Павел I (гроссмейстер мальтийского ордена) - Василий Сергеев

29 августа 1756 года Пруссия начала войну – вторглась в Саксонию, к середине сентября оккупировала ее, а 16 октября капитулировали саксонские войска. Но союзники все выжидали. Последней каплей стало вторжение прусских войск в Богемию. Это случилось в апреле, а уже 1 мая 1757 года мадам де Помпадур подтвердила Марии-Терезии, что Франция вступит в войну, и одобрила ее план расчленения Пруссии. 19 мая были утрясены последние мелочи и поставлены последние точки в протоколах между Австрией и Россией. А летом 1757 года в Петербурге появился новый посол новой союзницы – Франции, маркиз де Лопиталь. Разумеется, и Шуваловы, и Михаил Воронцов стали лучшими друзьями Франции, и императрица позволила им себя убедить, что Франция суть естественный союзник России...

Елисавета всю жизнь панически боялась, что ее свергнут с престола. И когда Бестужев-Рюмин заявил что Фридрих подумывает утвердить на троне Иоанна Антоновича, русская армия начала бессмысленную, не нужную ей войну с Пруссией. «Du sollst nicht erst den Schlag erwarten, 19*Не жди, пока тебя ударят (нем.).* – заметила Елисавета, – ибо и тако случиться может, что после первого же удара весьма и обороняться забудешь...»

Но скоро лишь сказка сказывается. В России был провозглашен манифест «О несправедливых действиях прусского короля противу союзных России держав – Австрии и Польши»:

«Не токмо целость верных наших союзников, святость нашего слова и сопряженные с этим честь и достоинство, но и безопасность собственной нашей империи требует – не отлагать нашу действительную против сего нападения помощь»,

 – гласил он. Начался рекрутский набор.

«Приготовления к отправлению многочисленной русской армии на помощь союзникам Австрии и Польше с необыкновенной ревностью продолжаются. В Риге уже находится знатная часть артиллерии, да отправлено туда из здешнего арсенала еще на мореходных судах великое число орудий. В то же время с крайним поспешением на расставленных нарочно на дороге подводах везут из Москвы 30 полевых гаубиц. Главный командир армии, его превосходительство генерал-фельдмаршал и кавалер Степан Федорович Апраксин к отъезду своему в Ригу находится совсем в готовности, куда отправленный наперед его полевой экипаж уже прибыл. Также и прочему генералитету и офицерам накрепко подтверждено – немедленно при своих местах быть...»,

 – сообщали «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и во иных окрестных странах»...

Собрано было колоссальное воинство – до восьмидесяти тысяч! Десятки полков пехоты, в том числе мушкетерских и гренадерских; почти двадцать полков кавалерии – кирасирских, драгунских, гусарских, конно-гренадерских; тысячи казаков. Да еще сербы, переселившиеся из Австрии в Россию (в степи на правобережье Днепра, в верховьях Ингула, между Бахмутом и Луганью, отошедшие к ней по Белградскому договору), выставили 4 полка гусарских, по 4 тысячи человек каждый. Командовали ими полковники Хорват, Шевич и Депрерадович. А всей армией, разделенной на три дивизии, командовали граф Степан Федорович Апраксин, генерал-аншеф Василий Абрамович Лопухин и генерал-аншеф граф Вилим Вилимович Фермор.

Артиллерия... Но о ней особо. Дивизионы были укомплектованы «шуваловскими» гаубицами, при которых состояли только офицерские команды. Гаубица считалась секретной, но Екатерина тот секрет уже знала: офицеры Данилов да Мартынов, работавшие на уральских заводах генерал-фельдцейхмейстера Петра Ивановича Шувалова, придали каналу ствола постепенное расширение, так что дульный срез выглядел как овал: это обеспечивало разлет картечи широким снопом, что надежнее губило наступающие шеренги...

Летом 1757 года армия выступила в поход, имея генеральную дирекцию на Кенигсберг. 22 июля русская армия перешла границы Пруссии.

Екатерина узнавала все новости войны чуть ли не скорее всех и из первых рук – по сообщениям генерал-майора Петра Александровича Румянцева. Еще бы! Сестра его Прасковья, жена графа Я.А. Брюса, была статс-дамой и близкой подругой Екатерины II. *Ее мать, графиня Мария Румянцева, была в свое время любовницей Петра I. Дружбу с ней императрица сохранила на всю жизнь. Достаточно сказать, что именно ей Екатерина посвятила одну из редакций своих мемуаров.* Фридрих поручил русский фронт фельдмаршалу Левальду с 40 000 человек. Екатерина узнала о решении военного совета – 19 августа двигаться на Алленбург, о том, как солдаты с полной выкладкой и трехдневным запасом провианта выходили из узкого лесного дефиле на Гросс-Егерсдорфское поле, – прямо на пруссаков Левальда, стоявших в ордер-баталии на этом поле!.. Практически на верную смерть...

Московский полк, шедший первым, почти целиком полег там. И если бы не Нарвский, а потом 2-й гренадерский полки, по приказу генерала Румянцева двинувшиеся через лес, тесаками прорубая дорогу... Бог весть, чем закончилась бы Гросс-Егерсдорфская баталия, не подай Румянцев помощи фельдмаршалу Апраксину в решительную минуту...

«Пруссаки напали сперва на левое, а потом на правое наше крыло с такою фуриею, что и описать невозможно, – сообщал Апраксин императрице, – Русская армия захватила знамены, пушки, пленных более 600 человек, да перебежало на русскую сторону 300 дезертиров...»

Граф Румянцев получил под команду дивизию павшего в бою генерал-аншефа Лопухина. А в Петербург с донесением о виктории отправлен был генерал-майор Петр Иванович Панин, и 28 августа, в полдень, грянул салют из Петропавловской крепости: 101 выстрел.

Но Екатерина-то знала: не рад генерал-фельдмаршал этой виктории. И знала, почему. Это она подсказала Бестужеву-Рюмину: надо, мол, главнокомандующему сообщить, что матушка-де наша, государыня Елисавета Петровна, не весьма здорово чувствовать себя изволит... Что было святой и истинной правдой. Государыне в Царском Селе во время обедни стало плохо; выйдя из церкви, она упала без памяти... Придворные врачи Фусадье, Кондиоди, Пуассонье учинили консилиум и лишь через два часа привели ее в чувство, но говорить она изволила невнятно, и думали, что у государыни паралич. Но, милостив Бог, она лишь глубоко прокусила язык...

А далее Апраксин, ловкая придворная вертушка, пусть сам соображает! Елисавета-то победам над Фридрихом рада будет. А что скажет Петр Федорович, наследник престола, буквально влюбленный во Фридриха? Ведь, не приведи Бог, скончается государыня, на престоле, скорее всего, он окажется!

Бестужев написал это послание, и полковник Гудович в размеренный срок доставил его... Результат был тот, что и задумывался: после победы вместо преследования отступающего Левальда Апраксин сам отступил на зимние квартиры в Курляндию. Это была первая победа Екатерины. Но плодами ее воспользовался дядя. Загреб жар чужими руками. И это Екатерине не понравилось. Она не хочет более, чтобы кто-то оказывался у нее entre la coupe et les levres! 20*Между кубком и губами (франц.).* Разве не может она обратить свои силы и связи в пользу для себя самой? Разве она не мать наследника престола?

То же самое думал и Бестужев. План обсуждали tete-a-tete. 21*С глазу на глаз (франц.).* Петр Федорович, согласно сему плану, от дел правления удалялся, детали – как именно удалялся – подлежали дальнейшему обсуждению. Екатерина – регентша при царствующем малолетнем Павле, сам Бестужев – глава кабинета... Екатерина кивала, поддакивала, но четкими обязательствами себя не связывала. Одна деталь виделась ей совсем не так: она будет не регентшей, она будет царицей. Но нужно ли сейчас уточнять все? Будущее так неопределенно...

Думала ли она о том, как к этому ее решению отнесется Павел, сын? Как? Эта трехлетняя кроха, бессмысленно таращащая черные сливинки глаз? Что он понимает! Он будет только рад за мать!.. Впрочем, Екатерина намекнула французскому посланнику Бретею, что день, когда императрица, также желавшая отстранить Петра от власти, официально объявит маленького Павла императором, а ее – регентшей, станет самым счастливым днем ее жизни.

Определенность пришла раньше, чем хотелось участникам заговора. Императрица оправилась от болезни и потребовала объяснить, почему армия после успехов, коим в стольном граде салютация производилась, отступает, и с тем же позором, как если б разбита была? Заявлениям Апраксина о том, что в войсках оказались большие потери, не хватило субсистенции, сиречь продовольствия, веры дано не было: объявилось, что в частях фуражу и провианту было достаточно. А кенигсбергские зимние квартиры должны были оказаться не менее удобными, чем курляндские...

Канцлер Бестужев был взят под арест в феврале 1758 года. Вместе с ним арестовали ювелира Бернарди, Ивана Елагина и Василия Ададурова, все трое – друзья и сторонники Екатерины. Был выслан из страны Понятовский. Бестужева лишили званий, чинов, орденов и сослали в деревню.