Афоризмы - Олег Ермишин

греческий ученый

Будь в моем распоряжении другая земля, на которую можно было бы встать, я сдвинул бы с места нашу.[289]

Дайте мне точку опоры, и я сдвину Землю.

Бабрий

(II в. н.э.)

поэт-баснописец

Острее жалит боль, когда ее причиняет кто-нибудь из близких.

Гнев порабощает и унижает даже достойнейшего человека.

Биас

(VI в. до н.э.)

мыслитель

Следует любить друга, помня при этом, что он может стать врагом, и ненавидеть врага, помня, что он может стать другом.

Кто хочет иметь друга без недостатков, тот остается без друзей.

Медленно приступай к делу, но, взявшись за дело, твердо держись его.

Бион Борисфенский

(конец IV в. – ок. 240 гг. до н.э.)

странствующий философ-киник

Царство красоты может быть уничтожено одним волоском.[290]

Скупцы так много заботятся о богатстве, словно оно их собственное, но так мало им пользуются, словно оно чужое.[291]

Великое несчастье – неумение переносить несчастье.[292]

Старость он [Бион] называл пристанищем для всех бедствий, потому что все несчастья скопляются к этому возрасту.[293]

Агамемнон у Гомера (…) «От горя рвет нестриженые волосы», – строка, над которой посмеялся Бион, сказав, что нужно быть очень глупым царем, чтобы в скорби рвать на себе волосы, как будто лысая голова свободна от горя.[294]

С шуткой обращайся осторожно.

Ты, возможно, будешь понят ложно.

Самомнение – помеха успеху.

Тревожнее живется тому, кто больше всего жаждет благоденствия.

Уродливая жена будет тебе наказанием, красивая общим достоянием.

Не следует бранить старость: ведь мы и сами рады были бы дожить до старости.

Завистник печален или потому, что его самого постигло несчастье, или потому, что кому-то другому повезло.

Гераклит

(конец VI – начало V вв. до н.э.)

эфесский философ-диалектик, представитель ионийской школы

Если бы счастье заключалось в телесных удовольствиях, мы бы назвали счастливыми быков, когда они находят горох для еды.[295]

Солнце – не только новое каждый день, но вечно и непрерывно новое.[296]

Если бы все существующее превратилось в дым, то органом познания были бы ноздри.[297]

Из всего – одно, и из одного – все.[298]

Все движется.[299]

Не чая нечаянного, не выследишь неисследимого и недоступного.[300]

Родившись, они [люди] стремятся жить и, тем самым, умереть, лучше же сказать – успокоиться, и оставляют детей, порожденных для смерти.[301]

Смерть – все, что мы видим, когда бодрствуем, а все, что мы видим, когда спим, есть сон.[302]

Людей ждет после смерти то, чего они не ожидают и не предполагают.[303]

Космос (…) не создал никто из богов, никто из людей, но он всегда был, есть и будет вечно живой огонь, мерно возгорающийся, мерно угасающий.[304]

Многознайство уму не научает.[305]

За закон народ должен биться, как за городскую стену.[306]

Границ души тебе не отыскать, по какому бы пути ты ни пошел: столь глубока ее мера.[307]

Один для меня – десять тысяч, если он наилучший.[308]

В одни и те же воды мы погружаемся и не погружаемся, мы существуем и не существуем.[309]

Гармония мира натянута в противоположные стороны, как у лиры и лука.[310]

Вечность есть играющее дитя, которое расставляет шашки: царство над миром принадлежит ребенку.[311]

Война есть отец всего. Она сделала одних богами, других людьми, одних рабами, других свободными.[312]

Скрытая гармония лучше явной.[313]

Путь вверх-вниз один и тот же.[314]

Бессмертные – смертны, смертные – бессмертны; смертью друг друга они живут, жизнью друг друга они умирают.[315]

Прекраснейшая из обезьян безобразна в сравнении с человеческим родом.[316]

У бодрствующих один, общий мир, а спящие отворачиваются каждый в свой собственный.[317]

В одну и ту же реку нельзя войти дважды.[318]

Не будь солнца, мы бы не знали, что такое ночь.[319]

Без солнца не было бы ночи.[320]

Глаза – более точные свидетели, чем уши.[321]

Для бога все прекрасно и справедливо; люди же одно признали несправедливым, другое – справедливым.[322]

Людям не было бы лучше, если бы исполнялись все их желания.[323]

Болезнь делает приятным здоровье, зло – добро, голод – насыщение, усталость – отдых.[324]

Характер человека есть его демон. (Т. е. характер определяет судьбу.)[325]

Природа любит скрываться.[326]

Холодное теплеет, теплое холодеет, влажное высыхает, сухое увлажняется.[327]

Взрослый муж слывет глупым у бога, как ребенок – у взрослого мужа.[328]

На вопрос, почему он молчит, Гераклит ответил: «Чтобы вы болтали».[329]

Просьбою эфесцев дать им закон он [Гераклит] пренебрег, ибо город был уже во власти дурного правления. Удалившись в храм Артемиды, он играл с мальчишками в бабки, а обступившим его эфесцам сказал: «Чему дивитесь, негодяи? разве не лучше так играть, чем управлять в вашем государстве?»[330]

Ум – бог для каждого.

Звери, живя вместе с нами, становятся ручными, а люди, общаясь друг с другом, становятся дикими.

Мышление – великое достоинство, и мудрость в том, чтобы говорить истинное и чтобы, прислушиваясь к природе, поступать с ней сообразно.

Доверять неразумным ощущениям – свойство грубых душ.

Народ должен защищать закон, как свой оплот, как охранительную свою стену.

Правда настигает лжецов и лжесвидетелей.

Своеволие следует гасить скорее, чем пожар.

Взаимную беседу следует вести так, чтобы каждый из собеседников извлек из нее пользу, приобретая больше знаний.

Геродот Галикарнасский

(ок. 485 – ок. 425 гг. до н.э)

автор первого известного исторического сочинения («История»)

Пока человек не умрет, воздержись называть его блаженным, но лучше удачливым. (Приписано Салону.)[331]

Ушам люди доверяют меньше, чем глазам.[332]

Женщины вместе с одеждой совлекают с себя и стыд.[333]

Всякое божество завистливо и вызывает у людей тревоги.[334]

Человек – лишь игралище случая.[335]

Нет столь неразумного человека, который предпочитает войну миру. В мирное время сыновья погребают отцов, а на войне отцы – сыновей.[336]

Предопределенного Роком не может избежать даже бог.[337]

Нет для них [персов] ничего более позорного, как лгать, а затем делать долги. Последнее – по многим другим причинам, а особенно потому, что должник, по их мнению, неизбежно должен лгать.[338]

[У эллинов] посреди города есть определенное место, куда собирается народ, обманывая друг друга и давая ложные клятвы. (Царь Кир о рынках.)[339]

По моему мнению, о богах все люди знают одинаково мало.[340]

[В Египте] на пиршествах у людей богатых после угощения один человек обносит кругом деревянное изображение покойника, лежащего в гробу (…) со словами: «Смотри на него, пей и наслаждайся жизнью! После смерти ведь ты будешь таким!»[341]

Стрелок натягивает свой лук, только когда он нужен, и спускает тетиву, когда нет нужды. Ведь если бы лук был постоянно натянут, он бы лопнул. (?) Такова же и человеческая природа если бы человек вздумал всегда предаваться серьезным делам, не позволяя себе никаких развлечении и шуток, то либо неприметно впал бы в безумие, либо сразу был бы разбит параличом.[342]

Если бы предоставить всем народам на свете выбирать самые лучшие из всех обычаи и нравы, то каждый народ, внимательно рассмотрев их, выбрал бы свои собственные.[343]

Лучше возбуждать зависть, чем сожаление[344]

Не исправляй беду бедою.[345]

Недопустимо (…), спасаясь от высокомерия тирана, подпасть под владычество необузданной черни. Ведь тиран по крайней мере знает, что творит, а народ даже и не знает.[346]

С ростом тела растут и духовные силы, а когда тело начинает стареть, то с ним вместе дряхлеет и дух и дух уже неспособен к великим свершениям.[347]

Малые создания вовсе не возбуждают зависти божества. (…) Бог мечет свои перуны в самые высокие дома и деревья.[348]

Клевета двоих делает преступниками, а третьего – жертвой.[349]

Обычно (…) люди видят во сне то, о чем они думают днем.[350]

Обстоятельства правят людьми, а не люди обстоятельствами.[351]

Если бы все люди однажды вынесли на рынок все свои грешки и пороки, то каждый, разглядев пороки соседа, с радостью (…) унес бы свои домой.[352]