Русская жизнь-цитаты-Январь-февраль-2017 - Русская жизнь-цитаты

Русский ждун грустный, ленивый и вялый. Но симпатичный. Он оброс жирком, повесил нос и сложил ручки на животике со складками жира, поскольку в стране давно царит застой и нет условий ни для политической, ни для гражданской, ни для инвестиционной активности. Но ждун — оптимист. Он не отчаивается. Он затаился и ждет. В данный момент ждет президентских выборов 2018 г., после которых нам обещаны долгожданные реформы. Налоговая, во всяком случае.

Консервативный ждун полагает, что президента страны долгое время обманывали правительственные либералы, но вот теперь он наконец встрепенется и примет программу развития экономики, соответствующую национальным интересам. Либеральный ждун считает, что президента долгое время обманывали силовики и он не подозревал, насколько плохо складываются у нас дела в экономике. Но вот теперь президент наконец встрепенется и перейдет к реформам — хотя бы потому, что без развития хозяйственной системы не сможет сохранить свою власть.

Молодой ждун ждет смены элит и надеется занять место в «Газпроме» или по крайней мере в одной из госслужб, обладающих правом устраивать проверки бизнесу и брать с него мзду. Пожилой ждун ждет наведения порядка, уничтожения врагов, возрождения СССР, братской дружбы народов, дешевой отечественной колбасы и хороших импортных таблеток, позволяющих ее переварить.

Но больше всего ожидает от президента простой ждун-обыватель, который не разбирается ни в либерализме, ни в консерватизме, но знает, что доброго царя долгое время обманывали злые бояре, а теперь, проведав каким-то образом о чаяниях народных, государь поднимет зарплаты и пенсии, снизит цены и тарифы, раздаст всем потребительские кредиты, позволит не возвращать долги и Крым, отремонтирует дороги, просветит дураков, усилит обороноспособность, ослабит доллар, возродит Россию и ликвидирует коррупцию.

Обещанного, как известно, три года ждут. Поэтому после выборов ждун будет сидеть, сложив ручки на животике, примерно до 2021 г. После чего начнет ждать очередных президентских выборов, надеясь на преемника. Преемник появится. По всей видимости, товарищ Ждунов. Скажет что-нибудь типа «свобода лучше, чем несвобода» — и ждун вновь воодушевится. Воодушевлен он будет лет шесть, поскольку после выборов 2024 г. вновь станет ждать обещанной свободы положенные три года. А затем начнет уповать на что-нибудь еще. Надо ведь ждать. Не отчаиваться. Отчаяние — грех.

Ждун — это наше всё. Не Пушкин, а именно ждун.

Русский ждун — это наш великий полководец, заманивший врага в Москву и ждущий в засаде, пока тот сам себя слопает. Русский ждун — это оппозиционер, ожидающий во глубине сибирских руд, что оковы тяжкие почему-то падут, придут какие-то братья и отдадут ему меч. Русский ждун — это динамичная молодежь, выпускающая энергию на дискотеках под песню «Перемен! Мы ждем перемен!». Русский ждун — это бизнес, годами ожидающий, пока Центральный банк снизит процентную ставку, а власть создаст условия для отечественных производителей. Русский ждун — это сама власть, ожидающая роста цен на нефть и газ, вместо того чтобы создавать эти самые условия для производителя. Русский ждун — это дипломаты, ожидающие Трампа, который придет и снимет с нас санкции. А если не снимет, то будем ждать еще четыре года, пока их не снимет кто-то другой, поскольку в США власть меняется, а наш ждун неизменен. Русский ждун — это церковь, предлагающая ждать до Страшного суда, когда восторжествуют те, кто тихо ждал и покорялся властям, а торопыги отправятся суетиться на сковородках в места, не столь отдаленные от жаркой печки. Русский ждун — это революционер, ожидающий объективных условий, при которых возможны перемены. Не смололась еще, мол, та мука, как говорил Плеханов, из которой со временем будет выпечен пшеничный пирог социализма. Плеханов, правда, в политике проиграл, а победил нетерпеливый Ленин. Но насколько же велик оказался русский ждун! Руками торопыги Ленина он как раз и достиг полного успеха. При социализме ожидание стало по-настоящему всеобъемлющим и всеохватывающим. По утрам народ тоскливо ждал автобуса, чтобы добраться до работы. На работе столь же тоскливо ждал распоряжений начальства. Но больше всего ждал окончания рабочего дня, поскольку никакого смысла в распоряжениях начальства не было. Вечером он долго ждал, стоя в очереди за дефицитным товаром. Часами ждал продуктов. Месяцами — импортной мебели. Годами — обещанной властями отдельной квартиры. Какое-то время ждал еще коммунизма и мировой революции, но от них отказался раньше, чем от продуктов, мебели и приличного жилья.

Ждал еще, пока умрет Брежнев. Но без особой надежды, поскольку от преемника не ждал никаких преобразований. Энергии возникшего внезапно во главе страны Горбачева сильно удивился и стал ждать от него халявы. А не дождавшись, сосредоточил внимание на Ельцине. И потом ждал «Волгу» за ваучер, сапоги для жены от МММ и кредиты для бюджета от МВФ.

Популярнейшим рекламным роликом эпохи Ельцина стал «Ждем-с» с генералиссимусом Суворовым, постящимся за царским столом и ожидающим звезды от императрицы. Это была, собственно, даже не реклама позабытого нынче банка, а краткое кинематографическое выражение чаяний новой русской элиты. Ожидание разнообразных милостей от власти. Собственности, привилегий, наград, госбумаг с высокой доходностью и низким риском, а также соучастия в управлении страной. Русский ждун совсем уже было подумал, что жизнь удалась, но дождался лишь девальвации и дефолта августа 1998 г.

Так и живем мы. То русский бунт, бессмысленный и беспощадный. То русский ждун, осмысленный, рациональный, но столь же беспощадный.

http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2017/02/09/676764-zhdun

Андрей Архангельский:”От всех прошлых определений интеллигента осталось решающим, пожалуй, одно — тот, кто поступает не по соображениям выгоды, а по соображениям совести. Этическая составляющая в определении интеллигенции сегодня превалирует — в идеале — над всеми остальными. Можно предположить, что это реакция на феномен тоталитаризма в разных его видах в ХХ веке; новая интеллигентность выстраивалась на противопоставлении новому невиданному аду. Все остальное неважно — когда на кону сама человечность. Стоит тут привести классический пример из Ханны Арендт («Личная ответственность при диктатуре»). Лишь небольшая часть немецкого общества, пишет Арендт, в 1930-е оказалась не подвержена пропаганде, причем ни культура, ни уровень образования, ни даже «мораль» (на автоматизме, без активного вопрошания) не играли тут решающей роли; обладающие всеми этими достоинствами как раз очень быстро нашли себя в идее «нового господства». Единственным действенным средством против «оносороживания» стала не столько культурная, сколько психологическая практика: способность (переходящая у некоторых людей в болезненную — спасительную! — необходимость) вести незримый диалог с самим собой (то есть со сверх-Я, или совестью). Это и есть определение «интеллигента после Освенцима»: тот, высшим судьей для которого является не начальник, вождь или государство. Это категорически важно не просто для сохранения пространства личности, самости, заботы о себе (в духе Фуко, как в «Герменевтике субъекта») — но для сохранения самого человечества в границах человечности.

Интеллигентность — по крайней мере, сегодня, по крайней мере, в России — есть обращение к самой голой этике в человеке, и больше ничего. «Есть люди, у которых капитан внутри», — пел Гребенщиков; это комичный образ, но нужно помнить, что в авторитарной стране у большинства этот «капитан» снаружи — в виде родителя, начальника, власти. В авторитарной стране большинство людей предпочитают передоверять свою совесть — а стало быть, и решение каких-то экзистенциальных вопросов, прежде всего о добре и зле, — государству, тем самым отказываясь брать на себя ответственность, принимать решение о себе. Интеллигент в высшем смысле — тот, кто решает о себе сам.

В России этический консенсус так и не был достигнут; общественный договор о добре и зле до сих пор не был заключен — ни в 1990-е, ни позже, хотя для этого были предпосылки, — поэтому каждый раз приходится все начинать заново. Интеллигент в России — действительно порождение, производная от авторитарного государства. Он тут не от добра, а от худа: он — всегда реакция на такое государство, такую власть. Дефицит индивидуальной совести у большинства компенсируется повышенной совестливостью у отдельных представителей, и это вовсе не повод для восхищения, а просто грустная математическая закономерность.

На этом фоне разговоры о том, что «интеллигенция умерла», бессмысленны: интеллигенция существует в России как страховочный элемент самой системы от полного морального обрушения — но тем самым, получается, бесконечно продлевает жизнь самой системы; такой вот мефистофельский парадокс. Пока генеральный принцип — насилие по отношению к личности — в России не изменится, будет постоянно воспроизводиться и тип, напоминающий о нерешенной проблеме. Никакого культурного разрыва между шестидесятничеством и нынешней интеллигенцией нет — общие условия, в принципе, не изменились, — и книга Глеба Морева про диссидентов поэтому выглядит такой актуальной.