Острова и море - Эрнест Хемингуэй

– К кому вы обращаетесь? Что вам надо? – Роджер поднялся с места.

– К тебе, скотина! К тебе, жулик и трус! Скотина! Ну, какая же ты скотина!

– Вы сумасшедший, – спокойно сказал Роджер.

– Вот скотина! – повторил яхтсмен. Разделявшее мужчин водное пространство было чем-то вроде рва, заменившего в современном зоопарке клетку, и теперь посетители могут безнаказанно дразнить зверей. – Жулик!

– Это он мне! – радостно сказал Фрэнк. – Ты что, не признал меня? Еще обзывал свиньей.

– Нет – ему! – Мужчина указал пальцем на Роджера. – Он жулик!

– Послушайте, – сказал ему Роджер. – Вы ведь специально это говорите. Ругаетесь, чтобы потом в Нью-Йорке хвастаться, что посмели мне такое сказать.

Роджер произнес эти слова спокойно и убедительно, словно надеялся, что мужчина поймет его и замолчит.

– Скотина! – орал яхтсмен, все более распаляясь, он уже довел себя до настоящей истерики, ради которой и переоделся. – Гнусная, грязная скотина!

– Вы ведь это не для меня говорите, – очень спокойно повторил Роджер, и Томас Хадсон понял, что задумал его друг. – Лучше заткнитесь. А если действительно хотите поговорить, поднимайтесь на причал.

Роджер направился к причалу, и мужчина, как ни удивительно, тоже довольно резво полез туда же. Ничего другого ему не оставалось – он раззадорил себя руганью до крайности. Негры отступили назад, оставив им достаточно большой круг для драки.

Томас Хадсон не понимал, на что этот человек рассчитывает, поднимаясь на причал. Все молчали, мужчину окружали одни черные лица, он замахнулся на Роджера, но тот нанес ему левой сильный удар в подбородок, и из губы пошла кровь. Яхтсмен предпринял новую попытку замахнуться, и тогда Роджер ответил двойным хуком по правому глазу. Мужчина сделал захват, но Роджер ударил его в живот так сильно, что порвал свою спортивную рубашку, а потом, оттолкнув, вмазал ему по лицу тыльной стороной открытой левой.

Никто из негров не произнес ни слова. Они стояли, все так же широко окружив дерущихся мужчин. Кто-то зажег на причале фонарь – Том решил, что это Фред, бой Джона, – и вся сцена осветилась.

Роджер кинулся на яхтсмена и нанес ему три мощных удара в откинутую голову. Мужчина снова вошел в клинч, и Роджер опять оттолкнул его, порвав рубашку еще больше и дважды съездив наглеца по зубам.

– Хватит бить левой! – крикнул Фрэнк. – Вмажь правой! Кончай этого сукиного сына!

– Ну, хочешь еще что-нибудь мне сказать? – спросил Роджер мужчину и заехал хуком по зубам. Рот мужчины сильно кровоточил, правая сторона лица вспухла, а правый глаз почти закрылся.

Яхтсмен грузно навалился на Роджера, и тот удержал его от падения. Мужчина тяжело дышал и не произносил ни слова. Роджер держал его за локти, и Том видел, как друг поглаживает большими пальцами сухожилия между бицепсами и предплечьем.

– Хватит заливать меня кровищей, подонок, – сказал Роджер и, замахнувшись, быстрым и сильным ударом откинул голову мужчины назад и снова врезал ему по лицу тыльной стороной руки.

– Теперь заказывай новый нос, – сказал он.

– Врежь ему, Роджер! Кончай с ним! – чуть ли не умолял его Фрэнк.

– Болван, ты разве не видишь, что он творит? – укоризненно произнес Фред Уилсон. – Он же его убивает.

Яхтсмен вцепился в Роберта, но тот оттолкнул его.

– Ну, бей, – говорил он. – Ударь меня! Валяй!

Мужчина сделал попытку замахнуться, но Роджер уклонился и вошел с ним в клинч.

– Как тебя зовут? – спросил Роджер.

Мужчина не ответил, он только тяжело дышал, как умирающий астматик.

Роджер и в этот раз держал его за локти, нажимая большими пальцами на сухожилия.

– А ты сильный, сукин сын! – сказал он мужчине. – Но, черт подери, откуда ты взял, что умеешь драться?

Мужчина слабо замахнулся, но Роджер перехватил его, притянул к себе и два раза залепил ему по уху правым кулаком, отчего тот отлетел в сторону.

– Теперь понял, что нечего лезть к посторонним людям с разговорами? – спросил его Роджер.

– Только взгляните на его ухо, – восхитился Руперт. – Прямо виноградная гроздь.

А Роджер в очередной раз держал яхтсмена за локти, надавливая на сухожилия у бицепсов. Томас Хадсон внимательно следил за лицом мужчины. Поначалу на нем не было следов страха – просто паскудная морда, вылитый боров. Но теперь он был смертельно испуган. Наверное, он никогда не слышал о боях без правил. Возможно, в его подсознании всплыли воспоминания о прочитанных историях, где упавших забивают до смерти. И поэтому он старался изо всех сил держаться на ногах. Каждый раз, когда Роджер предлагал ему нападать или отшвыривал от себя, мужчина старался нанести удар. Он не сдавался.

Роджер в очередной раз оттолкнул его. Мужчина стоял и смотрел на своего мучителя. Сейчас, когда Роджер не сжимал мертвой хваткой его локти, делая абсолютно беспомощным, страх немного отступил, его место заняла прежняя подлость. Он стоял испуганный, жестоко измолоченный, с разбитым лицом и кровоточащим ртом, ухо его напоминало перезревшую фигу из-за мелких кровоизлияний, слившихся в большую гематому. Но сейчас он не чувствовал цепких рук Роджера, и потому страх поубавился, а неистребимая подлость взыграла снова.

– Хочешь что-то сказать? – спросил Роджер.

– Грязная скотина! – сказав это, мужчина прижал подбородок к груди, поднял кулаки и встал боком с видом задиристого мальчишки.

– Ну, готовься! – крикнул Руперт. – Теперь тебе конец!

Но ничего драматичного или поучительного не последовало. Роджер быстро шагнул к мужчине, занес левое плечо и нанес тому правой рукой снизу мощный боковой удар по голове. Яхтсмен упал на четвереньки, уткнувшись лбом в деревянный настил. Некоторое время он не отрывал головы от досок, а потом медленно повалился на бок. Посмотрев на него, Роджер направился к краю причала и спрыгнул на палубу катера.

Матросы понесли хозяина на яхту. Они не вмешивались в драку, но теперь подняли его с настила, где тот лежал на боку, и потащили на борт как провисший мешок. Кое-кто из негров помог им перекинуть его на палубу и занести в каюту. Дверь за ним закрылась.

– Ему нужен врач, – сказал Томас Хадсон.

– Он не сильно ударился о доски, – возразил Роджер. – Я больше беспокоился за причал.

– Не думаю, что последний боковой удар пойдет ему на пользу, – сказал Джонни Гуднер.

– Вы все лицо ему разнесли, – сказал Фрэнк. – А уж ухо! Оно росло прямо на глазах. Сначала как гроздь винограда, а потом как зрелый апельсин.

– Кулаки – опасная вещь, – подтвердил Роджер. – Люди даже понятия не имеют, что они могут натворить. Хорошо бы больше никогда не видеть этого подонка.

– Если увидите – сразу признаете.

– Надеюсь, он очухается, – сказал Роджер.

– А вы были на высоте, – восторженно произнес Фред.

– Ну их к черту, эти драки, – сказал Роджер. – Надо же было этому случиться.

– Джентльмен сам нарывался, – уточнил Фред.

– Да прекратите вы волноваться, – сказал Фрэнк Роджеру. – Я видел сотни тех, про которых думали, что они отбросили коньки. Ничего с ним не будет.

Негры на причале понемногу расходились, обсуждая драку. Их смутил вид белого мужчины, когда его вносили на борт яхты, и у них пропала всякая охота поджечь дом Комиссара.

– Спокойной ночи, капитан Фрэнк, – сказал Руперт.

– Отчаливаешь? – спросил его Фрэнк.

– Хотим пойти взглянуть, что делается у мистера Бобби.

– Хорошего вечера, Руперт, – пожелал ему Фрэнк. – Завтра увидимся.

Роджеру было худо, левый кулак распух и по размерам не уступал крупному грейпфруту. Правый тоже разнесло, но не так сильно. Кроме этого, ничего не указывало на его недавнее участие в драке – разве что оторванный ворот рубашки, болтавшийся на груди. Да еще небольшая шишка на голове от единственного удара противника. Разбитые и ободранные костяшки его пальцев Джон смазал меркурохромом. Роджер даже не взглянул на свои руки.

– Что ж, пойдем тоже к Бобби, может, повеселимся, – сказал Фрэнк.

– Не огорчайтесь, Родж, выкиньте все из головы, – сказал Фред Уилсон и взобрался на причал. – Оставьте это молокососам.

Приятели – один с гитарой, другой с банджо – пошли по причалу туда, где из открытых дверей «Понсе-де-Леон» лился свет и неслась музыка.

– Фредди – славный парень, – сказал Джон Томасу Хадсону.

– Всегда им был, – отозвался Томас Хадсон. – Но общество Фрэнка его портит.

Роджер по-прежнему молчал, его молчание беспокоило Томаса Хадсона – это молчание и еще некоторые вещи.

– Может, пора домой? – спросил он.

– Что-то мне неспокойно из-за этого придурка, – сказал Роджер.

Он сидел спиной к яхте и держал правой рукой левую.

– Можешь больше не переживать, – спокойно произнес Джон. – Придурок снова на ногах.

– Правда?

– Вылез на палубу, да еще с ружьем.

– Черт меня подери! – воскликнул Роджер веселым голосом. Он сидел спиной к яхте и даже не повернул голову.