Сводный гад - Янка Рам

Не считая Аленки, спящей на плече у Мара, наша компания чисто мужская. Почти все уже разъехались. Остались только мы и Бес, который лежит звездой в бассейне, отдыхая от тяжёлого дня.

Мы пялимся в звёздное небо и изредка лениво болтаем.

— Чего ты сестрёнку так об колено? — бубнит Ромка сонно. — Расстроилась няшечка…

— Няшечка? — морщусь я. — Я лучше токсично промолчу.

Нет, чисто внешне, Ярославна прям… Съел бы! Но чума-то та ещё.

— Ну ладно тебе… мог бы взять, мы б повоспитывали… — мечтательно.

— Ей полезно обламываться. Царевна, мать его, голубых кровей.

— Ярославна-то? — переспрашивает Марат.

— Аха.

— Ну со своими приколами, конечно, девка. Не ромашка. Но трешаками не отметилась.

— Ой, ну ее… — морщусь я.

Но самому выкинуть из головы не получается. В груди неудовлетворённо ворочается. Перед глазами ее фигурные чувственные губы. Двигаются… Что-то говорят… И агрессивная недовольная улыбка. Такая… необычная. Клыки у неë словно чуть выступают. Хищница… Охуенный ротик!

Встряхиваюсь.

Бес выходит из бассейна, присоединяется к нашему алкогольному кругу, забирая свободную трубочку.

— Вам не хватит ли?

— Да ладно, там, считай, сок один апельсиновый.

Или я уже накачался и не чувствую в нём алкоголя.

— Ну что, Тарханов, после турнира возьмёшь мелких по субботам на два часа? — обрисовывая созвездия на небе пальцем спрашивает Бес.

— Да я могу, конечно… Но лучше же Яша. У него с ними общий язык.

— У него с ними неправильный язык.

Не то, чтобы я прям жаждал. И всё же:

— Чой-то?

— Ты ж их лупишь, Яшин, — вздыхает Бес.

— Ну Вы наговорите — «луплю». Пару раз леща дал. Так это по делу. За крысятничество. Там же некоторые не отдупляют иначе.

— Нет, — Бес идеалист, бля. — Когда сила последняя инстанция — это хреново. Так быть не должно.

— А как должно?

— Только авторитет!

— Ага! А Вы сами нас на татами мелких месили за любой косяк, — со смешком встревает в разговор Шмель.

— Мелких — нет. Только с момента, как у вас появился шанс замесить меня в ответ, — усмехается Бес.

— Да ладно! — хором фыркаем мы. — В четырнадцать? Мастера спорта?

— Да. Я своего тренера в четырнадцать замесил, — усмехается. — У нас сорок кг разницы было. Я вообще самый мелкий был… Поэтому у меня всё эмпирическим методом подтверждено. Да, Аленка?

— Она спит… — водит по её волосам пальцами Марат.

И мне так кайфово за них, что сейчас, пьяному, ощущается словно и сам влюбился. И это взаимно. Заразили, понимаешь, своими бабочками!

Тихо смеюсь, втягивая глоток холодной «Отвёртки».

— Бес… А у вас с братом был один тренер? — Марат всегда переходит на небрежные интонации при упоминании Рустама.

Не любим мы Ахметова старшего. Есть за что…

— Да.

— Почему он сделал такую успешную спортивную карьеру, а ты — нет? Ты же его круче.

У Беса одна победа на серьёзном турнире. Чисто, чтобы подтвердить Мастера спорта международного класса.

— А я вас тогда выбрал. Совместить бы не вышло.

— Ла-а-адно… — насупившись выдыхаю недовольно. — Не буду я им навешивать.

— Это правильно. Бояться они должны не леща получить, а вылететь из команды. Потерять связь с тренером, со старшими своими, за которыми должны тянуться. А не сигареты у них стрелять… да, Иван?

— Да не даю я им! — пьяно фыркаю я. — Я вообще при них не курю.

Приподнимаясь, Бес со всей силы мне заряжает мокрым полотенцем по груди.

— Ты же бросил!

— Мля!! — сокращаюсь я. — Ааа… Больно-то как!

Пьяный я идиот, это ж надо было так развестись, как лоху!

Уворачиваюсь от следующей подачи, прыгая в бассейн.

— Эй! А как же «сила — не последняя инстанция»?? — вынырнув, с возмущением припоминаю я.

Пацаны ржут.

Скомкав полотенце, Бес швыряет его в меня.

— Я тебе уши сломаю, Яшин.

Ныряю, отплывая подальше.

Всë кружится, не могу понять где дно, а где воздух. Я в дрова, походу. Надеюсь, Бессо Давидович тоже. И завтра не припомнит.

Бровью ловлю стенку бассейна, там то ли скол кафеля, то ли еще какая хрень… Выпрыгиваю, глотая воду и воздух.

Хватаюсь за лоб над бровью. Боли почти не чувствую, только онемение. И башка кружится. Ну вот… рог теперь будет. Трахается там, наверное, моя Царевна со своим Эдичкой. Ревностно дёргается в груди.

Ээ… А я-то при чем? Почему рога у меня?? — пьяно туплю я.

— Иван, поехали! — кричат мне с другой стороны.

Вытираюсь полотенцем. Одеваюсь. И ничего не могу понять. Вода опять льётся в глаз с волос, ослепляя. Смахиваю с глаза, подходя к тачке на стоянке. Она общая с двумя клубами и здесь людно.

Бес уже уехал на такси. Шмелёв с Маром ржут, шутливо сцепившись.

— Вань, ну ты как так? — достаёт салфетку из сумочки Алёна. — Ты где бровь рассёк?

— Черт… — смотрю на окровавленные пальцы.

Перед глазами плывёт.

— Иди сюда, — держа за шею одной рукой, второй прижимает маленькую антисептическую салфетку к брови.

Аленка оступается на каблуке, я ловлю её за талию, встречаясь взглядом с разворачивающимся Маратом.

— Эй! Ты охренел! Руки прочь! Шмель, меси его! — в шутку заламывают меня.

Чисто на рефлексе провожу контратаку, устраивая лёгкое месилово. Алёна успевает только отскочить в сторону, ворча на нас. Мы всей толпой заваливаемся, угорая, в траву.

— Мар! — вскрикивает Алёна. — Хватит! У него бровь рассечена.

Пацаны поднимают меня за руки. Глаз опять заливает кровью. Да блять!

— Может, в «травму»?

— Да ну её… Салфетку дайте мне и всё.

«Пьяный водитель» развозит нас по домам.

Выползаю из комнаты только к обеду. Башка болит, лицо перекосило. Нехило я вчера шмякнулся…

На кухне кладу голову на каменную столешницу, пытаясь унять ноющую бровь.