Сёрфер. Запах шторма (СИ) - Востро Анна

Умеет он возбудить, чёрт побери!

Мои ногти принимаются чертить бессвязные линии на его спине.

Вжимает в себя, обхватывая обеими руками ягодицы. Чувствую, как он напряжён. Впивается в губы. Грубо — да. Но так возбуждает! Мой стон срывается на выдохе в его рот.

— Кир, нас могут увидеть, — вдруг, понимаю я, пытаясь отстраниться, — Здесь палатки.

— Тебя это смущает?

— Вообще-то, да. А тебя нет?

Его тяжёлое возбуждённое дыхание вторит моему. Отпускает меня и быстро встаёт на ноги, протягивая мне руку.

— Пойдём в трейлер?

Молча киваю.

— Уверена? — наклоняет голову вбок, опять становясь похожим на птицу, и ухмыляется, — Снова искупаться не захочешь?

— Очень смешно! — фыркаю я, поднимаясь с его помощью.

Он засовывает в накладной карман штанов бутылку коньяка, подхватывает палантин, отряхивает от песка и быстрыми точными движениями оборачивает меня им. Затем протягивает мне мою поясную сумочку, поднимает лампу, берёт меня за руку и тянет за собой.

— А как же это всё? — я указываю на плед, стаканы и нашу одежду.

— Ничего с этим всем не случиться. Я потом заберу.

***

Щёлкает выключателем. Несколько тусклых лампочек подсветки разгоняют мрак. Закрывает дверь. Окидываю быстрым взглядом трейлер. Внутри две кровати по обе стороны. Отгораживаются занавесками. Посередине маленькая кухня, встроенный шкаф и дверь, видимо в санузел. Для помещения, в котором уже два месяца живут двое мужчин, здесь очень чисто. Нигде не валяется одежда или обувь. На столешнице и маленькой газовой плите не видно остатков пищи и жирных разводов. В раковине не стоит немытая посуда. Да и пахнет тут приятно, чем-то, что я не могу чётко идентифицировать. Делаю несколько шагов к кухне, и облокачиваюсь на столешницу.

Когда мой взгляд возвращается к Киру, оказывается, что он уже успел полностью снять с себя одежду. Отмечаю какое спортивное и пропорциональное у него тело, что волос нет не только на груди, но и в области паха, что загар везде довольно равномерный, что означает предпочтение загорать нагишом, и почему-то смущаюсь, как будто впервые в жизни вижу обнажённого мужчину.

Да что же со мной такое?

Спокойно и расслабленно подходит, снимает с меня палантин, идёт дальше к кровати, отодвигает в сторону занавеску и движением головы приглашает меня туда. Но я медлю, не двигаясь с места. Разлившаяся по телу волнующая тяжесть не перекрывает вновь взметнувшегося смятения.

Всё происходит слишком быстро, слишком … физиологично.

Смотрю на него в нерешительности. Он слегка хмурится.

Я нервно облизываю губы и понимаю, что не смогу продолжить, если он сейчас откроет рот и скажет что-нибудь вроде: «Ну, что зависла? Что опять не так? Ложись!» И не потому, что этого не хочу. Я не хочу — так. Несмотря на то, что у меня уже несколько месяцев не было секса, мне просто необходимо, чтобы он подошёл, снова поцеловал и коснулся — так же, как на пляже. И ещё только сейчас в голове проносится мысль: «А сколько здесь, с ним, перебывало девиц за всё лето, на этой самой кровати?» Так же, понимаю, что всё ещё могу передумать. Пусть он и психанёт, и обзовёт меня при этом парой, тройкой крепких словечек. Но вреда не причинит помимо моего желания — почему-то это я знаю точно.

Кир подходит вплотную, прижимается бёдрами к моим. Тёплый. Очень! Я чувствую его эрекцию. Облокачивается руками по обе стороны меня о столешницу, отклоняется назад, заглядывает в глаза.

— Что-то не так?

В ответ я вся напрягаюсь, поджимаю губы и смотрю на него снизу вверх, с выражением смущённого ребёнка, который взглядом просит конфетку.

— Я не хочу на кровать.

— А куда ты хочешь?

Растерянно пожимаю плечами. Вижу, как он глубоко втягивает носом воздух, шумно выдыхает.

Злиться? Ну и пусть!

Опускаю голову вниз, упираюсь взглядом в тонкую дорожку волос, спускающуюся от пупка по загорелому животу вниз, и … просто не могу не провести по ней пальцами. Затем утыкаюсь лбом ему в плечо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ну совсем как маленькая девочка! Только заплакать остаётся.

Он замирает на какое-то время. Я тоже. Кончики его пальцев легко скользят по моей руке вверх, к плечу и от него к шее, слегка поглаживают и откидывают с неё мокрые пряди волос. Тёплые губы осторожно касаются кожи, нежно целуют, перемещаются туда, где на шее бьётся пульс, и застывают там. Просто застывают. И я снова чувствую исходящий от него запах моря, и мне кажется, что вена под его губами начинает пульсировать так, что я сама чувствую её ритм.

Поднимает голову, шепчет прямо в губы, — Расслабься, лимончик. Просто расслабься!

Целует во впадинку между ключицами. Опускается ниже, к груди. Напряжение уходит. Губы и руки умело скользят по телу, которое отвечает. О, ещё как отвечает! Он стягивает с меня трусики, и они падают вниз.

Но, я не хочу на эту кровать.

— Я не хочу на кровать! — повторяю упрямо, выгибаясь под его прикосновениями.

— Далась тебе эта кровать! Не хочешь — давай прямо здесь, — он явно старается сдержать в интонации раздражение, но получается у него это плохо, слова звучат резко, — Здесь тебя устроит? — продолжает уже мягче, смотрит мне в глаза, и ждёт ответа.

Прямо здесь?

Мне сомнительно это предложение — на кровати было бы удобнее. Но другого подходящего места тут нет, а переменить своё решение уже не могу: сказала «не хочу на кровать», значит — не хочу. Поэтому я просто киваю.

Кир тянет руку вверх и в сторону, достаёт с полки презерватив, шуршит упаковкой. Опускаю оценивающий взгляд вниз, глубоко втягиваю воздух, и понимаю, что мне очень хочется прикоснуться.

— Давай я надену?

В его глазах читается удивление. Он явно не ожидал такого предложения — там застеснялась, тут застеснялась, и вдруг «давай надену» — но всё-таки отдаёт резинку. Однако я не спешу её надевать. Теперь мне хочется, чтобы он поцеловал меня в губы.

Этот парень потрясающе целуется, но здесь, в трейлере, почему-то, этого делать не стал.

Я сама тянусь к его губам.

Да — он потрясающе целуется!

Мои пальцы обхватывают у основания его возбуждённую плоть, нежно скользят, прижимая к себе, обратно, снова к себе, постепенно перемещая и прижимая к самому центру. Туда, где уже разлилась болезненная тяжесть, которая требует разрядки. У Кира вырывается хриплый стон.

— Натяни уже эту чёртову резинку! — рычит он, прерывая поцелуй.

Как только дотягиваю презерватив до основания, он резко разворачивает меня к себе спиной, тянет ладонями за живот назад, наклоняя. Пара поверхностных, растягивающих проникновений, и он несколькими сильными движениями входит глубоко в эту тяжесть, заполняя её собой. Инстинктивно ищу более удобное положение, выгибаясь, скользя ладонями по столешнице. Нахожу её край, сжимая пальцами. Я сильно возбуждена, но мне больно. Мышцы рефлекторно сжимаются.

— Эй, полегче!

Кир ненадолго замирает во мне.

— Расслабься, лимончик! Просто, чувствуй ритм! — хрипло шепчет мне в плечо.

Одной рукой он упирается в столешницу, рядом с моей рукой. Пальцы другой пускаются в путешествие по изгибам моего тела, скользят к груди, животу, ниже, чередуют поглаживания и захват. Движения продолжаются. Грубость чередуется с нежными прикосновениями. Мне удаётся поймать этот ритм: резкий, глубокий. И я растворяюсь в нём. Тело само совершает ответные движения. Боль слабеет, не уходит до конца, но смешивается с наслаждением. Это наслаждение раскручивается спиралью внутри, но застопоривается на грани. Рука тянется к его ладони на моей груди и сжимает её поверх, ещё сильнее.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Не думала, что могу быть такой громкой — мои стоны от его финальных затяжных толчков заполняют трейлер. Он же не издаёт не звука, если не считать звуками его шумные ритмичные выдохи и самый шумный, и продолжительный последний. Я не кончаю, и он это понимает, потому что, когда мы выпрямляемся, Кир прижимает меня сзади своим телом к холодной столешнице, кладет руки на неё поверх моих, переплетая пальцы, отрывисто шепчет мне на ухо, — Не кончила. Жаль! — и долго дышит мне в шею, успокаивая дыхание.