Ва-банк! - Джеймс Суэйн

– Вот сейчас ты говоришь ну в точности как моя дорогая покойная жена.

– Извини. Не будешь ли ты так любезен ответить на мой вопрос?

– Когда он звонил, я был на заднем дворе.

– И ты, значит, ему не перезвонил?

– Да что-то настроения не было.

– Тони, мне за тебя стыдно.

– Ну, тогда нас таких уже двое…

– Что ты имеешь в виду?

– Мне тоже стыдно, что я до такой степени не люблю своего сына.

– Тогда почему ты ему не перезваниваешь?

– Потому что он этого не стоит, – отрезал Валентайн.

Валентайн проводил Мейбл до ее припаркованной у переднего входа «Хонды-Аккорд» – хоть и старенькой, но со сделанными на заказ именными номерами. Захлопывая за ней дверцу, он услыхал:

– По крайней мере, хоть прослушай сообщение.

– Ладно, ладно, – торопливо ответил он.

– И перезвони сыну.

– Нет, – заупрямился он, но она уже нажала на газ. Вернувшись в дом, он все-таки нажал на кнопку автоответчика и услышал взволнованный голос:

«Эй, Тони, это Уайли из „Акрополя“. У тебя классное приветствие. А у меня проблемы, большие проблемы, нужна твоя помощь, дружище».

Валентайн нахмурился: ему не нравилось, когда совершенно незнакомые люди называли его «дружище». «Приятель» – еще куда ни шло, «эй, друг» – достаточно приемлемо, «привет, шеф» – уже на грани. Но «дружище» – нет, никогда.

«Ты не поверишь, – продолжал питбосс, – но тот парень, ну, с пленки, снова заявился. И снова начал нас обыгрывать, так что мы его вышвырнули. Наш шеф безопасности просмотрел записи и решил, что дилер с ним в сговоре. Сегодня к вечеру мы ее арестовали. Показали записи в Комиссии по игорному бизнесу, но они там четкого ответа дать не смогли. Считают, что мы должны снять обвинения. – Питбосс нервно прокашлялся. – Тут черт знает что творится. Я бы хотел, чтоб ты прилетел и сам на месте разобрался. Я понимаю, что спешка тебе ни к чему, но подо мной уже стул горит».

– Еще бы, – сказал Валентайн автоответчику.

«Деньги не вопрос. Умоляю тебя, Тони. Высылаю курьером авиабилет. Перезвони».

Валентайн стер сообщение. Ехать в Вегас в августе? Этот клоун, он что, шутит? Кроме того, ну что он может сделать? Комиссия по игорному бизнесу – высший авторитет в Лас-Вегасе, только ее властью расследовались и наказывались случаи жульничества среди работников всех лицензированных казино. Это были рыцари на белых скакунах, призванные блюсти законы чести. Без их поддержки Уайли и поссать не сможет.

Он поставил принесенную Мейбл лазанью в микроволновку и снова задумался о девушке с пленки. Она была симпатичной, вовсе не из той породы, которую можно заподозрить в жульничестве. Теперь, после ареста, ее карьера дилера кончена навсегда. И это ужасно – если она ни в чем не виновата.

Установленный на кухне телефон зазвонил. Всякого рода ходатаи предпочитали звонить, именно когда он собирался поужинать, поэтому трубку он не взял.

«Это Тони Валентайн, – прозвучал записанный на автоответчике голос. – Я не отвечаю на звонки, потому что мне постоянно звонят всякие мудаки. Оставьте сообщение или пришлите факс. Или идите ко всем чертям – выбор за вами».

«Эй, пап, это Джерри, – льстиво проблеял сын. – Похоже, я снова тебя не застал. Рад, что ты ведешь такую насыщенную жизнь».

– А пошел ты, – сообщил Валентайн автоответчику.

«Тем не менее я намерен явиться по твою душу. Я тут надыбал пару билетиков на завтрашний матч „Девил Рейз“ и „Янки“, и мы могли бы сходить вместе посмотреть игру. Как тебе идейка? Было бы здорово, совсем как в старые денечки. Вылетаю утренним рейсом „Дельты“. Позвони мне в бар, хорошо?»

Валентайн вытащил из микроволновки лазанью и вонзил в нее вилку. Сходить на бейсбол – это было бы совсем не плохо, но только не с Джерри. Сын долгие годы не доставлял ему ничего, кроме горя и разочарований, вот теперь пусть помучается и он – достойное наказание. И не слишком суровое.

Раздался звонок. Господи, да его дом становится похожим на Центральный вокзал, люди так и снуют! Валентайн подошел к двери: перед тротуаром стоял фургон почтовой службы «Тампа-экспресс».

Он открыл дверь. На пороге возник самый странный из когда-либо виденных им курьеров. С наголо выбритой головой и физиономией, утыканной металлическими заклепками – некоторые из них были соединены цепочками. На именной табличке на кармане значилось: «Атом». Неужто родители действительно его так нарекли?

Атом вручил ему конверт и вынул из-за проклепанного уха карандаш.

– Распишитесь вот тут.

Валентайн накорябал свое имя, и Атом оторвал квитанцию.

– Атом, не возражаете, если я задам вам вопрос?

– Да нисколечки.

– А сколько это стоило – воткнуть все эти гвозди в лицо?

Атом улыбнулся: вот ведь, тоже падок на комплименты.

– Это работа салона «Проколем все» в Айбор-сити, в Тампе – триста долларов за всю дюжину. А цепи – это от них в подарок.

– Атом, должен сказать, что если к вам на улице подойдет человек, даст в лоб, а потом проткнет вам щеку шляпной булавкой, он получит как минимум десять лет.

Атом в недоумении уставился на него, а потом залился краской – Валентайн мог поклясться, что булавки у него на лице тоже раскалились.

– Ну, это совсем другое дело, – оправдываясь, заявил он.

– Что ж, я рад, что хоть один из нас так считает, – ответил Валентайн.

От чаевых Атом отказался. Валентайн запер дверь и вскрыл конверт. Внутри лежал билет на самолет авиакомпании «Дельта» до Лас-Вегаса, на завтрашнее утро. Он внимательно рассмотрел билет: Уайли раскошелился на первый класс.

Тут опять зазвонил телефон, и он опять позволил автоответчику высказать все, что он думает.

«Слушай, папа, это Джерри. Я только что звонил на сотовый Мейбл Страк. Она говорит, что ты дома и сейчас наверняка стоишь на кухне и показываешь автоответчику язык. Слушай, пап, хватит уже, а? Нравится тебе или нет, но завтра я буду во Флориде, и мы поговорим. Как мужчина с мужчиной».

Как мужчина с мужчиной? Это что означает? Что они займутся греко-римской борьбой вот тут, прямо на кухонном полу? Вся проблема как раз в том, что Джерри понятия не имеет, как ведут себя настоящие мужчины.

– Кончай валять дурака! – рявкнул Валентайн телефону.

«Я серьезно, папа. Учти, я еду».

Джерри отключился. Судя по голосу, он действительно страдал. Что ж, отлично. Значит, до него хоть что-то дошло. Мать вечно с ним носилась, и теперь, когда ее не стало, сын наконец столкнулся с необходимостью вести себя как взрослый человек, что бы это в наши дни ни означало.

Валентайн снова проверил билет. Ишь ты, обратно – с открытой датой! Вот и хорошо: он вернется домой только после того, как Джерри отвалит назад в Нью-Йорк. Внезапно август в Лас-Вегасе показался не таким уж отвратительным – в конце концов, некоторые специально ездят туда на выходные или в отпуск.

Он прошел в спальню, вытащил из шкафа сумку и принялся запихивать в нее вещи.

4

Отец Ника Никокрополиса, как и его дед, был ловцом губок в Тарпон-Спрингс, во Флориде. Занятие это опасное, может, даже самое опасное на свете, и отец с дедом умерли с разницей в несколько месяцев – отец от кессонной болезни, а деда искусала акула. Страховки ни у одного из них не было, и в нежном шестнадцатилетнем возрасте Нику пришлось взвалить на себя заботы о матери, трех сестрах и бабушке.

Самое простое, что ему предстояло, – бросить школу. Вот найти мало-мальски доходное занятие оказалось куда труднее. Сложения он был щуплого – всего-то метр шестьдесят семь ростом и шестьдесят три кило весом, да к тому же греки – народ суеверный, и бывшие товарищи отца и деда близко к себе его не подпускали. А ловля губок была единственной прилично оплачиваемой работой в их городишке. Так что ему пришлось зарабатывать на хлеб насущный профессиональной игрой на бильярде в местных барах, жульничать в карты с туристами, давать деньги в долг под проценты, слегка сутенерствовать да угонять автомобили со стоянки проката в международном аэропорту Тампы. Но все это давало жалкие крохи, и когда мать с бабкой отошли в мир иной, а сестрички подросли и повыходили замуж, он собрал пожитки и отправился на Запад. Было это в 1965 году.

Теперь, тридцать четыре года спустя, Ник Никокрополис с гордостью взирал на пройденный путь. Да, отрочество его счастливым не назовешь, ну и что с того? Врагу не пожелаешь, чтобы дед и отец откинулись практически одновременно, но благодаря этой утрате он получил такие жизненные уроки, которые не смог бы постичь ни при каких иных обстоятельствах. Удары судьбы закалили его, и Ник нашел в себе силы, о существовании которых прежде и не подозревал. В душе у него открылась рана, но потом она заросла, ороговела даже, и в результате он стал по-настоящему крутым.