Научная фантастика. Ренессанс - Дэвид Хартвелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я упал и покатился, взметая в воздух пыль с песком, зато мяч прочно застрял в моей перчатке. Перепрыгнув обратно через ограждение на поле, я поднял мяч над головой, чтобы всем было видно, что он у меня. Но судьи все равно отдали хоум-ран другому питчеру по той простой причине, что ты должен оставаться в квадрате, когда принимаешь мяч, такое уж у них правило. Мне было все равно. И что ни говорите, а вся соль игры в таких вот именно штучках. А то, что тот питчер тоже заработал очко, было справедливо.
Мы снова поднялись на пьедестал, и Грегор запустил мячом в сторону. Мы выиграли турнир. Нас окружила толпа. Особый успех выпал на долю Грегора. Он оказался настоящим героем дня. Всем хотелось, чтобы он написал им что-нибудь на память. Он был все так же немногословен, но теперь уже не сутулился. На лице его застыло удивленное выражение. Потом Вернер взял два мяча, и все расписались на них, чтобы сделать нам с Грегором своеобразные подарки. Позже я разглядел, что половина имен на моем трофее были шутливыми. «Микки Мантл»[20], и остальные в том же духе. А Грегор написал: «Салют тренеру Артуру, с уважением, Грегор». Этот мяч до сих пор лежит у меня на письменном столе.
Стивен Бакстер
На Линии Ориона
Британский писатель Стивен Бакстер (р. в 1957 г.) вошел в литературу в 1980–1990-е гг. как один из представителей нового поколения фантастов, с которыми знакомил публику журнал «Interzone». Перу Бакстера принадлежит множество романов и рассказов в жанре твердой фантастики. Среди ранних произведений можно назвать «Плот» («Raft», 1989), «По ту сторону времени» («Timelike Infinity», 1992), «Поток» («Flux», 1993), «Кора» («Rind», 1994). Прославился Бакстер очень быстро — как говорится, проснулся знаменитым. Когда его спросили, чем он объясняет внезапный расцвет жанра, писатель, в частности, выдвинул предположение, что причиной тому — разочарование людей в ходе освоения космоса. По его мнению, фантасты рассказывают о том, как все могло бы быть, и сглаживают это разочарование.
В 1995–1996-м гг. Бакстер получил международную известность, поскольку его книги начали публиковаться за пределами Великобритании. В США были переизданы ранние работы, а роман «Корабли времени» («The Time Ships», 1995) оказался в числе претендентов на премию «Хьюго». Он является продолжением классической «Машины времени» Герберта Уэллса и был издан к столетию со дня ее выхода. С середины 1990-х Бакстер писал примерно по 10 рассказов в год и печатался в лучших журналах. В начале 1997 г. в США и Великобритании вышел его новый роман «Путешествие» («Voyage»). На сегодняшний день Бакстер — одна из крупнейших фигур в твердой научной фантастике, лауреат премий Филипа К. Дика, Джона У. Кэмпбелла, премии Британской Ассоциации Научных Фантастов и др. «Энциклопедия научной фантастики» высоко оценила его вклад в литературу. Только в 2000 г. Бакстер опубликовал четыре романа: «Длинный бивень» («Longtusk») (продолжение «Мамонта» («Mammoth»)), «Пыль реальности» («Reality Dust»), «Бесконечность времени» («Manifold: Time») и «Свет иных дней» («The Light of Other Days»), написанный в соавторстве с Артуром Кларком. В том же году он вторично получил премию Филипа К. Дика, на этот раз за сборник «Вакуумные диаграммы» («Vacuum Diagrams»). В 2001-м Бакстер выпустил пять новых книг, в том числе документальное произведение «Далекое будущее» («Deep Future») — гипотезы о вариантах развития будущего — и новый сборник рассказов. Среди знаменитых романов Бакстера следует также особо отметить «Титан» («Titan», 1997) и «Лунное семя» («Moonseed», 1998).
Рассказ «На Линии Ориона» посвящен традиционной для космической оперы теме краткости человеческой жизни на фоне многолетней галактической войны. Особенно интересно то, что написан он с точки зрения недалекого подростка — не вполне традиционный для твердой фантастики ход, хотя, с другой стороны, это позволило автору на законных основа-ниш включить в текст множество разъяснений. В то же время невежество персонажа своеобразно оттеняет затронутые в рассказе вопросы морали и этики.
«Живущий кратко горит ярко» оторвался от эскадры. Мы гнались за кораблем призраков, и мы его настигали.
Жилой купол «Ярко» был прозрачный, так что капитан Тейд в своем большом кресле, ее офицеры и их аппаратура, а также несколько низших чинов вроде меня словно плавали в пространстве. Слабо светилось скопление горячих молодых звезд, яркой полоской горели огни оставшейся позади эскадры, а вдали сияли ослепительные новые звезды. Там, в шести тысячах световых лет от Земли, проходила Линия Ориона — цепочка из тысячи огней, протянувшаяся по внутреннему краю спирального рукава Ориона, — и вспышки звезд отмечали места, где много лет назад проходили сражения.
А совсем рядом скользил сквозь пространство, спеша к дому, корабль призраков. Больше всего он походил на кокон, смотанный из серебристых бечевок. На бечевках висели сотни призраков. Видно было, как они перебираются с места на место, будто не замечая пустоты вокруг.
Призраки держали курс к маленькой желтой звезде. Наш ручной академик, Паэль, по каким-то отклонениям в спектре опознал в ней звезду-крепость. Но чтобы узнать крепость вблизи, не надо быть академиком. С борта «Ярко» я и невооруженным глазом видел окружающую ее бледно-голубую клетку — свободную решетку с ячеями в полмиллиона километров, выстроенную призраками для каких-то своих целей.
У меня хватало времени поглазеть. Я ведь просто рядовой. Возраст — пятнадцать лет.
Определенных обязанностей на тот момент у меня не было. Полагалось быть под рукой и на подхвате, если кому понадобится помощь — скорее всего, первая медицинская помощь, если мы ввяжемся в бой. Сейчас из всей компании рядовых при деле была лишь Хэлл. Она гонялась за лужицей, которую натошнил наш академик Паэль, единственный штатский на мостике.
Обстановка на «Ярко» ничем не напоминала то, что приходится видеть в фильмах по виртуалке. Все тихо и спокойно, всякий знает свое дело. Слышались только негромкие голоса команды и урчание аппаратуры да шипение рециркулируемого воздуха. Ничего драматического — скорее это походило на операционную.
Раздался тихий предупредительный гудок.
Капитан подняла руку, подзывая академика Паэля, старшего помощника Тилла и Джеру — приписанного к кораблю комиссара. В их узком кругу шло обсуждение — и вроде бы спор. Я смотрел, как мерцающий свет новой играет на бритой макушке Джеру.
Сердце у меня забилось чаще.
Все знали, что означает этот гудок: мы приближались к крепостному кордону. Надо или отказываться от преследования, или гнаться за призраками дальше, внутрь их невидимой крепости. А все знали, что ни один корабль флота, проникший за крепостной кордон в десяти световых минутах от центральной звезды, обратно еще не вернулся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});