другой стороны, вторая проблема помогла бы справиться с первой.

– Мистер Кастор, у нас неприятности, – объявил мужчина с неподдельной тревогой и беспокойством в голосе. «У нас» – снобизм, или он имеет в виду себя и меня? Для начального контакта слишком назойливо.

– Очень жаль, – сказал я и, поскольку лучший способ защиты – нападение, заявил: – Увы, в настоящий момент у меня слишком много заказов, так что вряд ли…

Неловкий обман распознали моментально.

– Что-то мне не верится. Совершенно не верится, – перебил незнакомец. – По телефону вас не застать: я уже четыре дня звоню и все время слышу длинные гудки. Нет ни автоответчика, ни ящика для голосовых сообщений. Как же вы принимаете заказы?

В любое другое время столь обстоятельный отпор меня бы обрадовал. Клиент, который звонит целых четыре дня, явно заинтересован в том, чтобы меня нанять, и скорее всего воплотит свой интерес в нечто конкретное.

В любое другое время.

К чему лукавить, даже сейчас я чувствовал в груди знакомый трепет и волнение, будто стоял на десятиметровой вышке и смотрел в воду. Только на этот раз прыгать я не собирался.

– Пока новых клиентов не беру, – повторил я после чуть затянувшейся паузы. – Но, если вы изложите суть проблемы, я постараюсь направить вас к другому специалисту, мистер.

– Пил. Джеффри Пил. Я главный управляющий Боннингтонского архива. Видите ли, я звоню вам по личной рекомендации и не хотел бы прибегать к услугам третьей, совершенно не известной мне стороны.

«И напрасно», – подумал я.

– К сожалению, большего сделать не могу. – Швырнув на шкаф пачку писем, которые до сих пор держал в руках (глухое бум! наглядно свидетельствовало о его пустоте), я поднялся. Хотелось поскорее со всем покончить и уйти домой: вечер и так принес немало проблем. – Для чего вам нужен изгоняющий нечисть?

От этого вопроса мистер Пил завелся еще сильнее.

– Потому что у нас привидение! – В его голосе послышались истерические нотки. – Для чего же еще?

Я предпочел оставить вопрос без ответа. Зачем злить собеседника, тем более для непринужденной беседы ситуация не самая подходящая.

– Что за привидение? – Чем больше информации я получу от Пила, тем быстрее от него избавлюсь. В зависимости от того, что он скажет, смогу направить к компетентному специалисту, да еще и комиссионные заработаю. – То есть как оно себя ведет?

– До прошлой недели все было вполне безобидно, – чуть-чуть успокоился мой собеседник. – Точнее, ничего откровенно враждебного призрак не совершал, просто находился рядом. Понимаю, сейчас подобным никого не удивить, но это… – Пил запнулся, не в силах сказать то, что хотел, а потом попробовал еще раз: – Никогда с таким не встречался!

В глубине души у меня зашевелилось сочувствие. Даже сейчас нередко попадаются люди, которые, благодаря счастливому стечению обстоятельств, особенностям образа жизни или элементарной географии никогда не видели ни воскресших мертвецов, ни призраков, ни зомби. Пен называла таких весталками, чтобы отличить от девственниц в общепринятом смысле слова. Но Пил недавно потерял свою призрачную невинность и, судя по всему, желал это обсудить.

– Боннингтонский архив находится в Юстоне, – начал он, – В самом конце Черчуэй, там, где раньше была Драммонд-стрит. В основном у нас хранятся карты, схемы, оригиналы старинных документов. Значительная часть наших нужд покрывается мэрией Лондона и районным отделением УМ. – Сокращение проскочило явно машинально: Пил привык использовать профессиональную лексику, не надеясь на понимание окружающих. УМ – это Управление музеями, созданное по инициативе лорд-мэра. – В архиве, помимо всего прочего, содержится коллекция артефактов, на которую поступают ассигнования из Адмиралтейства и Союза моряков, а также обширная библиотека первых изданий…

– Призрак живет в самом архиве? – перебил я, испугавшись, что придется слушать детальное перечисление сокровищ библиотеки. – Когда именно он там поселился?

– В конце лета. Примерно в середине сентября или около того… В октябре она немного притихла, а сейчас ведет себя хуже, чем когда-либо. Буйствует. К откровенным угрозам перешла.

– Экспозиции располагаются рядом? То есть призрак облюбовал какое-то одно помещение?

– Нет, я бы так не сказал… Скорее, она любит бродить, хотя границы, естественно, существуют. Насколько мне известно, ее видели почти по всех комнатах первого этажа, в подвале и куда реже на верхних этажах.

Любовь к пространственным перемещениям у призраков редкость, и я тут же заинтересовался.

– Вы говорите «она», значит, облик у призрака определенно человеческий?

Мой вопрос немного взволновал Пила.

– Да, конечно, а разве бывает иначе? Молодая темноволосая женщина. Одета в длинное белое платье с капюшоном или мантию. Вот только лицо… – Снова почувствовалась внутренняя борьба с какими-то понятиями и определениями, которые он никак не мог сформулировать. – Лица практически не видно.

– Как она себя ведет? – Я взглянул на часы: еще придется объяснять Пен громкий провал детского праздника и разбираться с письмом Рафи. Чем быстрее я перестану изображать жилетку и уйду домой, тем лучше. – Значит, до последнего времени проблем не возникало?

Повисла пауза, такая длинная, что я уже открыл рот, чтобы сказать «Алло!», когда мой собеседник наконец заговорил:

– По словам очевидцев, обычно она просто стоит в углу, чаще всего под конец рабочего дня. Чувствуешь сквозняк, будто открыли входную дверь, оборачиваешься и видишь: она стоит… и наблюдает. – Перед последним словом Пил сделал эффектную паузу, очевидно воскрешая в памяти встречу, которая вряд ли была приятной. – Наблюдает издали, с противоположного конца зала или основания лестницы. Лестниц у нас много. Здание архива имеет довольно замысловатую планировку с большим количеством… – Собеседник осекся, усилием воли возвращаясь к интересующей меня теме. – В штате тридцать работников, включая временных, и, насколько мне известно, каждый видел ее по крайней мере однажды. В первый раз страшно. Я уже говорил, она любит вечера, а в это время года после четырех темнеет. Становится не по себе, когда смотришь на полки с книгами, а потом поднимаешь глаза и видишь между рядами ее. Она следит за тобой, а ноги сантиметрах в десяти от пола или, наоборот, до середины лодыжек под паркет уходят.