Крепостной ансамбль Мангупа - Александр Герцен

Особо следует остановиться на небольшой балке, впадающей в Гамам-дере с юго-запада. Она образована участком пологого склона Чуфут-Чеарган-буруна и северо-западного склона мыса, известного в обиходе под названием «Таврского пятачка». По словам Е. В. Веймарна, это название появилось в 1938 г. после того, как на мыске были обнаружены фрагменты лепной керамики таврского типа. Для удобства топонимической номенклатуры мы предлагаем название Таврский мыс, а для безымянной ранее балки, в связи с размещением в ее верховьях с 1967 г. лагеря археологической экспедиции, название Лагерная балка. За последние десять лет эти новые топонимы хорошо прижились. Подъем на плато в этом районе не составляет большого труда. Верховья Лагерной балки выводят непосредственно к большой базилике (брауновской) и к дворцу князя Алексея. Склоны Таврского мыса, господствующие над средней частью Гамам-дере, представляют собой неприступный обрыв. К югу, к истокам балки, он переходит в уступчатые террасы.

Крайний северо-восточный отрог Мангупского плато, Тешкли-бурун (Дырявый), — самый высокий из мысов, но в то же время наименьший по площади (1, 2 га). Его ровная поверхность имеет уклон к северо-западу. Окаймляют ее отвесные обрывы высотой до 40 м. Попасть на мыс можно только с юго-запада, т. е. со стороны плато. Тешкли-бурун выделяется своей изолированностью среди других отрогов и наиболее удобен для создания на нем укрепления.

Тешкли-бурун и Елли-бурун широко разведены пролегающей между ними балкой Капу-дере (Овраг ворот). Склоны ее, покрытые мергелевыми осыпями, весьма круты и трудно преодолимы при подъеме. В эту балку выходит главная проезжая дорога, проложенная по юго-восточному борту под северо-западным склоном Тешкли-буруна.

Южная кромка плато, несмотря на общее впечатление неприступности, которое она производит при взгляде на нее из Ай-Тодорской долины, на самом деле имеет несколько доступных для подъема участков. Самый значительный — шириной до 100 м. Это — уступчатый склон, протянувшийся от района современного триангуляционного знака до большой сталактитовой пещеры. Есть также два узких распадка с тропами, из которых наиболее известен западный, со спуском к пещерному монастырю, расположенному в большом естественном гроте под южным обрывом. Узкие и крутые расселины южного склона возле большой пещеры и у оконечности юго-западного фланга второй оборонительной линии дают возможность, хотя и с трудом, но все же без специального снаряжения подняться и спуститься с плато.

Сравнительно ровная поверхность Мангупского плато имеет уклон к северо-западу. Высшая точка его находится в окрестностях триангуляционного знака, самые низменные участки — основания мысов и истоки балок (речь, естественно, идет не о самих балках). Наименьшая абсолютная высота этих участков — до 540 м над уровнем моря.

Южная, не расчлененная балками часть плато покрыта травянистой растительностью степного характера, она распространяется и на плоские пространства мысов. Лишь изредка, отдельно или небольшими группами, здесь встречаются кизил, дикая яблоня, груша, барбарис, терн. К истокам балок древесная поросль становится гуще, в балках же и на склонах мысов она образует труднопроходимую чащу. Именно на таких участках находится большинство вновь открытых оборонительных сооружений городища.

Это говорит о том, что Мангупское плато представляет собой территорию в значительной мере укрепленную самой природой и, что очень важно для крепости, снабженную водой (52, с. 283), выходящей в виде источников в балках и под южным обрывом. Наиболее значительные источники находятся в верховьях Табана-дере и Гамам-дере. В первой известно даже три источника, дававших воду не только для питья, но и для нужд кожевенного производства.[17] Название второго оврага также связано с изобилием в нем воды. В Капу-дере известно два выхода. Небольшой источник находится под восточным обрывом Елли-буруна на территории кошар, открытых [104] разведкой 1968–1969 гг. (66, с. 133–135), в настоящее время он практически не функционирует; второй источник выходил из грота под северо-западным обрывом Тешкли-буруна. Функционировать он перестал вероятно тогда, когда его русло в скале было перехвачено колодцем, пробитым с поверхности мыса в XIV в. Под южным обрывом известны по крайней мере три выхода воды, но, как и источник под Елли-буруном, они не имели для крепости жизненного значения. Вопрос о происхождении родников на Мангупском плато остается дискуссионным (100, с. 82).

Обеспеченность плато водой, природная труднодоступность несомненно привлекали сюда людей еще в глубокой древности. Самые ранние следы пребывания здесь человека относятся к энеолиту. В Лагерной балке и на Тешкли-буруне в 1977–1979 гг. были обнаружены кремневые вкладыши, диоритовые топоры и тесла, а также другой инвентарь, относящийся к этой эпохе.[18]

Среди новых материалов, относящихся к ранним этапам заселения плато, следует отметить и кремневые наконечники стрел эпохи ранней бронзы. Что касается раннего железного века, то вывод о существовании на Мангупе следов таврского поселения был сделан еще в довоенные годы (261, с. 387). В наших раскопках были обнаружены фрагменты чернолощеных неорнаментированных лепных сосудов. Они обычно сопровождаются позднеантичной и раннесредневековой тарной и столовой керамикой и, возможно, являются таврским наследием в культуре этнически конгломерированного населения горных районов Крыма I тысячелетия н. э. (73, с. 182; 74, с. 190–191).

Материалы первых веков нашей эры представлены главным образом фрагментами светлоглиняных амфор, краснолаковых сосудов, монетами и, вероятно, одним надгробным памятником, вторично использованным в кладке стены северо-западного нефа большой базилики (261, с. 366, 368). Позднеантичные находки на Мангупе вместе с археологическими данными по его округе, на наш взгляд, свидетельствуют о постепенном освоении позднескифским населением горных районов полуострова и, в частности, верховьев долин рек Альмы, Качи, Бодрака, Бельбека. Процесс заселения мог быть обусловлен ростом численности населения государства, связанным с новым притоком сарматов, начавшимся с рубежа нашей эры (73, с. 184). Во всяком случае, нет оснований относить появление населения на Мангупе только к III в., ставя это в связь с готскими и гуннскими вторжениями (73, с 186), оно существовало и до того. Однако с IV в. действительно ощущается активизация жизни на плато, что выражается в резком увеличении количества археологического материала, большая часть которого приходится на VI–VII вв. (в целом для поздней античности и раннего средневековья).

К настоящему времени нет никаких данных о существовании на плато каких-либо оборонительных сооружений до начала эпохи раннего средневековья. Никто из современных исследователей не высказывает мысль о возможности существования крепости ранее второй половины V в.

Рассмотрим крепостные сооружения, относящиеся к эпохе раннего средневековья. Отметим, что раннесредневековый этап существования поселения представлен массовым археологическим материалом, полученным при исследованиях в различных местах городища.

Обращаясь к оборонительной системе Мангупа, все исследователи исходили из того, что ее магистральная линия в раннее средневековье проходила по тем же рубежам, что и в период жизни княжества Феодоро (XIV–XV вв.), т. е. совпадала с поясом стен и башен, пересекающих плато по линии юго-запад — северо-восток и отделяющих от застроенной территории мысы Чамну-бурун и Чуфут-Чеарган-бурун (рис. 1). Отмечали, что ранние квадровые кладки прослеживаются в верховьях Капу-дере и в нижней стене в Табана-дере (А. Л. Якобсон), которая определялась как передовая.

Рис. 1. Схема крепостного ансамбля Мангупа по представлениям исследователей до 1971 г. [242]

Таким образом, визуально в крепостных сооружениях на поверхности плато квадровая кладка отмечалась лишь на небольших участках главных крепостных ворот (Капу-дере). Наличие ее в основании остальных куртин и башен главной линии обороны подразумевалось. При такой схеме незащищенными оставались бы упомянутые мысы, склоны которых, как отмечалось, имеют несколько доступных для подъема участков, некоторые шириной более 100 м (восточные склоны Чамну-буруна [105] и Чуфут-Чеаргана-буруна).[19] По ним неприятель мог бы беспрепятственно подняться на плато, с тыла ударить по нижней стене в Табана-дере и широким фронтом вести атаку на главную оборонительную линию, не прикрытую даже рвом. Слабость такой оборонительной системы несомненна. В ней полностью игнорировались бы преимущества «естественной фортификации»[20] Мангупа, а они диктовали необходимость включения в крепостной полигон всей территории плато.