Шпионский роман (Попытка краткого обзора) - Марина Хоста

Однако основная масса произведений о работе милиции действительно грешили чрезмерным изображением именно следственной работы органов внутренних дел, причем зачастую так, что как будто оперативников вообще не существует. А в большинстве чекистских романов главным действующим лицом был все-таки оперативный работник.

Семидесятые характерны продвижением темы в регионы. В связи с целенаправленным массовым выпуском художественно-документальных сборников к юбилеям республиканских, областных и краевых территориальных управлений КГБ к их созданию, написанию и литературной обработке было привлечено большое количество местных талантов. Посев в ходе создания сборников рабочих контактов членов творческих союзов писателей и журналистов с местными чекистами и дал впоследствии обильные самостоятельные всходы. Туркменский писатель Рахим Эсенов, воронежец Николай Барабашов, ростовчанин Игорь Бондаренко, ленинградец Ариф Сапаров - вот только малая часть этих авторов.

В целом застой не принес никаких прорывов, это было время повторов и разработки занятых ниш. Большинство произведений развивалось по уже отработанным сюжетам и схемам. Были и прямые попытки скопировать успех метров. Например Сергей Наумов выпустил несколько произведений насыщенных квази-оперативной терминологией и динамичным сюжетом с главным героем разведчиком по кличке "Седой" и ... в явном подражании Богомолову. А целый ряд авторов (Дорба, Егор Иванов [26], Сергей Абрамов [27], Федор Шахмагонов [28], Игорь Бондаренко [29]) попытались повторить успех своих первых книг путем тиражирования серийного героя и создания продолжений.

При это прослеживалась примерно следующая схема построения циклов-хронологий - главный герой чекистом стал совсем молодым в годы Гражданской (одно-два произведения), потом работает в органах в годы Великой Отечественной (еще одно-два произведения), потом послевоенная "холодная война" (тут уже можно было развернуться и выдать три-четыре однотипно-стереотипных повестишки). Именно по подобной схеме построено творчество и Шахмагонова, и Абрамова и многих других. При этом ни-ни написать что либо о работе органов в конце смутных 20-х - начале тридцатых, ни тем более, о репрессиях 30-х и конца 40-х - начала 50-х годов.

Правда в конце 80-х годов появилось несколько неожиданных и сильных произведений. Пикуль [30] вначале в журнале "Аврора", а затем отдельной книгой выпустил роман о таинственной фигуре офицера военной разведки "Честь имею". Правда, как стало ясно чуть позднее, целиком содранный в характерной манере псевдо-историка из недоступных массовому читателю редких мемуарных (Игнатьев, Самойло, Бонч-Бруевич, Геруа) и исторических книг (Макс Ронге, Вальтер Николаи, Николай Батюшин). Чуть ранее Азаров [31] в серии "Военные приключения" Воениздата опубликовал две симпатичные повести "Идите с миром" и "Островитянин", объединенные образом советского разведчика Слави Багрянова. В это же время написаны, правда опубликованы позже, две реалистичные вещи Анатолия Азольского [32] "Кровь" и "Лишний". Однако не за горами были уже новые времена - и как следствие новые темы, новые герои, а также и кризис жанра в целом.

Внимательный анализ и знание исторической литературы позволяют вывить несколько основных методов написания "чекистской" литературы. С одной стороны, это компиляция исторической подосновы на основе труднодоступной исторической и мемуарной литературы. Этим грешили в разной степени многие: и Юлиан Семенов, имевший доступ к "литованным" первоисточникам и переводам литературы о нацистской партии и "третьем рейхе", и Егор Иванов (псевдоним Синицына), написавший трилогию о военном разведчике Российской Империи, после революции становящемся на сторону большевиков, и Валентин Пикуль, со своей известной подручной обширной библиотекой исторических книг. С другой стороны - это взятие в соавторы людей с богатым прошлым - чаще всего склонных к графоманству бывших или действующих сотрудников органов госбезопасности (реже - военной разведки), могущих помочь с доступом к архивам и поделиться знаниями о методах работы органов, либо непосредственных участников событий - начальников, оперработников, резидентов, агентов. Это например, связки писатель О.Шмелев генерал О.Грибанов (писавший под псевдонимом В.Востоков), чекист Е.Зотов сотрудничавший с целым рядом писателей (Ф.Шахмагоновым, Л.Леровым, Б.Поляковым) и многие другие. Провинциальные писатели, в силу ряда причин не могущие прибегнуть к таким методам, предпочитали богатый авторский вымысел. И, естественно, у многих царило подражание успеху других (по темам, героям, сюжетам и деталям).

КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ ПЕРИОДА МАСС-КУЛЬТА

При таком обилии самых разнообразных произведений и авторов "шпионский роман" (кстати почти не прижились, в отличие от детектива, такие формы как шпионская повесть и шпионский рассказ, на память приходит пожалуй что лишь сборник рассказов "Осьминожка" Флеминга) не мог не породить своих культовых авторов.

В нашей стране в советское время ими были, например Хаджи Мурат Мугуев [33] с "Кукла по имени госпожа Барк" в 50-е, Василий Ардаматский [34] с "Сатурн" почти не виден" и >b>Вадим Кожевников [35] с романом "Щит и меч" в 60-е. Ну а в 70-80-е годы безраздельно господствовали Владимир Богомолов [36] с романом "В августе сорок четвертого..." и Юлиан Семенов с циклом "Тайная война Максима Максимовича Исаева" (самый известный роман из этой серии "Семнадцать мгновений весны", причем, как нам кажется, именно одноименный фильм принес небывалый успех и спрос на книги Семенова). Правда в узких кругах профессионалов необычно высоко ценился еще и Овидий Горчаков [37] с романом "Падающий дождь" об американских "зеленых беретах" во Вьетнаме. А эстетствующие интеллектуалы собирали томики библиотечки "Подвиг" с переводами произведений болгарина Райнова о разведчике Эмиле Боеве.

К сожалению отход шпионских произведений на второй план в новой криминальной России привел к тому что культовым иностранным автором 90-х можно назвать разве что Джона Ле Карре, переводы почти всех книг которого наконец-то и временами весьма оперативно стали доступны российским читателям, а российского культового "шпионского" писателя нет до сих пор. "Молодой" беллетрист Михаил Любимов может быть претендовать на это место с очень большой натяжкой, несмотря на явные литературные достоинства его "И ад следовал за ним".

За "бугром" же самым известным, читаемым и поклоняемым автором все этим 40 лет является Флеминг. Его лишь немного потеснили в своих сегментах литературного рынка Джон Ле Карре с его глубокими психологичными "шпионскими" романами, Том Клэнси с техно-триллерами, Форсайт с политическими детективами и наконец Ладлэм, работающий обычно на грани сразу нескольких жанров (я бы сказал этакий Стивен Кинг от мира спецслужб и заговоров), которых снизу подпирает еще ряд талантливых или удачливых авторов (Л.Дейтон, К.Фоллет, Дж.Хиггинс, Р.Томас и прочие). Но пока все же отец агента "007" остается недосягаемым на своем пьедестале, хотя бы по числу книжных тиражей, а также экранизаций своих произведений, которые обычно тоже становятся событием в другом ответвлении масс-культуры - киноиндустрии.

Если же говорить не о культовых авторах, а об отдельных произведениях то небывалый успех за эти годы выпал на маленькую повесть "Шпион, пришедший с холода" Ле Карре.

КЛАССИКА

Текущая книжная жизнь быстротечна - книги приходят, книги уходят, оставаясь зачастую только в тиши библиотек. Не факт, что книга, взлетевшая на вершину читательского интереса, на ней и останется. Однако каждый период давал произведения не только культовые, но и вошедшие в классику шпионской литературы - их читают или перечитывают и сегодня, их переиздания быстро раскупают. В 60-е первым таким советским классиком стал Вадим Кожевников со своим романом "Щит и меч". Впрочем, поддержанию популярности романа немало поспособствал и хорошо снятый сериал на его основе с молодым Любшиным в роли советского разведчика Иоганна Вайса.

В 1970-е все любители знали два имени: Юлиан Семенов и Владимир Богомолов. И если Юлиан Семенов подсадил на себя читателей серий о Штирлице, не все произведения которой равноценны и интересны, то единичный роман Богомолова представляет собой одно из редких и уникальных явлений в советской литературе, Да, да именно литературе, а не ее сиюминутной детективной ветви. Объем и характер публикации не позволяют нам здесь слишком много времени уделить анализу феномена "Момента истины". Отметим только, что делавшиеся советскими критиками и литературоведами попытки определить роман как "книгу о работе государственной машины", "произведение о профессионалах и профессионализме" и тому подобное все-таки, на наш взгляд не дают удовлетворительных объяснений феномену романа.

На Западе же диалектический перехода количества в качество не подкачал и вся обильная ботва "шпионских романов" стала питательной почвой для появления в период детанта признанных как неразумными читателями, так и привередливыми литературоведами авторов: англичан Джона Ле Карре, Фредерика Форсайта, и чуть позже, американца Тома Клэнси.