Вальдор: Рождение Империума - Крис Райт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда–то ты могла бы отчалить отсюда и причалить сюда, — он указал на острова и заливы, тянущиеся вдоль восточного побережья, — там, далеко-далеко, находились города. Огромные, громадные здания, возведенные на бетонных платформах, поднимались из морских глубин. Они высасывали воду подобно тому, как ты высасываешь козье молоко с помощью трубочки, и очищали её. Это был единственный способ уберечь людей от жажды и смерти.
— А что они теперь делают? — спросила девочка, широко раскрыв глаза и кусая ногти.
— Я не знаю, — ответил ей отец, — теперь уже почти ничего не работает. Может быть, зооипа добрались и туда тоже. Я думаю, что сейчас эти города пустуют.
Это очень её разозлило — все эти истории привели её в бешенство.
— И почему там ничего больше не работает? — потребовала она ответ.
Кандавир всё еще помнила щетинистый подбородок отца, его худое от недоедания лицо и грустные умные глаза.
— Потому что нами руководит воин, кондедва[2]. Всякий раз, когда воин становится во главе, всё перестает работать. Для того чтобы вещи работали, воин должен быть слугой рабочего. Понимаешь? Рабочий может заставить вещи работать.
— А воин может устроить…
— Войны.
Но тогда могли хоть что–то сделать только воины. Только у них были деньги, оружие и энергия. Никто не мог противостоять им — когда у них было настроение, а такое случалось частенько, они разоряли длинный высохший берег, сжигали и ломали всё. Песок темнел от крови на несколько дней, красная почва становилась липкой от машинного масла, и никто не оставался сидеть в тени одиноких пальм и смотреть на пустое море.
Теперь, когда Кандавир вспоминала прошлое, она удивлялась, что ей удалось выжить. Её мать умерла от рака, который теперь легко можно было вылечить в больших имперских городах — это случилось, как Кандавир удалось выяснить позже, из–за радиационных боеприпасов, всё еще сокрытых в песке её родины. Отец тоже вскоре скончался; захватчики в конечном итоге прошли далеко на юг, дабы поглотить поселение так же, как они делали со многими другими, уничтожив несколько густонаселенных пунктов вдоль этого пустынного побережья.
Её спас Офар. Офар, с длинными конечностями и выпученными глазами. Он напоминал тряпичную детскую игрушку, поэтому его никто не воспринимал всерьез. Именно Офар вытащил её из кровати и постарался закинуть на последнее из сухопутных средств передвижения, прежде чем зооипа прорвались за периметр. Кандавир хоть и была смышленой, но отказалась уходить в безопасное место, топнула ножкой и настояла, чтобы мужчина спас и видеопроектор.
Она не вернулась за своим отцом. Не вернулась и ни за кем из слуг, которые развлекали ее и ухаживали за ней. Тогда, с чувством важности, присущим избалованному ребенку, она хотела ту единственную вещь, которая делала её счастливой и позволяла мечтать о других мирах и местах.
Кандавир поморщилась, вспоминая это. С тех самых пор это воспоминание не давало покоя и терзало совесть. По правде говоря, никому она и не смогла бы ничем помочь, но её раздражало то, что помочь она даже не попыталась. Всё, что у нее теперь осталось — воспоминания и обязательства.
Рабочий делает так, чтобы вещь заработала.
И теперь, поднявшись высоко над центральной частью дворца на своем роскошном аэрокаре, Кандавир перевела взгляд на пилота с накрахмаленным воротничком и расписными наплечниками. Она посмотрела на охранников по обе стороны от нее — мужчину и женщину в тяжелых кольчужных доспехах, которые придавали ей неуловимое ощущение физической безопасности. Свои обязанности они выполняли со спокойствием и вниманием к деталям, что хорошо отражалось не только на них самих, но и на системе, которая их создала. Кандавир стоило бы только поднять свой толстый палец с кольцами, и они тотчас же исполнили бы любой её приказ.
Воин — слуга рабочего.
Столь непрочный союз, который так легко расторгнуть.
— Пожалуйста, доставьте нас на малую платформу, — произнесла Кандавир.
Пилот кивнул, и аэромобиль начал контролируемое снижение. Впереди на обзорных экранах виднелся каркас Третьей запрещенной зоны, известной любому, кто имел достаточно информации, под именем башни Гегемона. Казалось, словно тяжёлая внешняя оболочка поднималась на свое место, скрывая толстое ядро фундамента из рокритовых свай. Самая высокая точка напоминала палец, с которого содрали кожу, или костяную иглу на фоне белого неба.
Гости высадились на меньшую из двух воздушных платформ, где их с радостью встретила группа служащих Башни. Они, как и всегда, были вежливы, разговаривали спокойно, а их глаза, казалось, видели всех насквозь. Дорога в личные покои генерал-капитана была удобной и быстрой, атмосферу заполняла утонченная светская беседа. У женщины, что сопровождала Высшего Лорда, была янтарно-коричневатая кожа. Её звали Калликс — по внешним данным она напоминала аристократку, ученого или археолога. Калликс задавала вежливые вопросы, давала почти полные ответы и всё время холодно улыбалась.
Так трудно было не ненавидеть этих людей.
Вскоре они все ушли вместе с охраной Кандавир, оставив её одну в комнате с мраморным полом и белыми каменными стенами. Лучи послеполуденного солнца просачивались сквозь узкие окна, похожие на увеличенные бойницы для стрелков. Монолитная архитектура была подобна какой–нибудь крепости или замку из забытого прошлого. Не было ни картин, ни украшений, ни фонтанов, и никаких декоративных растений. Пространство вокруг было холодным, бледным, плоским и невыразительным.
В самом центре зала, перед самими большими окнами друг напротив друга стояли два кресла. То, что было слева и имело размеры, подходящие для человека, пустовало. То, что справа, было в два раза больше и занято.
— Пожалуйста, располагайтесь, — сказал сидящий, указывая на пустое место.
Кандавир поймала себя на том, что подчиняется, прежде чем поняла, что делает. После этого она подняла глаза и впервые с такого близкого расстояния посмотрела на предмет своих расследований: Вальдора, Копье Императора.
Даже для нее было невозможно не почувствовать укол страха. Невозможно было не ощутить, как выступает холодный пот и срабатывает механизм «сражайся или убегай», как ей захотелось отвернуться и потянуться за чем–нибудь, что могло
