Тридцать один. Огневик - Роман Борисович Смеклоф

меня вниз в крутящийся водоворот прилива. Я замотал головой. Хватит! Ничего не случится, я же наследник.

– Подождите, – скомандовала Ирина, – я должна до вас дотронуться, – она несмело приблизилась, но сжав губы, решительно распахнула окошко на панцире.

Багровое пламя выплеснулось на пристань. Железный страж разжал лапы и соскочил вслед за огнем. Всосал пламя и по-паучьи побежал по трапу.

– Он всё проверит, – пояснила помощница.

Я кивнул. Пускай обнюхивает. Как раз вовремя.

Пёсик забрался на корабль, и я с облегчением вздохнул. Пока гремлин бездействовал, или выжидал. Кто поймет, на что он способен?

Железный страж унесся на палубу. Повертелся, осматриваясь, и ловко поднялся на капитанский мостик.

Я затаил дыхание.

Пёсик запрыгнул на штурвал.

Я потёр подбородок. Тревога рассеялась. Шхуна не пыталась пришлёпнуть железного стража реями или придушить парусами.  Так что, скорее всего обойдется. Может гремлину все равно кто управляет судном?

Пёсик спустился на палубу и поднял вверх одну из лап.

– Путь свободен, – пояснила помощница.

– Только после вас, госпожа! – обходительно предложил голем.

Ирина начала подниматься по трапу, и я пошёл за ней. Настороженно озираясь. Вроде ничего опасного, но что-то всё же не так. Я нервно облизнулся. Странно. Пусть гремлин такой лояльный, это я допускаю. Сомнения есть, но пусть. А куда подевался Чича? Тоже на всё плюнул? С трудом верится.

Я затравлено осмотрелся.

– На мель сел? – с ухмылкой поинтересовался Оливье.

Я не ответил. Чего с ним разговаривать. Помощи никакой, вред один.

– Так-то, – не успокаивался хранитель вкуса. – Чича тебе кишки выпустит! Он преданный матрос.

Я невольно вздрогнул.

– Перестань дёргаться, – прошептал Евлампий. – Он нарочно тебя изводит.

Хотелось положиться на голема, но я не мог не волноваться.

– С чего начнем? – поинтересовалась Ирина.

– Простите, – протянул я, пытаясь сообразить, что сказать.

– Нам надо переодеться, – вместо меня закончил Евлампий. – Непозволительно предстать перед королем в подобном виде.

Я кивнул и направился к дядиным покоям. Пёсик остался у трапа, а вот помощница последовала за мной.

– Сейчас при дворе актуален синий, голубой и лазурит, – по-деловому сообщила она.

– Поможете Люсьену переодеваться, госпожа? – уточнил голем, пока я открывал дверь.

Ирина остановилась, как вкопанная.

– Сами справитесь, – отрезала она.

– Он же сбежит, трусиха! – заорал Оливье.

– Мы недолго, – вздрогнув от его вопля, заверил Евлампий.

Не глядя на помощницу, я проскользнул в дядины покои, запер дверь и прислонился к ней спиной.

Глава 2. На одной цепи

– Какого поглотителя тебе надо в моём кабинете, сухопутный блохонос? – подал голос Оливье.

Я перевёл дыхание, глубоко вдохнул и уверенно произнес:

– Мы на одной цепи, и если ее снять, освободимся!

– Вполне вероятно, – откликнулся голем.

Хранитель вкуса промолчал.

Решив, что он готов слушать, я продолжил.

– Скажи, где символ свободы, и я освобожу нас!

В ответ Оливье засмеялся. Протяжно, истерично. Безумно.

– Как? Отдашь Сычу? – проблеял он.

– Нет, – возмутился я. – Сниму ошейник.

– Думаешь, – взвизгнул он, – я об этом не подумал? Да, я тысячу раз проклял свою жадность!

– Зачем? – не понял я.

– Ты жалкий орк!

– Прекратите оскорбления! – закричал голем.

– Я его похвалил! – ответил Оливье.

Голем вздохнул.

– У вас нет символа свободы? – разочарованно спросил он.

– Конечно, нет, – захрипел хранитель. – Если бы был, я давно бы предложил им воспользоваться!

– Почему вы не сознались? – разозлился я.

– Зачем? – удивился Оливье. – Твои умалишенные родственнички все нервы мне вымотали! Продай артефакт! Продай артефакт! Ну, продай артефакт! Две цены даем! – передразнил он. – Чтоб они на век кости просалили.

– Но почему вы не продали? – закричал я.

– Потому что, его уже не было! – отмахнулся хранитель вкуса. – Они опоздали, я его обменял.

– На что? – не поверил я.

– На рецепт.

– Чего? – озверел я.

– Каменного салата.

Я не верил ушам. Безумец променял ценнейший артефакт на салат. Я убью его!

– Каменный салат? – удивился Евлампий. – Его рецепт утерян с гибелью Стародола!

– Именно, – воодушевился Оливье. – Я единственный из ныне живущих знаю его.

– Но как? – воскликнул голем.

Я замахал руками, пытаясь схватить хранителя, но пальцы прошли насквозь. Я взвыл от бессильной ярости.

– Вызвали дух главного королевского повара Стародола, – игнорируя попытки сцапать его, ответил Оливье. – Он всё выболтал. В бездне междумирья скучно, а потрепаться хочется. Я, признаться, хотел расплатиться деньгами, но у меня не хватило, у этих гальюнных прихвостней бешеные цены. Пришлось оставить в залог символ свободы!

– Так, – строго сказал голем. – Люсьен, прекрати глупить и уймись!

– Я убью его! – проревел я, колотя себя по плечу.

Дядя ядовито усмехнулся, глядя на мои тщетные попытки.

– Пожалуйста, – продолжал Евлампий. – Давайте успокоимся и всё обсудим!

– Что? – заорал я. – Он поменял единственный шанс освободиться на салат!

– Он уникальный, – парировал Оливье. – Твоя свобода не стоит даже его соуса!

Я снова взвыл.

– Спокойно, – скомандовал голем. – Мы всё исправим.

– Не уверен, – зацокал хранитель вкуса.

– Почему? – не понял голем.

– Заморыш отравит наследника, и его перед приливом прикуют к колонне дворца! – весело заметил Оливье. – Вряд ли мы это исправим.

Евлампий вздохнул, а с меня слетела злость и навалилось уныние. Он прав! Надежды рухнули. Шансов не осталось.

– Пожалуйста, мы должны попробовать, – взмолился Евлампий, – расскажите про символ свободы, и мы найдем выход.

Я ошеломлено посмотрел на голема. Что с ним?

Евлампий приставил палец к несуществующим губам и подмигнул. Я, совершенно ошарашенный, повернулся к хранителю. Тот морщился, потирая серую шею.

Пока он решал, как поступить, голем подобрался к уху и зашептал:

– Я понял, мы сдадим его, когда получим символ свободы!

Я вынужденно кивнул, косясь на Оливье. Он нас не услышал.

– Ну, ладно, – благосклонно согласился хранитель. – Пять лет назад страсть к старинным рецептам завела меня в Стародол. Жуткий мир, почти уничтоженный во время войны с поглотителями.

– Каждый школьник знает, – встрял Евлампий. – Из Стародола выкачали всю магическую энергию, и мир разрушается. В нём никто не живет. Только императорские исследователи и пограничная застава защитников, следящая за Отдельным миром.

Оливье надул щеки.

– Будешь перебивать, выплывень форшмачный, вообще ничего не скажу, – плаксиво произнес он.

– Простите, – через силу выдавил голем.

– На первый раз прощаю, – любезно произнес хранитель вкуса. – В Стародоле настоящей воды почти нет. Сушь, пустошь и мёртвое море. Плыть по застывшему киселю противно даже на моей шхуне, – хранитель вздохнул. – А когда сели на мель, пришлось повозиться, – он неожиданно засмеялся. – Гремлин отрастил посудине ноги, штук сорок, и моя шхуна побежала.

Вспомнив ужимки голема, я решил подыграть и криво улыбнулся.

– Не скалься, заморыш. Твое притворство не поможет. Мы больше не друзья! – отсмеявшись, посуровел Оливье.

Я хотел сказать, где видал таких друзей, но голем предупредительно потянул за цепь, и пришлось